Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Вглядываясь в яростное сплетение красок подпространственного коридора, я все думал о том, что Земля может быть уничтожена. В истории Вселенной было немало подобных событий. К примеру, из добытой нами на Ротосе-4 информации, за которую я отдал так много, мы узнали об уничтожении некой малоизвестной расы. Планета их, Купала Алиан, была уничтожена за чрезмерную агрессию жителей, за развитость технологий и нежелание ее обитателей вступить в Союз. Наверное, жители этой планеты обладали большими амбициями, данные намекали на то, что купалиане стремились захватить всю Вселенную. Я сомневался, что у них это получилось бы. Впрочем, они умудрилсь заселить семь планет своей галактики и сделать из них некое подобие военного анклава. Но в один прекрасный день случилось что-то… страшное, о чем, наверное, не говорят во вселенских сообществах. Наступил такой момент, когда внезапно купалиане перестали существовать, а через некоторое время пустая, выжженная и израненная система с изрытыми взрывами планетами была уничтожена массированным ударом. По некоторым другим данным планетарная система купалианцев столкнулась с галактикой МухрайОс, и была полностью уничтожена. Но всем же понятно, что столкновения планет и солнечных систем в космических масштабах не случаются внезапно, о пересечении траекторий известно за много сотен лет до катастрофы.

Некоторые корабли купалианцев успели убраться с планет. Их отслеживали в космических просторах по тем самым едва уловимым следам, проникающим из подпространственной изнанки; но кто их убивал — было неизвестно. Скорее всего, Союз разрабатывал новые системы фиксирования координат и выявления кораблей. Так были уничтожены почти все. Кто-то затерялся, смешался с другими расами, пытаясь спасти свою собственную жизнь, кто-то, кто был похрабрее, выступил открыто, примкнул к пиратам. Наверное, сейчас они все уже мертвы. Все те, кто научился прятать свой подпространственный след, кто обладал глупостью и мужеством, чтобы бессмысленно мстить, появляясь то тут, то там, уничтожая корабли Союза и исчезая вновь. Уничтожая и те корабли, которые не имели никакого отношения к кровной войне. Уничтожая корабли, которые были не виноваты в смерти купалианцев.

Коридоры вне пространства прекрасны. Цвета многолики и безбрежны. Они непредсказуемы и бескрайни, как искания разума. Наблюдать за течением цветов можно часами, целыми днями. Да, Ворон прав, это — психотропные картины. Они успокаивают головную боль и унимают сомнения.

«Ты все делаешь правильно, — говорят они. — И даже если тебе надо будет сейчас умереть… все правильно. Все так и должно быть».

Они отучают от мысли, что ты хозяин своей судьбы. Они, да еще законы Вселенной, наполненные странными событиями, меняющими направление твоего движения, уверяют: нами правят умело и расчетливо.

Вот и сейчас меня перенаправили. Они, те, кто стоит над нами, согласились с моим выбором, но посчитали нужным изменить пути выполнения поставленной передо мной цели. Они обезопасили Ворона, отвращая какую-то неизвестную, нависшую над нами беду.

Может быть, андеанцы ждали нас, и стоило нам стартовать в направлении планетарной системы Союза, как в нашу сторону отправился бы ядерный заряд, способный уничтожить целую планету. Может быть там, вдалеке от заселенных планет нас взяли бы на абордаж пираты. Но мы не пошли напрямик, и что-то выиграли… что-то потеряли.

— Разберемся, — проворчал я, расслабляясь в кресле, чувствуя, как тает головная боль. Зачем мне Змей с его обезболивающими? Достаточно просто лететь. Постоянно куда-нибудь лететь, уходя в эти завораживающе-красивые, движущиеся коридоры, где нет предопределенности и равновесия, где нет остановок, нет страхов и боли…

Я вру себе — я ищу наркотик. Я кричал дяде в лицо, что не наркоман, что могу обходиться без обезболивающих, но я завишу от покоя, от отсутствия пульса в висках…

Как же все-таки немного мне надо…

Мир вокруг взорвался ярчайшим белым светом. Через мгновение Ворон уже свернул экран, но свет этот, будто от ядерного взрыва, проник до самой дальней стенки моего черепа. Корабль на мгновение встал на дыбы, боль и этот толчок бросили меня на пол. Я полностью ослеп и оглох, хотя понимал, что по коридорам уже несется вой серены, предупреждающий о непонятном, небывалом нападении. Что-то случилось, кто-то вырвал нас из прыжка, и теперь только правящим нашей судьбой известно, жив ли кто-нибудь на корабле кроме меня, вернется ли ко мне когда-нибудь утерянное зрение.

На ощупь я поднялся и упал в кресло. Не время для сомнений, не время для отчаяния. Я провел рукой перед глазами, но ничего не видел. В нос бил резкий запах расплавленного пластика.

— Ворон! Докладывай.

Справа что-то искрило и голос, наполнивший мое сознание, жестоко и беспощадно рассекал разум: