Всемирная история разведывательных служб. Том 2: Со времен холодной войны до наших дней

Слово сказано: Англтон поворачивается к нему и отныне Беннет в черном списке возможных лазутчиков. Джон Старнс, патрон Службы Безопасности (РКМП), в течение двух лет ведет расследование деятельности своего подчиненного. Ни единого факта не обнаружено, но подозрения достаточно, чтобы уволить Беннета со службы. От него уходит жена. Его сторонятся друзья. И только в 80-х годах Лесли Беннет будет полностью реабилитирован.

Идя по следу, указанному как всегда Голициным, Англтон без устали расследует деятельность «новых советских агентов» такого же высокого ранга, как и Гарольд Вильсон: Улафа Пальме, Вилли Брандта, посла Аверелла Гаримана, Генри Киссенджера. Ничто больше не останавливает шефа контрразведки ЦРУ. Когда в 1966 году новый перебежчик Игорь Кошнов («Киттихок») утверждает, что в высшем эшелоне ЦРУ нет иностранного агента, Англтон быстро отправляет его в когорту фальшивых изменников…

Именно Англтон является инициатором операции «Хонетол», целью которой было обнаружение иностранных агентов в ЦРУ. Раз за разом люди из Управления, на которых падает малейшее подозрение, увольняются со службы или направляются в малозначащие резиденции. Это — Пит Карлоу, Пит Кович, Джордж Кайзвальтер, Вася Гмыркин. Всего четырнадцать…

Рассмотрим случай с Гмыркиным. Мы многое слышали об острове Маврикии, где он был главным резидентом. Гмыркин родился в Шанхае, в семье русских белоэмигрантов. Он владел многими языками (в том числе русским и китайским). Гмыркин был одним из самых предприимчивых офицеров ЦРУ. В Японии или в Ираке он с успехом справлялся с самыми дерзкими заданиями Компании. В 1956 году в Токио он заманил в ловушку резидента КГБ Анатолия Розанова, воспользовавшись помощью одной прекрасной японки (Розанов вторично станет резидентом в Токио до того, как отправится послом в Таиланд).

Тот факт, что отец Гмыркина был российским консулом в провинции Синьцзян (до революции), воспринимается Англтоном как повод для того же Гмыркина встретиться с людьми из КГБ и сообщить им о своем желании сменить лагерь… Сам Гмыркин только в 80-х годах узнает, почему до конца своей карьеры он не получал повышения по службе, почему от него отворачивались друзья, почему вопреки традициям ему не был вручен какой-нибудь диплом или какая-нибудь медаль в день ухода на пенсию…

Список подозреваемых может довести до изнеможения. В качестве примера напоследок приведем самое нашумевшее из дел в ЦРУ — его предложил публике Билл Колби, все более и более устававший от работы Англтона. Последний добился того, чтобы Дэвид Мерфи, которого он подозревал, был смещен с поста главы советского отдела ЦРУ. Но Мерфи был тем не менее назначен главой резиденции в Париже. Вне себя Англтон встречается с французами. Шеф СДЕСЕ Александр де Маранш, спросив охотника за шпионами, совершенно лишенного чувства юмора, не считает ли они его, случайно, агентом русских, вынужден, однако, обратиться с просьбой об отзыве Мерфи в 1973 году.

Измученный Колби решает наконец уволить в отставку Джеймса Англтона. Решение не из легких, потому что среди обязанностей, которые взвалил на себя Англтон — покровительство контактам, поддерживаемым с Моссад.

Выйдя в отставку, Англтон будет поддерживать связи с англичанами и вдохновит к написанию нескольких работ таких авторов, как Д. К. Марти — «КГБ против ЦРУ» или Эндрю Бойль — «Атмосфера предательства», сожалеющего об этом, как последний нам сам признался, когда его книга уже лежала на прилавках.

Французы — люди более прагматичные — тотчас после отставки Англтона начнут налаживать связи с его преемником, Джорджем Каларисом. Во время поездки в Вашингтон Марсель Шале признается своему собеседнику в том, что никакая информация, предоставленная Голициным, не принесла пользы французской разведке. ДСТ, конечно, раскрывала разведсети, но благодаря другим перебежчикам, и особенно кропотливой работе с полученными разведданными, несмотря на трудности, возникающие из-за эффективной работы советской разведки.

Задолго до смерти Англтона, последовавшей 11 мая 1987 года, ЦРУ провело ревизию всех дел, которыми он занимался. Ее заключение было сногсшибательно: по меньшей мере десять лет советский отдел был парализован. Такой же вердикт можно вынести и для других служб союзников, пораженных той же болезнью.

Самой большой опасностью для Управления было то, что оно впало в паранойю, раздутую Англтоном, и закончило тем, что обвинило его самого в шпионаже в пользу КГБ! И действительно, какой агент СССР в ЦРУ мог бы, занимая такой стратегический пост, сослужить большую службу Москве?

В связи с чем двадцать лет спустя полковник Делсени сказал: «Если бы русские захотели провести такую прекрасную операцию, у них ничего бы не вышло…»

А Клар Петти, один из бывших помощников коллекционера орхидей, подтвердит (в киноленте ББС «Англтон»):