Всем отделениям уголовного розыска. Часть 1

– Дашнаки²⁵, мусаватисты²⁶, эсеры²⁷, Бакинский совет… Я не мог, да и не хотел разбираться в этом бедламе.  Шаумян²⁸ вроде бы создал коалицию между большевиками, армянами и мусульманами, однако она продержалась недолго. Вернулся домой, мама не дождалась, родственники неизвестно где. Попытался найти тебя. Работал, где придётся. Думал, что всё успокоится, а когда надежды закончились, решил бежать, – он закурил и твёрдо добавил – воевать я не буду!

– Я тебе воевать не предлагаю. Вернее предлагаю, но против тех, кто враги любого строя. Я хочу, чтобы ты вернулся в уголовный розыск.

Лавр усмехнулся. Она подняла руку и, предупреждая его, продолжила: – Молодой стране нужны профессионалы. Кругом разруха, у народа на руках огромное количество оружия. Волна преступности, поднятая амнистией Керенского²⁹, не спадает. Его птенцы разлетелись по всей стране, и многие их них прилетели на юг. Сегодня ситуация изменилась. Если раньше большинство бывших полицейских было уволено и их место заняли неопытные солдаты, студенты и молодые рабочие, то сейчас правительство положительно относится к возвращению опытных и грамотных сотрудников. Так где живёт твоя тетя?

– В центре, в доме 63 по Серебряковской³⁰, Волощенко Галина Григорьевна. Преподавала историю в гимназии.

– Завтра я подготовлю рекомендательное письмо, подпишу у комполка, и выпишем тебе пропуск в Екатеринодар. Там явишься к председателю ревкома³¹… и в бой!

– Скажи, а где Хельга?

Ее губы зло искривились: – Эта эсеровская сучка в Цюрихе, ещё в 18-м с Русановым³² сбежала… Хорошо бороться за счастье народа, который голодает, жуя швейцарский сыр и шоколад! Кстати, а где Викентий?

– Не знаю – покачал головой Лавр, – я потерял его ещё в конце 1916 года, Кто-то говорил, что его видели в Женеве.

***

– Он же беляк! Пробирался в Новороссийск! – комполка потёр виски руками, – как ты можешь за него просить! Не понимаю! Где твое классовое чутьё, товарищ Донская?

– В первых не беляк, а офицер русской армии, как впрочем, и ты. Во вторых, он шёл в Новороссийск, к тётке. В-третьих, я его знаю с 1907 года, он ничем себя не запятнал. Когда я была в ссылке, Ермаков не прерывал со мной отношений, а это о многом говорит. Вспомни декрет 1918 года, когда стали брать в армию бывших офицеров³³. Война скоро закончится, а бандиты останутся. Забыл о бубновом терроре в Чите³⁴? У нас этой сволоты не меньше, ты, что ли их ловить будешь?

– Партия скажет, буду! Вот этой рукой, – он потряс жилистым кулаком, – расстреливать буду!

Людмила весело рассмеялась: – Чтобы расстрелять, сначала поймать надо, а ты можешь только шашкой махать! Сколько ты уже воюешь?

– С 1914 и ещё на японской успел побывать, – угрюмо ответил комполка.

– Вот скажи, что такое дактилоскопия? – улыбнулась Людмила, и не дожидаясь ответа, сказала, – пойми, Евгений Макарыч, новой России, нужны старые специалисты, пока своих не обучим, – и мягко добавила, – подпиши!

Он взял бумагу и прочёл вслух: – Товарищ Л.П. Ермаков командируется в г. Екатеринодар для работы в рабоче-крестьянской милиции, – подперев голову, Евгений Макарович хмыкнул, – товарищ, мать его так! Как хоть зовут этого товарища?

– Лавр Павлович.

– Тьфу…, черт его дери, прям как Корнилова³⁵! Слава Богу, хоть не Георгиевич, – помотав головой, он поставил размашистую подпись, тщательно подышав на печать, любовно оттиснул её на бумаге и протянул Людмиле: – Держи! Сама подписать не забудь!

***

Сильный пронизывающий ветер завывал за окном. Они пили чай и молча смотрели друг на друга. Лавр, наконец, решился задать вопрос, который мучил его всё это время: – Люда, что стало с моими друзьями?

– Их расстреляли, – спокойно ответила она и, не отводя взгляда, продолжила, – людей, с которыми ты случайно встретился по дороге в Новороссийск, когда шёл в своей родственнице, расстреляли как врагов революции.

От неожиданно спокойного тона Лавр поперхнулся чаем: – Каких врагов революции? Что ты говоришь! Они пробирались в Новороссийск просто, чтобы уехать! Неужели их нельзя было отпустить с миром?