Всем глупышкам посвящается (СИ)

Я ничего не ответила тогда, но стало обидно. Еще одна черта слабачки. Я постоянно обижаюсь на все: на слова, на тон, с которым было что-то сказано, на надменный взгляд. А тут совсем расстроилась. Почему он назвал меня глупой? Он потом часто так говорил. Особенно после каких-нибудь дурашливых сообщений или фото. «Моя глупышка», «глупенькая», «глупая». Такой вот я стала, глупой. Его глупышка, Боже… И да, приходится признавать, что я действительно глупа. Глупа в своей любви к несуществующему человеку, глупа в своем поклонении ему, глупа в привычке быстро привязываться к людям, глупа в своей вере в сказку, я глупа в слепом обожании того, кто играет мной, я глупа. Я верю в лучшее. Я верю в чудо. Глупая. Сама глупая из всех знакомых мне. Попросту дура. Я позволила себя одурачить и снова сделать больно. Я ничего не могу возразить тебе, Джек. Даже если ты назовешь меня чудовищем, уродиной, посмещищем, чучелом или как угодно еще, я не возражу тебе, но только посмеюсь в ответ. Настолько я глупая.

Я закрываю глаза. Почему же так жарок? Мне становится тяжело дышать. Делаю глубокие вдохи и становится совсем темно. Я засыпаю.

-Очнись! Мари! Мари! Прошу тебя, открой глаза!

Первое, что я чувствую, это безумная боль в горе и животе. Я явно заболела, но куда больше я хочу есть. Открываю глаза все в своей же комнате, на полу. Надо мной стоит мама. На ее лице выражается ужас. Она, как ненормальная бросается обнимать меня:

-Господи! Как ты меня напугала! Я не могла дозваться до тебя столько времени.

Я пытаюсь что-то сказать ей, но из моих уст не вырывается ни слова. Голос совсем пропал. Я как-то объясняю ей, что хочу есть и мама побежала за завтраком. Еще через час она просто сидела со мной на кровати и смотрела на меня так, будто я едва не умерла. Но что это было? Я потеряла сознание? Или просто уснула? Она закутала меня во все, что можно, а я и так умирала от жары. И обняла меня так нежно, как еще не обнимала:

-Я так испугалась за тебя.

«Мама, милая, не переживай, я не собираюсь на тот свет, пока не выдам тебя замуж» - пишу я ей на планшете. Она читает и смеется:

-Вот дура! Это я так говорить должна.

Отлично, еще один человек считает меня глупее пробки.

III

Следующие несколько дней я провела в кровати и благополучно проболела. Мне позвонили все, кто можно, а Влада вообще чуть не убила за то, что я оставила ее в школе одну. Когда мне стало совсем лучше, в гости пришли Света и Катя со своими интересными новостями. Как всегда, они захватили сок, чипсы и прочие не самые полезные вещи. Мы досмотрели ужасы, над которыми периодически смеялись, периодически спали и периодически сжимались от страха мы со Светой.

-Правильно парни говорили, что фильм неинтересный, - с досадой произнесла Катя.

-Да уж…

-Марь, - говорит Света, усаживаясь на кровать, - ты вообще в курсе, что умудрилась проболеть до самых каникул.

-Что?

-В этом году их перенесли, и теперь они начинаются на неделю раньше, - сказала Катя, разворачиваясь к нам на стуле. – То есть, со следующего понедельника. А сегодня пятница.

-Да, - добавила Света, - так что в школу ты попадешь только через месяц, грубо говоря.

-Ну, не сказать, чтобы меня это особо огорчило.

Мы смеемся.

-Кстати, как там Джек? – спросила одна, и лица обеих тут же с ожиданием обратились ко мне.

-Ой, девочки, лучше не спрашивайте.

Они переглянулись.

-Так, - Света с серьезными намерениями подсаживается вплотную, - выкладывай. Быстро.

-Он не пишет мне.

-Сколько? День? – улыбнулась Катя.

-Около недели.

-А это уже серьезно. Говорила я тебе, что не надо связываться с этими американцами. Правда, Свет.

-Нет, не говорила.

Катя наклоняет голову и пристально смотрит в глаза Свете, напрягая при этом каждый мускул лица.

-Ой, точно, говорила. И как я только забыла.

-Папа говорит, что он еще напишет мне…

-Я что-то не помню, чтобы твой папа когда-нибудь ошибался, - почти одновременно говорят они.

-Ну, он же в ЦРУ работает.

Мы снова хохочем.

-Если честно, я очень скучаю по нему. Так не хватает того, что он всегда рядом. Вот даже сейчас, когда мы сидим тут втроем, а у меня в руках нет экрана, где я вижу его, и я не делаю в истерике по двести наших фото, чтоб он там со своими дружками порассматривал.

-Тоже мне проблема, - говорит Света.

-Да, вот сейчас пошли на улицу, пусть тебя реальные парни рассматривают.

-Он тоже реальный, - вздыхаю я. – Почему же он не пишет…

-Все, это клиника. Марь, где у тебя вино?

-Свет, полегче, мне тебя потом еще домой вести.

-В холодильнике, - с энтузиазмом говорю я, и через минуту наше горло приятно жжет долго ждавшим своего часа вином.

-Да все они такие.

-Что, - спрашиваю я, кладя бокал на стол, - ты успела разбить сердце очередному ухажеру?

-Или, - Катя делает глоток, - наоборот.

-Да что ты! Чтобы кто-то посмел разбить сердце нашей Светы? Да он окажется в могиле раньше, чем успеет произнести «Прости, я все осознал».

-Представьте себе, - она посмотрела на нас, приподняв одну бровь.

Мы, насупившись, приготовились слушать.

-Вы же помните Сашу?

-Сашу? – переспрашиваем мы в двухголосье.