Всем стоять на Занзибаре

– Я с ней познакомился, – сказал Элиу. – А я с первого взгляда могу распознать в собеседнике человека, которому захочется приобрести девятьсот тысяч рабов.

В гуще событий (5) Гражданин Бацилла

Si monumentum requiris, circumspice[24].

Подведем итоги, гражданин Бацилла,
Теперь вас ведь столько миллиардов,
Течете вы из в ванных вскрытых вен
В бескрайний океан,
Итоги тому, за что тебя вспомнят.

Надгробья, гражданин Бацилла?

«Здесь покоится с миром любимый муж
Мэри, отец Джима и Джейн»?
Но ведь кладбище на углу Пятой и Оук закрыли,
А на его месте теперь – многоквартирный дом.

Идеи, гражданин Бацилла?

Тебя взрастили грамотным и образованным,
Снаряженным проявлять инициативу.
Но технологическое общество сегодня
Настаивает, чтобы ты вел себя как статика.

Плоды трудов, гражданин Бацилла?

Что ж, не так уж невероятно,
Ведь ты даровит и талантами не обижен.
Только вот лента в станке химической молотьбы
Точна до одной молекулы в диаметре.

Сын, гражданин Бацилла?

Подай прошение в Департамент евгенической
обработки,
А с ним образец своего генотипа.
Будь готов получить отказ
И не жалуйся громко, не то соседи услышат.

Нет, нет, гражданин Бацилла!

Вот твой памятник и стоит он высоко!
Машины, которые ты портишь, одежда, которую рвешь,
Консервы, которые ты жрешь, мебель, которую ломаешь,
И прочее дерьмо, каким закупориваешь канализацию.

Si monumentum requiris, circumspice…

Прослеживая крупным планом (7) Все жилы вытянут

До недавнего времени Эрик Эллерман думал, что самое худшее время суток – это промежуток от пробуждения до приезда на работу, когда собираешься с духом перед неизбежным испытанием встречи с коллегами. Но, похоже, больше «худшего времени» уже не было.

Вся жизнь превратилась в сущий ад.

Притулившись за кухонным столом со второй утренней чашкой синтетического кофе (из-за налога на третьего ребенка пришлось распрощаться с надеждой покупать настоящий), он глядел, как солнце сверкает на крышах теплиц, карабкающихся на дальний склон, выплескивающихся за холм и исчезающих в следующей долине. Над крышами громоздилась гигантская оранжевая вывеска «МНЕ ПОДАВАЙ ТОЛЬКО ПРОДУКТ «ХАЙТРИП КАЛИФОРНИИ», ГОВОРИТ «ЧУВАК, КОТОРЫЙ ЧУХАЛ ЧУЙКУ»!

И сколько еще я смогу жить, круглые сутки видя перед собой работу?

Из-за хлипкой стены, отделяющей кухню от детской, доносился капризный визг близнецов, представленных самим себе, пока Ариадна собирала Пенелопу в школу. Пенелопа тоже плакала. Ну и сколько еще, пока из соседней квартиры не начнут бить кулаком в стену? Бросив нервный взгляд на часы, он обнаружил, что у него еще есть время допить кофе.

– Арри! Разве ты не можешь их утихомирить? – крикнул он.

– Делаю что могу! – послышался злобный ответ. – Если бы ты помог мне с Пенни, было бы гораздо быстрее!

И – словно эти слова послужили сигналом – в стену застучали кулаком.

Появилась Ариадна: волосы растрепаны, халат на обвисшем животе распахнут. Перед собой она толкала Пенелопу, так как девочка терла заплаканные глаза и отказывалась смотреть, куда идет.

– Успокаивай, как сумеешь! – бросила Ариадна. – Желаю удачи!

Внезапно Пенни метнулась вперед, выбросив перед собой руки. Одна ручонка задела чашку, которую держал Эрик, и остатки содержимого пролились на подоконник и закапали с него на пол.

– Ах ты маленькая дрянь! – взорвался Эрик и дал дочери затрещину.

– Эрик, прекрати! – крикнула Ариадна.

– Только посмотри, что она наделала! Просто чудо, что на одежду мне ничего не попало! – Вскочив на ноги, Эрик увернулся от темно-коричневой жидкости, стекавшей с края встроенного складного стола. – А ты заткнись! – добавил он, обращаясь к старшей дочери.

– Ты не имеешь права на нее орать! – не унималась Ариадна.