Всем спокойной ночи

— По его стремительности. Энергии. По возможности просто выйти утром из своей квартиры и оказаться в другом месте. И для этого не надо садиться в машину или договариваться по телефону, что дети пойдут куда-то поиграть. Я скучаю по кинопремьерам — то есть сейчас у меня на это вообще нет времени. Скучаю по своей работе. Скучаю по Марку и по тому, как он бросал стул каждый четверг. Скучаю по еде с доставкой на дом, по такси, по распродажам образцов, по «Каугерл»[30] и по «Магнолии».[31] Хочу снова глазеть на витрины на Пятой авеню. И еще по теннису в Риверсайд-парке…

«И по тебе». Я захлопнула рот и закрыла глаза.

— Здесь все чужое, — вздохнула я.

Когда я открыла глаза, Эван внимательно смотрел на меня.

— Знаешь, после того, как ты уехала, все изменилось, — произнес он.

Официантка подала горячую пиццу. Я откусила большой кусок и поморщилась, когда расплавленный сыр обжег нёбо.

— Это ты уехал, — заметила я.

— Я хотел сказать, — он поерзал на стуле и протянул мне салфетки, — когда ты жила в том же коридоре и я тусовался с тобой и Джейни. Иногда я думаю, что это было самое счастливое время в моей жизни.

— Наверное. — Я тряхнула волосами, вытянула губы трубочкой и подула на пиццу. — У тебя было все. Нас двое, чтобы тебя кормить и развлекать, да еще Мишель, к которой ты шел домой каждый вечер. Какой мужчина отказался бы от такого?

Эван подцепил кусок пиццы.

— Ты несправедлива.

— К кому? К Мишель?

— Нет, к себе. Откуда ты знаешь, может, я бы предпочел возвращаться домой каждый вечер именно к тебе?

— Да потому, что я бросилась к тебе на шею! Просто потеряла голову… Единственное, чего я не сделала, так это не повесила вывеску на свои интимные места с надписью: «Добро пожаловать».

Эван расхохотался.

— Интимные места?

Лицо у меня вспыхнуло.

— Это Софи так называет. Ее интимные места, — пробормотала я.

— Она — прелесть! Похожа на тебя.

В сотый раз за день глаза у меня наполнились слезами. Я вспомнила Мэдлин и Эмерсон Кавано, стоявших на сцене мэрии Апчерча. Китти была самой лучшей мамой в мире.

— Да, — кивнула я. — Моя маленькая девочка.

Я вытерла руки и глаза. Все, хватит. Эти тропинки остались нехожеными, и нечего травить себе душу.

— Ты знал Китти?

Эван скомкал салфетку и ответил:

— По Нью-Йорку. Она была моей клиенткой. Иногда называла имя человека и просила собрать о нем сведения: где жил, когда женился, есть ли дети.

— Какие имена? Это было нужно для «Контента»? Что она искала?

— Тише. — Он улыбнулся и вытащил из заднего кармана записную книжку. — Начиная с 1998 года я проверил для нее человек шесть.

— Мужчины?

— Да. Часть из них жили в Нью-Йорке, один был офтальмолог, еще один из округа Колумбия.

— Что Китти хотела узнать?

— Я же сказал: сведения об их личной жизни. Сейчас все это можно найти в Интернете. А вот зачем? Я знаю, что она писала об известных людях — политиках, университетских профессорах — но ведь не только о таких. Да и потом, в нашем деле, с нашими клиентами, не всегда спрашиваешь их о подробностях, а они не горят желанием поделиться с тобой. Китти не горела.

— А затем она позвонила тебе снова?

— Две недели назад. Мы поговорили пару минут, и она сообщила, что ее расследование подходит к завершению.

— Какое расследование?

— Китти сказала, что нашла кое-что. Но вопросы остались. Поинтересовалась, занимаюсь ли я все еще расследованиями? Я ответил, что да. Она пообещала связаться со мной. У нее было одно имя, но Китти не хотела упоминать его. Ну, я и ждал.

Он вздохнул и скомкал еще одну салфетку.

— Следующий звонок я получил из полиции, с сообщением, что ее убили.

— Ты знал, что я переехала в Апчерч?

Эван усмехнулся:

— Я стараюсь быть в курсе всех событий.

— Каким образом? Джейни с тобой не общается.

— Уважай меня хоть немного как профессионала. Это моя работа. А объявление о твоей свадьбе было в «Таймс», так что я знал твою новую фамилию.

Я глубоко вздохнула. Значит, я была ему небезразлична, он узнал мою новую фамилию и новое место жительства.

— Что Китти говорила обо мне?

— Она знала тебя только по детской площадке, но что ты казалась ей умницей. Забавной. И ты хорошо общалась со своими детьми.

Я с трудом сглотнула.

— Она так сказала?

Я могла ожидать чего угодно от Китти. Слова «умница, забавная и хорошо общалась со своими детьми» никак не могли стоять во главе списка. Скорее, там могли быть высказывания типа «некомпетентная, безмозглая и отчаянно нуждается в услугах психолога».

— Она так и не назвала тебе имени?

Эван покачал головой.

— А кем ты занимался по ее просьбе раньше?

Он вырвал страницу из записной книжки и протянул мне листок с четырьмя именами. Одно из них я знала — Эммет Джеймс, литературный критик и поэт, преподавал в Йеле.

— Я не смог найти все записи. Здесь все, что осталось. Этот — доктор в Мэйне, — сказал Эван, постукивая по странице. — Этот делает инструменты, — пояснил он, указывая на имя Дэвида Линде.

— А тот…

Я наклонилась, чтобы увидеть два последних слова на странице, и ощутила, что мир вокруг меня снова стал сумрачным.

— Бо Бэйд?