Всем сказкам вопреки

Когда вновь вернулся в брошенную машину, не задумываясь, повёл её обратно к дому Серафимы. И только неподалёку от него остановился, на минуту переводя дыхание. Рикардо посмотрел на свою раскрытую ладонь. Тонкий порез на ней, уже заживавший, напоминал о том, что обряд Верховной был завершён, а его кровь стала основой для приготовленного зелья, лежавшего рядом, на соседнем сиденье, в небольшой тёмной бутылочке.

Затем Конте развернул ладонь тыльной стороной вверх и глянул на наручные часы. Уже десятый час. Время так быстротечно… В сентябре здесь восход примерно в шесть, судя по имеющимся данным. У него от силы часов семь. Рикардо глубоко вздохнул, подвёл машину ближе к дому ведьмы и вышел, немедленно направляясь к крыльцу.

Молодой человек поднялся по нескольким ступенькам и толкнул дверь, которая легко поддалась, впуская его в тёплый дом. Тёплый, именно таким он запомнится ему, как и женщины, чьими усилиями этот островок уюта и покоя согрет. Серафима не спустилась к нему. Только непонятное существо, несчастно утирая вздёрнутый нос кисточкой собственного хвоста, сидело на подоконнике, прячась за прозрачными шторами. Рикардо кинул короткий взгляд на Тинка и поднялся по лестнице на второй этаж, к комнате Лизы. Хозяйка дома была здесь. Стоило Конте показаться у раскрытой двери, как Серафима отпустила руку внучки, поднялась с края постели и прошла к нему навстречу. Тревожно вглядываясь в его лицо, уставшая женщина участливо коснулась его щеки и лба ладонью.

— Где ты был? — почти со стоном проговорила Серафима, — неужто действительно отправился к Верховной? Рикардо…

Конте только коротко кивнул и прошёл к кровати, где по-прежнему лежала Элизабет, укрытая тонким покрывалом.

— Рикардо! — окликнула его ведьма.

Но молодой человек сел рядом с Лизой и бережно убрал золотистую прядь волос с её лба, где были нанесены защитные ведьмины знаки. Серафима видела, как дрожали пальцы Рикардо и прекрасно слышала, как гулко билось его сердце.

— Рикардо…

— Возможно, я и в самом деле проклят, раз принёс в ваш дом столько несчастий, — тихо проговорил Конте, и попытался открыть крышку небольшой принесённой бутылочки.

Пальцы как нарочно соскальзывали и он едва не отломил верхушку, всё же справляясь с ненужной помехой.

— Что ты собрался делать? — схватила его за руку Серафима, — что это?!

Ведьма развернула его руку ладонью вверх, замечая свежий порез. Её глаза стали тёмными, как ночь.

— Что за зелье тебе дала Юстиана?! Отвечай немедля! — потребовала она.

— Оно поможет Элизабет. Я надеюсь на это, — ответил Рикардо, высвобождая свою руку, стараясь не пролить и капли из бутылочки, — сейчас прошу не вмешиваться. Боюсь, что не отвечаю за последствия… прошу вас…

Молодой человек приподнял подбородок Лизы, и поднёс тёмную бутылочку к её губам. Чёрный ворон за окном, не моргая наблюдал за его действиями и немедленно сорвался с ветки клёна, улетая прочь, едва девушка смогла сделать глоток зелья.

Серафима без сил опустилась в кресло рядом с кроватью, силясь не закрыть глаза. Она истратила слишком много на свою магию. Ведьма смотрела, как Рикардо пытался поить внучку, платком промокая её подбородок, когда зелье проливалось мимо губ девушки.

— Вам стоит немного отдохнуть, — раздался сквозь пелену сонливости голос гостя, — спуститесь к себе. Я побуду рядом с Элизабет.

Хозяйка дома не сдвинулась с места, и тогда Рикардо пришлось повторить настойчивее, заканчивая поить Лизу.

— Мне хотелось бы сейчас побыть наедине с Элизабет. Могу я просить вас всё же оставить нас одних?..

Серафима словно очнулась, вздрагивая в кресле, и шатко поднялась, убирая длинные волосы за спину. Она молча кивнула гостю. Слыша спокойное дыхание внучки, ведьма решилась спуститься вниз, к своей комнате, чтобы хоть ненадолго закрыть глаза и попытаться восстановить силы. Когда остался с Лизой наедине, Рикардо оставил пустую бутылочку на журнальном столике. Он коснулся ладонью лба девушки, ощущая, как жар стал медленно спадать, стирая с её лица мертвенную бледность.

Это дарило успокоение, и Конте тяжело опустился рядом с Лизой на постель, осторожно привлекая любимую к себе. Гладя её длинные волосы, он велел себе не смотреть на часы, блестевшие в темноте. Хотя, скоро глаза его уже не могли различить ни одной цифры, теряя свою привычную остроту зрения. Как же сложно приходится смертным…

Время шло, он не мог сказать, что именно изменилось в его ощущениях. Возможно, слишком сильно кололо что-то в груди, или руки дрожали больше прежнего. А когда Лиза, погружаясь уже в здоровый сон, доверчиво свернулась клубочком у его бока, дыхание Рикардо стало прерывистым, но он стиснул зубы, веля себе быть спокойным и не сметь тревожить её.