Всеми правдами и неправдами

– …Руки затекли… вот суки, развязали бы! Куда мы отсюда убежим?!

Страстный призыв-вопрос остался без ответа. Аскольд пошевелил связанными за спиной руками, глянул на своих приятелей и сплюнул в угол комнаты. Диж на миг оторвал взгляд от оконного проема, глянул на него и хмыкнул.

Их всех вместе с репортерами загнали в полуразрушенный одноэтажный дом. В огромной комнате от мебели остался разбитый стол, покореженная зеркальная оправа и выбитые оконные рамы. Пол усыпан обрывками газет, щепками, осколками стекла. С потолка свисают грозди паутины, такие же узоры висят по углам стен. На косяке выбитой двери высохшая, темно-коричневая от времени кровь, из коридора несет дерьмом.

Боевики Василка сразу увели Дору в другой дом, а когда репортеры попробовали вступиться, отвесили тем по нескольку ударов прикладами. Бить они умели, это заметили сразу. Чуть позже увели Нэда. Остальным велели сидеть тихо и не пробовать удрать. Под окнами и на крыльце охрана, каждые двадцать минут проверка веревок, так что попытка использовать битое стекло для их разрезания – верный способ схлопотать пулю.

Бандиты видели, как обыскивают их машины, как потирают руки ребята Василка, считая их деньги, видели охрану. Верно говорили про Эрика – он своих держит в ежовых рукавицах. Охранники особо не отвлекались, бдили и не забывали проверять путы на руках пленников.

– Что же дальше?.. – нарушил тягостное молчание Тим. Старший репортер неплохо держался во время нападения, не ныл. Но сейчас начали сдавать нервы. И не только у него.

– Допросят. Побьют. А потом шлепнут.

Гент выругался, наблюдая, как боевики выбрасывают из «манога» вещи. Его вещи.

– Как так? За что?

– Слушай, ты мужик или баба? Что ноешь? Знал, на что шел…

Тим опустил голову, на щеках выступил яркий румянец.

– Ладно, это я так… подыхать не хочется.

– Никому не хочется…

Ольбег неловко встал, водя связанными руками из стороны в сторону, подошел в Дижу и Генту.

– Думаешь, будут рубить хвосты?

– А ты что бы сделал?

Диж скрипнул зубами. Мгновенная страшная гибель своих людей до сих пор стояла перед глазами. Шокировала скорость, с которой все произошло…

От соседнего строения послышался тонкий вскрик. Рэм вскинул голову, глаза полыхнули огнем.

– Дора. Вот суки, что творят?

– Что-что? Трахают. – Гент сплюнул. – Но-но! Сиди. Не на меня надо глаза таращить. Говорили же вам, не берите…

Визг резко оборвался. Во дворе кому-то резко выговаривали о несвоевременности забав и необходимости внимательно смотреть по сторонам.

– Шлепнут, – повторил Диж, отходя от окна в центр комнаты и понижая голос. – Прямо здесь. Не станут же таскать за собой. Значит, так, парни. Когда будут выводить – попробуем уйти. Один хрен подыхать. У кого как выйдет… Ждать, когда прирежут, не дело. Сейчас осторожно надрежьте веревки, немного. У самых кистей. А там рвите что есть силы. Чует сердце, недолго осталось. Сейчас пожалуют. Василк с охраной придет, смотреть не станет, как связано.

Бандиты и репортеры, поднимая немеющими руками осколки стекол, осторожно надрезали друг другу веревки. Работали тихо, сосредоточенно, настраиваясь на последний бой и скорую смерть.