Всемирная история. Том 1. Древний мир

Цицерон, родившийся в 106 г. до н. э. в Арпине (родине Мария), был человеком безродным — то, что у римлян называлось homo novus. Отец его был землевладельцем из сословия всадников; сын заслужил себе карьеру благодаря необычайной способности все очень легко усваивать и энергичному прилежанию, которое он проявил в приобретении серьезного и разнообразного образования, а особенно — замечательному ораторскому дару, который он сумел развить в себе до великого мастерства, чем вскоре и составил себе громкое имя. Благодаря умению владеть словом, как немногие, он всеми был очень высоко ценим как защитник и всем опасен как обвинитель; впрочем, он вообще предпочитал первую роль как более выгодную и благородную. Первые шаги на ораторском поприще он совершил еще при Сулле и выказал при этом даже некоторую смелость; он принадлежал к тем, у кого честолюбие преобладает даже над осторожностью. Больше всего его стремления были направлены к тому, чтобы поставить как можно большее количество людей в обязательные отношения к себе, и вот, наконец, в 75 г. до н. э. он был назначен квестором в Сицилию и управлял ею весьма добросовестно. В знаменитом процессе против Верреса он уже состязался с первым из тогдашних судебных ораторов Квинтом Гортензием и доказал партии сената, что в государстве есть еще нечто иное, кроме интриг, происков и подкупов, что и красноречие и он сам, оратор, чего-нибудь да стоят в современном Риме. Твердых убеждений и неуклонного направления в нем собственно не было, и вот он, наравне со многими другими, примкнул к Помпею, который мог способствовать его повышению. Тут-то он и сблизился с партией сената, которая, по-видимому, была склонна даже несколько преувеличивать его достоинства, т. к. он всегда умел кстати вставить умное, энергичное слово и т. к. он, действительно, был умнее всех. Благодаря этому он был избран в консулы, и Гай Антоний, человек совершенно ничтожный рядом с ним, был избран ему в товарищи. Замечательно, что в такое критическое время решились избрать в консулы такого совершенно непригодного для военной службы человека, как Цицерон. Между тем анархисты, у которых консульство ускользнуло из рук, решились перейти к энергичным мерам. Они решили во что бы то ни стало добыть консульство для Катилины, а Цицерона устранить. По соглашению с ними тем временем в Этрурии, некий Манлий, когда-то бывший в армии Суллы центурионом, втихомолку стал собирать войско, которое готовилось на всякий случай. Все это ни для кого не было тайной, т. к. в кружке Катилины никто за словами не гнался, да и нетрудно было через всяких шпионов и предателей узнать о том, что творится в его среде. У правительства не было никакого повода привязаться к анархистам, и сознание опасности, угрожавшей государству, лишь медленно и постепенно проникало в различные слои общества. Катилина оставался в Риме и продолжал еще посещать сенат даже тогда, когда Манлий перешел к открытому восстанию. И только после того, как вторичное покушение на Цицерона не удалось, а Катилина должен был опасаться заключения в тюрьму, на которое до того времени у Цицерона не хватало мужества, только тогда он отправился в лагерь Манлия, продолжая, однако, поддерживать отношения со своими оставшимися в Риме сообщниками, из которых, впрочем, ни один не имел настоящего значения. Против некоторых, наиболее знатных из сообщников Катилины, консул через послов галльского племени аллоброгов (с ними анархисты вступили в переговоры) получил доказательства, которые побудили его арестовать четырех главных вожаков партии катилинариев. Затем он приказал их привести в сенат и там доказал их причастность к государственной измене. Это были люди сановитые — среди них два Корнелия (Корнелий Лентул, которому было предсказано в будущем разыграть роль Цинны или Суллы, и Корнелий Цетег); в правительстве все были того мнения, что на них следует показать пример строгости. В сенате они были приговорены к смертной казни. Против этого постановления стал возражать Гай Юлий Цезарь, т. к. по законам нельзя было подвергать римских граждан смертной казни, и вся народная партия заволновалась, когда дело приняло такой оборот. Сам Цицерон и большинство сената заколебались; только уже Марку Порцию Катону — внуку знаменитого Катона, человеку ограниченному, но бесстрашному и честно преданному старым порядкам, удалось их образумить своей энергичной речью и ободрить к действию. Казнь была окончательно решена и в тот же вечер, 5 декабря 63 г. до н. э приведена в исполнение в присутствии Цицерона. Эта мера в данный момент заслужила всеобщее одобрение, особенно среди имущих классов, которые понимали, что им грозили пожары, убийства, грабежи и проскрипции; с другой стороны, эта мера осадила и бывших в столице анархистов. Что же касается опаснейшего из них, Катилины, которому не только дали полную возможность удалиться из Рима, но даже поощрили его к этому, то против него теперь пришлось биться в открытом поле…