Всем сестрам по мужьям

Денис был непосредственным, как ребенок. Но Таня никак не могла понять, хорошо это или плохо. С одной стороны, от такого, как утверждали девчонки, не будет никакой подлянки. С другой – а сможет ли она жить с таким? Тем более что ее Ромео без стеснения на ходу чесал все, что чесалось, и тыкал пальцем во все, что казалось любопытным.

Больше всего Таня боялась прожить жизнь скучно.

– Не скучно, это когда каждый день сюрпризы? – ехидно интересовалась Галка. – Сегодня тебе фингал, завтра цветы с извинениями, послезавтра у тебя полная кухня пьяных мужиков – друзья пришли. Не соскучишься. Или, например, сегодня он не ночевал, потому что у него зазноба какая-нибудь появилась, а завтра он приполз и снова с цветами. Таньк, живи скучно, а то устанешь веселиться. Особенно, когда дети появятся. Тем более если ему общагу дают. Тогда и вопросов не возникнет. Не уживетесь у вас, переедете к нему. Им полагается, я узнавала. И парень хороший. Если тебе не надо, то я отобью.

– Надо, – пугалась Таня.

Она не была уверена, что ей необходимо именно это. Ошметки книжных романов плотно засели у нее в голове и периодически некстати всплывали. Хотелось, чтобы было еще и красиво.

Денис красиво не умел.

На первом свидании он бесхитростно вываливал про себя все сведения, держал пионерскую дистанцию и даже в кино ничего лишнего не позволил. В общем, вел себя по-джентльменски. Таня уже предвкушала, как расскажет девчонкам, что они ошиблись, не все мужчины одинаковые…

Радоваться барышня поторопилась. Доведя ее до квартиры, Денис осмотрелся и наверстал все упущенное за день со словами: «Ну хоть тут народу нет, а то не мог же я при людях».

Свой первый поцелуй Таня представляла иначе. Конечно, книги про любовь очень мешают потом в жизни. Когда ждешь красивых слов, деликатных объятий и соответствующего антуража вроде шепота волн или шелеста пальм, то курсант с грацией медведя и напором гориллы может даже испугать. Видимо, учеба в училище и общение с нормальными, неиспорченными классической литературой людьми немного подготовила Таню к подобному стрессу. По правде говоря, это и стрессом-то назвать было нельзя, потому что ощутимо треснувшаяся затылком о стену Танюша даже не успела расстроиться. Оказалось, что можно и не только как в книжках. На обычной лестничной площадке, в окружении исписанных стен все тоже может быть сказочно.

– Ой, – только и смогла сказать Таня, когда оба устали целоваться.

– Фигура у тебя – класс, – сообщил Денис, который параллельно провел инспекцию Таниных прелестей. – Ладно, я побежал. Позвоню.

В квартиру она ввалилась с блаженным выражением лица, размазанной помадой и оторванной на блузке пуговкой. Домочадцы высыпали в коридор, словно встречающие на вокзале. Как будто у них других дел не было, кроме как ждать Таню со свидания!

– Доченька! – ахнула мама и прижала руки к груди. В ее глазах вопросов было больше, чем в летнем пруду головастиков.

– Ну, ты даешь, – фыркнула Ольга. – Вот это экспрессия!

– А что взять с пэтэушницы? – презрительно поджал губы Анатолий Васильевич. – Допрыгалась. Спускаемся вниз по социальной лестнице. Погоди, мать, скоро соседи будут брезговать с нами здороваться. А как же – дочь проститутка – это тебе не абитуриентка консерватории!

– Пап, хватит! – Таня с чувством собственного достоинства продефилировала по коридору. Конечно, если тебе есть с кем целоваться в подъезде, ты уже, безусловно, взрослая. – Если у меня появился парень, это еще не делает меня проституткой. На тебя не угодишь. Университет – «куда поперлась?», ПТУ – сразу на панель записал. Ты определись уже. Одна абитуриентка консерватории у нас есть. Должна же я как-то уравновесить это счастье.

– Тань, а он кто? – робко поинтересовалась мама.

– Кто? – как всегда, порушил дипломатический ход беседы папенька. – Лимитчик какой-нибудь. Гопник. Или твой сопэтэушник – швей-моторист?

– Доктор наук. Интеллигентный пенсионер без материальных и жилищных проблем, – огрызнулась Татьяна.

Шокированные домочадцы затихли. Мама всхлипнула, Ольга округлила глаза, как филиппинский долгопят, а Анатолий Васильевич желчно поджал сухие губы.

– А нас с матерью он усыновит? – ехидно произнес он.

– Удочерит! – бросила Татьяна, скрываясь в ванной комнате.

Зеркало отразило ее счастливую мордашку и фиолетовый синяк на шее. В училище подобные синяки носили как ордена, но Таня пугливо подняла воротник, судорожно соображая, чем замазать подобную красоту. Надо полагать, что папина агрессия была вызвана именно этим.

– Я влюбилась, – сообщила Танюша нахально улыбающемуся отражению. – Вот так-то.

Жизнь непредсказуема, как полет шмеля в ураган – неясно, куда его задует в следующую секунду. Так и люди – летят, кувыркаются и только-только нацелятся на спасительную щель, как ветер меняется, и их уносит по новой, неизведанной траектории.