Всем стоять на Занзибаре

Режиссерский сценарий (26) И пришел жнец

Бюро по связям с прессой правительства оказалось на последнем этаже пятнадцатиэтажного блока почти на самой окраине Гонгилунга. Предъявив свои документы и аккредитацию неулыбчивому, бесцветному чиновнику, Дональд по тростниковой циновке отошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на город.

Слева от него, коронуя холм, поднимались белые высотки университета. Он долго смотрел на них, любопытствуя про себя, в которой работает Сугайгунтунг. Что могло случиться с таким человеком, чтобы он согласился стать ширмой для государственной пропаганды? Долговременное давление, конечно, способно сломать даже гения, чье независимое мышление легло в основу многолетнего процветания его страны.

Кстати, о давлении…

Только теперь он наглядно увидел то, о чем читал, что ему говорили и что он как будто понимал, но чем так и не проникся. Его пронзило ощущение, сходное тому, какое он испытал, гуляя по ночному городу, который считал своим, и вдруг обнаружил, что одно его присутствие способно разжечь уличные беспорядки.

Раскиданное по ста с чем-то островам, что, в общем, немалое жизненное пространство, население Ятаканга насчитывало двести тридцать миллионов человек. В среднем более двух миллионов на остров, а это означало, что перед ним один из самых перенаселенных регионов земного шара. И отсюда ему видны стали толпы.

Даже склоны Дедушки Лоа щетинились островерхими крышами, между которыми петляли и спускались к морю дороги.

Ему вспомнился постулат Чада Маллигана о давлении, под которым граждане Древнего Рима решали, что присоединиться к кастрированному жречеству Кибелы будет самым легким выходом, и его передернуло. Перед ним был современный эквивалент: как же велико должно быть давление, чтобы люди решали, будто добывать себе пропитание на склонах действующего вулкана лучше, чем перебраться на безопасное расстояние от возможного извержения?

Голос позади него негромко произнес:

– Мистер Хоган!

Повернувшись, он увидел все того же чиновника.

– Директор Кетенг вас сейчас примет, – сказал ему мужчина.

Директор Кетенг оказался дородным мужчиной с ледяными манерами, который сидел за грозной батареей коммуникационного оборудования, словно решил обрамить себя всеми возможными атрибутами, положенными патрону передачи информации. Дональду подумалось, что Бранвен была права: правительству Солукарты, сколько бы оно ни боролось с суевериями, удалось только перенести эти суеверия с неодушевленных идолов на живых – и способных ошибаться – людей. Этот кабинет был фактически часовней божества не новостей, но того, что позволялось знать людям.

Повинуясь отрывистому жесту, Дональд сел напротив Кетенга.

– Вы говорите по-ятакангски?

– Немного.

– Среди американских студентов этот язык непопулярен. Почему вы его выучили?

Дональд подавил желание удушить этого чванливого дурака шнурами его же собственных многочисленных телефонов и, насколько мог мягко, сказал:

– У меня была возможность изучать неиндоевропейский язык, и я выбрал ятакангский, потому что мне говорили, что он очень труден.

– У вас не было особого интереса к Ятакангу?

Вот оно что!

– В колледже я специализировался на генетике, – Дональд импровизировал на ходу, – а величайший из ныне живущих генетиков – ваш соотечественник. Это стало решающим фактором.

Но на лесть чиновник не поддался, только пожал плечами.

– Вы никогда раньше здесь не бывали. А теперь приехали, и не слишком-то – так прямо скажем – спешили. Поскольку вы специалист по генетике, вас, несомненно, привлекли новости о нашей программе оптимизации.

– Да, это так. Общественный интерес, который вызвало в нашей стране ваше заявление, застал моих нанимателей врасплох, поэтому прошло довольно много времени, прежде чем они приняли решение послать меня сюда. Но…

– Ваши соотечественники не верят в правдивость нашего заявления, – категорически отрезал Кетенг. – Сами вы верите?

Дональд помедлил.

– Надеюсь, то, о чем вы говорили, осуществимо, – наконец сказал он. – Однако профессор Сугайгунтунг уже много лет не публикует ничего о своей текущей работе, поэтому…

– Он занят секретными исследованиями для правительства, – оборвал его Кетенг. – Исследования подобного рода в вашей стране обычно бывают двух типов: либо они ведутся для того, чтобы одна корпорация могла получить прибыль большую, чем ее конкуренты, и у вас есть шпионы, зарабатывающие себе на жизнь тем, что выведывают тайны компаний и продают их другим фирмам, либо они связаны с разработкой все более эффективных методов убивать. У нас исследования ведутся, дабы повысить эффективность того, какими рождаются дети и как они становятся разумными взрослыми, способными принести все большую пользу своей отчизне. Вам есть что-либо сказать об этих противоположных подходах?

– Как генетик я не могу не восхищаться программой, о которой вы объявили, и репутация профессора доктора Сугайгунтунга – далеко не последний пункт в ряду важных гарантов ее будущего успеха.