Всем стоять на Занзибаре

Проходя мимо двери Бенни Ноукса, он услышал слабые звуки: скрип, вздох, смешок.

Сгноит себя до смерти, учитывая, сколько дерьма принимает! И у него есть потрясающая терка, красивая терка, а у меня…

В это мгновение он понял, что не может не верить пророчеству Артура.

И разумеется, его ждет не Учебный лагерь. И разумеется, это Плавучая база. Десятки понтонов, отделенных от берега милей воды. Водная преграда дезертиров не остановит, но пляжа достигнут только самые выносливые пловцы.

Там у длинных столов призывникам приказывают вывернуть карманы и раздеться догола. Капитан в сопровождении старшего сержанта медленно идет вдоль столов, осматривая разложенные на них предметы, а тем временем другой сержант следит, чтобы новобранцы стояли по стойке смирно, а не то… Капитан останавливается против Джерри и переворачивает данную Артуром книгу, чтобы прочесть заголовок.

– «Словарь гиперпреступности», – говорит капитан. – Арестуйте его, сержант. Владение подрывной литературой.

– Но!.. – взрывается Джерри.

– Закрой варежку, солдат, хватит с тебя и одного нарушения.

Джерри давит в себе ярость.

– Разрешите обратиться, сэр, – по всей форме говорит он.

– Разрешаю.

– Я ни разу не открывал эту книгу, сэр. Один друг дал мне ее вчера вечером, и я просто положил ее в карман, а потом забыл…

– Она зачитана до дыр, страницы едва не выпадают, – отвечает капитан. – Добавьте, сержант, ложь офицеру.

Ему удалось легко отделаться: двадцать четыре часа строевой подготовки в полной выкладке – можно сказать, прощение.

Как соизволил заметить капитан, это ведь, в конце концов, первое нарушение.

Режиссерский сценарий (8) Хребет верблюда

Дональд был потрясен, насколько обыденным показался ему вечерний город. Народу на улицах было меньше, чем днем, из-за той самой паранойи, которой поддался и он, но все же достаточно, чтобы создать приятное оживление и дать ему почувствовать, что он вернулся в те времена, когда только-только окончил колледж и тел на тротуарах толклось на миллион меньше.

Я что, подспудно рассчитывал увидеть, что магазины исчезли с привычных дневных мест?

Ему захотелось рассмеяться над собственными дурными предчувствиями. Тем не менее что-то не давало ему покоя. Постепенно его мозг распознал причину, Дональд специально это в себе вырабатывал: исходить из мелких вторичных признаков и, не посвящая себя проблеме целиком, подсознательно отыскивать нужную ниточку.

Чересчур шумно. Музыка, в основном хиты последнего поп-парада, гремела повсюду, и потому два или даже три отдельных ритма беспорядочно смешивались в полутоновой диссонанс, но иногда к шлягерам примешивалась и классика: пройдя сто ярдов, он идентифицировал Бетховена, Берга, Ойяку. Впрочем, то же можно было бы сказать и про дневные часы, особенно с тех пор, как производители радиоодежды начали встраивать в швы не наушники, а колонки. Необычным ему показался звук голосов. Повсюду кругом болтали и сплетничали – непозволительная роскошь в суматошные дневные часы.

Подсказка: Эти люди друг друга знают, друг с другом здороваются.

Безымянные для него, но знакомые между собой, они сбивались на тротуарах в группки по пять-шесть человек. Он едва не принял их за бездомных, как вдруг понял, что даже по нынешним меркам их слишком много, и начал замечать в толпе настоящих нищих: мужчин, женщин и даже детей с печальными глазами, которые цеплялись за мешки с пожитками и ждали ночи и законного шанса прилечь где удастся.

– Ты устал, тебя тяготят заботы? Приди к Иисусу, приди и отдохни на его груди! – взывала с паперти через ручной громкоговоритель женщина-пастор.

– Нет уж, мэм, спасибо, у меня пока мозги на месте! – крикнул ей проходящий мимо центровой в «крокодиловке», и его шестерки хрипло рассмеялись и похлопали его по спине. Центровой был чернокожим, и пасторша тоже. Вообще кругом афрамов было в пять-шесть раз больше, чем днем.

Они посмотрели на меня с любопытством. Подсказка: Цвет кожи?

Но это был ложный след. Постепенно он отыскал истинную причину. На нем был консервативный, несколько устаревший и совсем немодный пиджак, какой он обычно носил. Большинство прохожих были либо в лохмотьях, как бездомные, которые зачастую по десятку раз натягивают на себя одноразовую одежду, либо те, кто наступление сумерек воспринимал как сигнал дать волю воображению. Не только гопники в «крокодиловках» особого покроя, создававшего впечатление огромных мускулов, но прохожие постарше носили одежду броскую, как оперенье павлина: алый и бирюза, черное дерево и хром. Они красовались в чем угодно – от длинных одеяний в стиле стран РЕНГ до ритуальной раскраски, оттененной парой перьев в стратегических местах.

Ответ: словно в чужой мир попал.