Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен

Легкое поведение – это наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением.

Легче быть мудрым для других, чем для себя.

Легче отказаться от выгоды, чем от пристрастия.

Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.

Легче полюбить, когда никого не любишь, чем разлюбить, уже полюбив.

Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти.

Леность – самая безотчетная из всех наших страстей. Хотя могущество ее неощутимо, а ущерб, наносимый ею, глубоко скрыт от наших глаз, нет страсти более пылкой и зловредной. Если мы внимательно присмотримся к ее влиянию, то убедимся, что она неизменно ухитряется завладеть нашими чувствами, желаниями и наслаждениями. В ленивом покое душа черпает тайную усладу, ради которой мы тут же забываем о самых горячих упованиях и самых твердых намерениях. Наконец, чтобы дать истинное представление об этой страсти, добавим, что леность – это такой сладкий мир души, который утешает ее во всех утратах и заменяет все блага.

Лень есть тот из наших пороков, с которым мы легче всего миримся.

Лень – изо всех наших пороков единственный, в котором мы охотно сознаемся.

Лень – как бы блаженство души, которое утешает ее во всех ее утратах и служит ей заменой всех благ.

Лень незаметно подтачивает и разрушает наши стремления и достоинства.

Лесть – это фальшивая монета, находящаяся в обращении только благодаря нашему тщеславию.

Лицемерие – это дань уважения, которую порок платит добродетели.

Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.

Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу.

Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть, не посмеявшись.

Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.

Любовники берут друг с друга клятвы чистосердечно признаться в наступившем охлаждении не столько потому, что хотят немедленно узнать о нем, сколько потому, что, не слыша такого признания, они еще тверже убеждаются в неизменности взаимной любви.

Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь когда их увлечению приходит конец.

Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они всё время говорят о себе.

Любовь во всем подобна жизни: они обе подвержены тем же возмущениям, тем же переменам.

<Любовь> для души – это жажда властвовать, для ума – внутреннее сродство, а для тела – скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.

Любовь одна, но подделок под нее – тысячи.

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.

Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность и той, и другой нимало не зависят от нашей воли.

Любовь прикрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.

Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.

Люди безутешны, когда их обманывают враги или предают друзья, но они нередко испытывают удовольствие, когда обманывают или предают себя сами.

Люди большого ума всё замечают и ни на что не обижаются.

Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.

Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло.

Люди заблуждаются по-разному. Одни знают о своих заблуждениях, но тщатся доказать, что никогда не заблуждаются. Другие, более простосердечные, заблуждаются чуть ли не с рождения, но не подозревают об этом и все видят в превратном свете. Тот все верно понимает умом, но подвержен заблуждениям вкуса, этот поддается заблуждениям ума, но вкус редко ему изменяет; существуют, наконец, люди с ясным умом и отменным вкусом, но таких мало, потому что, вообще говоря, вряд ли есть на свете человек, чей ум или вкус не таил бы какого-нибудь изъяна. Людские заблуждения потому так повсеместны, что свидетельства наших чувств, равно как и вкуса, неточны и противоречивы. Мы видим окружающее не совсем таким, каково оно на самом деле, ценим его дороже или дешевле, чем оно того стоит, связываем с собой не так, как, с одной стороны, подобает ему, а с другой – нашим склонностям и положению. Этим и объясняются бесконечные заблуждения ума и вкуса. Человеческому самолюбию льстит все, что предстает перед ним в облике добродетели, но так как на наше тщеславие или воображение действуют различные ее воплощения, то мы предпочитаем выбирать в качестве образца лишь общепринятое или нетрудное. Мы подражаем другим людям, не задумываясь над тем, что одно и то же чувство пристало отнюдь не всем и что отдаваться ему надобно лишь в той мере, в какой оно нам подобает.

Люди злословят обычно не столько из желания навредить, сколько из тщеславия.

Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.