Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

— Ему нельзя будет оставаться там одному, — возразил Анатолий и был прав. — Всяко может быть, если эта тварь где-то там, — он потыкал пальцем в потолок. — Из технического отсека Тверской рванул к Бартику, но тот сидел как сидел. Думаешь, он и вправду успел бы пробраться через половину корабля от камбуза?

— Рана нанесена не оружием, — Змей вышел и устало привалился к переборке. — Это костяной нарост с рвущей кромкой. Или какой-то зазубренный коготь.

— Что за черт? — нахмурился Штоль. — Откуда оно у нас, мы ни с кем не стыковались, а с момента приземления на Нуарто не опускались на планеты! Да и на Нуарто Тверской караулил всякое проникновение. Нету в космосе ни одного живого существа, способного просто приплыть и на корабль проникнуть…

— Может, это камеры? — как-то без уверенности спросил Змей.

— Вот вы где, дорогие, — из-за поворота вынырнул полковник, на которого я и Штоль тут же угрожающе направили арбалеты. Я даже передернул взводную перекладину, выслушав, как с щелчком встал в паз бронебойный болт.

— Не шути так, Доров, держи свои нервы при себе. Вы все гадаете? Доктор?

— Коготь или костяной нарост, — тут же услужливо сообщил Стас.

— Это чертов бабырон, — с уверенностью сказал Яр. Мы все с удивлением уставились на него. — Ну чего вы глаза выкатываете? — разразился насмешкой Тверской. — Мэйскую кошку мы вытравили, остатется только предоложить, что когда Доров подорвал автоматическую спасательную капсулу бабыронов, присосавшуюся к Шквалу, кто-то из их экипажа выжил. Отсек с пробоиной был изолирован, но мы же все понимаем, что при должной сноровке можно и успеть попасть в технический лаз.

— Мы уходили в гиперпрыжок. Там не было пространственной стабилизации, — возразил я. — Он бы умер.

— Или нет, — возразил доктор. — Если подумать, он мог и не умереть, но я бы не хотел знать, во что он превратился под действием расплывающихся по коридору прыжка полей.

— И какие муки он перенес, — пробормотал Анатолий. Странная сентиментальность совершенно ни к месту, если вспомнить, что эта тварь только что убила самого беззащитного члена нашего экипажа.

— А что он тут делает? — спросил Змей. А я и не заметил: к стене за спиной Яра жался Бартик. Его насупленное, со сведенными надбровными дугами лицо выглядело совершенно неприветливо.

— Я не могу ему дать оружие, оставить его одного в отсеке значит обречь на смерть, — отмахнулся Яр. — Ванесса сейчас с Изъяном, они идут к нам; в рубке Кортни, Натали и Рик, я велел им запереться. Рубка — единственное место, в которое с бухты барахты не попадешь, когда закрыты и задраены все заслонки, так что эти, можно считать, в безопасности. Ферди я проводил к механикам, ребята они толковые, но уж больно легкомысленные, все о своих железяках пекутся, а ты слышал, как они говорят? Это какой-то язык иностранный, я такого не изучал!

— Не нервничай, — негромко попросил я. — Ты хочешь создать поисковый отряд на нашей базе, нагрузив нас двумя безоружными?

— Я бы дал Ванессе арбалет, если тебе интересно мое мнение, — отозвался Яр.

— А я бы не дал, — вмешался Змей. — Если интересно мое.

— Так, хватит, — оборвал я зарождающуюся перепалку. — Всем надеть гарнитуры. Связь только через них. Бабыроны — разумная нация, нечего радовать его или их громкой связью.

Я нацепил дугу на ухо, надавил на наушник, активируя.

— Как слышите?

— Слышу тебя.

— Слышу.

— На связи, — тут же откликнулись члены моей команды.

— Рубка?

— На связи. Согласно инструкциям громкая связь деактивирована.

— Где Изъян? Где Ванесса? — только и успел спросить я, когда из-за поворота коридора, ведущего к грузовым отсекам, раздался жуткий вопль.

Я метнулся в коридор первым, чуть не столкнувшись плечом с Тверским. Этот тоже считал себя ведущей фигурой на корабле, так что мы чуть было не повздорили и остановило нас только то, что кричали страшно, так, как кричит человек, понимая, что уже умирает. И, когда мы вылетели в грузовой отсек, все стало предельно ясно.

Это и вправду оказался бабырон, да только признать его в разросшимся страшными наростами уродце было практически невозможно. Теперь он походил на черепаху с перекошенным трехглазым лицом и отвисшей челюстью, полной зубов. Глаза у него были белые, с сеткой полопавшихся венозных сосудов. Удивительно мертвые, ничего не выражающие глаза. Из его груди торчало три арбалетных болта — все, что успел выпустить Макс прежде, чем уродец вспорол ему грудь, игнорируя плотный, не рвущийся и не повреждающийся даже лезвием ножа комбинезон. Теперь вывалившиеся на пол кишки несчастного оплели ноги бабырона, и было ясно, что если парень еще жив, ему чертовски повезло. Впрочем, верить в подобное было глупо, ни один человек не перенесет такого, он попросту умрет от болевого шока.

— От, дерьмо, — уткнувшись мне в спину и выглянув из-за нее, сказал Стас. — Сейчас он нас так же на коленку намотает.

— Сначала ее, — указывая на зажатую в правой конечности, хрупкую на фоне многолапого уродца, фигурку, сказал я.

Ванесса была еще жива, но трехпалая лапа так сдавила ей грудь, что вряд ли женщина могла бы даже стонать.