Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями

Конструкция и так непростая, но национальная специфика добавляет сложности — в политической системе Ирана полномочия институтов разделены не четко, одни зачастую дублируют другие. В результате реальные полномочия и влияние определяются не столько тем, что написано на бумаге, сколько тем, кто из политиков и функционеров сейчас пользуется большим авторитетом. Неформальный статус столь же важен, как и формальный.

Так, Рафсанджани в 1997 году перестал быть президентом, но сохранил пост главы Совета по определению целесообразности (второстепенный орган, который решает спорные вопросы, если Меджлис и Совет экспертов не смогут договориться по тому или иному закону). Однако роль Рафсанджани в политике осталась огромной, несмотря на не самый высокий пост. Он всегда высказывался по поводу того, каких кандидатов должно поддержать реформистское движение, и к его мнению прислушивались — как политики, так и избиратели.

В результате в Иране сформировалась самобытная и рабочая модель, нормально функционировавшая с начала 1990-х до конца 2010-х. Выглядела она следующим образом: во главе Ирана стоит верховный лидер Али Хаменеи, который задает общую рамку государственной политики и обозначает красные линии — что можно, чего нельзя. Но внутри этой рамки действуют уже другие институты: президент и Меджлис, определяющие, какие принимаются законы, и управляющие большей частью процессов в стране. Верховный лидер может в любой момент вмешаться, если ему что-то не нравится, но делает это только в крайних случаях. Таким образом, рахбар скорее отвечает за стратегию внешнего и внутреннего курса и верность принципам Исламской революции, а президент и Меджлис — за текущую политику и ход реформ. Поэтому иранцы понимали важность выборов, хотя и не все спешили в этом признаться — в беседах с иранцами легко услышать, насколько проблемна сама система, — но за предвыборной гонкой граждане страны следили, в программы кандидатов вникали и приходили на участки, чтобы голосовать.

Мы не диктатура

С Сетаре мы познакомились случайно, примерно тогда же, когда с Арашем, незадолго до президентских выборов 2017 года, но, в отличие от музыканта-весельчака, студентка Сетаре была политически активной. Встретились мы тоже из-за политики: 13 мая мы с друзьями из России шли по исфаханской улице, когда к нам вдруг подбежали несколько молодых девушек и парней. Вообще-то они агитировали за своего университетского преподавателя, который баллотировался на муниципальных выборах, но в президентской гонке поддерживали Рухани, поэтому призывали в паре проголосовать за своего учителя и кандидата от реформистов.

Сетаре в этой группе была заводилой. Она приехала в Исфахан из небольшого городка и училась в бакалавриате одного из местных университетов по специальности «компьютерная инженерия». По рваным потертым кроссовкам сразу было видно, что семья у Сетаре не из богатых. Зато вся предвыборная движуха ей очевидно нравилась: оживленно и дружелюбно улыбаясь, она рассказывала, почему надо голосовать за Рухани.

— Рухани должен переизбраться. Он далеко не идеальный кандидат — обещает много, а на деле все далеко не так радужно. Но при нем мы начали открываться миру. Не надо искать везде врагов. Нужен диалог с другими странами, сотрудничество, — тараторила она.

Сетаре предложила на следующий день сходить на митинг в поддержку Рухани, и мы согласились. Чтобы увидеть своего кандидата, на центральной площади Накше-Джахан в Исфахане собралось несколько тысяч людей. Фиолетовые шарфы участников (этот цвет Рухани использовал во время кампании), флажки со слоганами и прочая атрибутика — классика популярных предвыборных мероприятий. Рухани вещал с огромной сцены прямо перед величественной мечетью Имама, самой большой в городе, что возвышается над площадью.

Вся стилистика мероприятия подчеркивала: Рухани — кандидат от реформистов. На большом плакате он стоял вместе с покойным Рафсанджани, а толпа на митинге вовсю кричала: «Йа Хусейн — Мир-Хосейн!»[10]. Этот лозунг появился во время протестов «Зеленого движения» в 2009 году, когда протестующие требовали пересчета бюллетеней. В том году соперник ультраконсерватора Ахмадинежада, кандидат от реформистов Мир-Хосейн Мусави, недополучил голосов из-за фальсификаций (по мнению протестующих). К моменту митинга Рухани он давно находился под домашним арестом, однако оставался одним из символов реформистского движения.

Наконец, в какой-то момент в первых рядах, прямо у сцены, загорелись фаеры, источавшие плотные клубы фиолетового дыма — спецэффекты тут же добавили согласованному митингу налет несанкционированной демонстрации. В 2009 году такие же фаеры и дымовые шашки пытались использовать участники протестов.

19 мая 2017 года. День выборов

Как и обещал Араш, еще до полудня мы вернулись в Исфахан. Сетаре предложила встретиться с ними около четырех часов на центральной площади — той самой Накше-Джахан, где был митинг. Она пришла в компании четырех подружек.