Всемирная история. Том 14 Период английского завоевания Индии

Австралия была обследована европейцами позже других земель южного полушария. Она получила свое название вследствие мнения географов второй половины XVI в., будто Новая Гвинея и открытая Магелланом Огненная Земля являются северными выступами одного громадного материка — «неведомой Южной Земли» (

Океания подразделяется на три географические области, различающиеся вместе с тем в этническом и культурном отношении. Меланезия («Острова Черных») обнимает западные крупные острова материкового происхождения, наиболее значительный из которых — Новая Гвинея (Ири-ан). Самый южный архипелаг этой группы — Новая Зеландия — по составу населения относится, однако, ко второй области — Полинезии. Как явствует из самого названия (Полинезия — «Многочисленные острова»), эта область состоит из множества архипелагов и островов, раскинутых на громадных пространствах Тихого океана в форме ^треугольника. «Северную его вершину составляют Гавай-да{и£ o+ftt, восточную — остров Пасхи, южнуюНовая .Зеландия. Наконец, третью область, расположенную к северу «от Меланезии, образуют архипелаги Микронезии («Мелкие острова») — Марианские, Каролинские, Маршалловы и о-ва Гилберта. Европейцы застали в Австралии и Океании различные племена, стоявшие на разных ступенях развития. Большинство из них принадлежало к большой австрало-негроидной расе.

1. НАРОДЫ АВСТРАЛИИ

ХОЗЯЙСТВО АВСТРАЛИЙЦЕВ

Заселение Австралии шло из Индонезии и Западной Океании. Первые поселенцы проникли на континент Австралии с северо-запада и продвигались на юу вдоль западного, северо-восточного и восточного побережий. Освоение всего материка потребовало многих столетии. Ко времени соприкосновения с европейцами австралийцы находились еще на стадиях позднего палеолита, мезолита и, местами, неолита. Их отсталось отчасти объясняется необходимостью приспособления к новой природной среде, географической изолированностью Австралии, ее удаленностью от древнейших центров мировой культуры.

Австралийцы жили охотой и собирательством. Орудия и оружие они изготовляли из дерева и камня. Ножи и наконечники копий и дротиков обрабатывали ретушью, топоры шлифовали. На охоте (на кенгуру и более мелких животных и птиц) пользовались метательным оружием — копьем, дротиком с копьеметалкой, палицей. Остроумным изобретением австралийцев является бумеранг — деревянная плоская серповидная палица, при нолеге описывающая сложную кривую и поражающая дичь с неожиданной стороны. Лишь племена полуострова Йорк имели на вооружении лук и стрелы, очевидно займствбванные у соседей — меланезийцев.

Австралийское племя передвигалось по определенной местности, питаясь, в зависимости от сезона, дичью или плодами, зернами, клубнями диких растений. Мужчины охотились, женщины собирали коренья, дикие злаки и плоды, а также мелких пресмыкающихся и насекомых, пользуясь сучковатой палкой-копалкой и корытцем из бересты; они плели корзины, сети и сумки из растительных волокон. Клубни и зерна растирали на больших плоских камнях. Присваивающее хозяйство австралийцев обеспечивало их лишь минимальными средствами к существованию; их общественный строй развивался поэтому чрезвычайно медленно.

ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ

К началу европейской колонизации в Австралии жило до 500 племен. Земля, охотничьи и рыболовные угодья, заросли диких растений находились в общей собственности племени. Границы племенных территорий были четко установлены, нарушение их вызывало войну. Собственность на определенные более мелкие участки кормовой территории принадлежала небольшим общинам, которые и были основными производственными коллективами. Члены общины охотились и собирали плоды сообща, добыча делилась между ними в строго установленном порядке. Общину возглавляли старейшины, за ними шли взрослые мужчины — полноправные охотники и воины; женщины и подростки составляли особую категорию. У австралийцев существовали ранние формы родовой организации: у одних племен счет родства велся по материнской, у других — по отцовской линии. Роды были экзогамными и входили во фратрии — экзогамные половины племени. Экзогамия и вытекающий из нее строго установленный порядок брачных связей играли огромную роль во внутренней жизни племени, определяя взаимоотношения между группами и поколениями. Никаких общеплеменных институтов и, тем более, союзов племен у австралийцев не существовало.

Войны между племенами возникали в случае нарушения границ или причинения какого-либо другого ущерба, поводом к войне являлось также обвинение в злокозненном колдовстве. Обычно перед началом войны старейшины вели переговоры, в результате которых число бойцов ограничивалось, иногда — одним-двумя с каждой стороны. Гораздо большее значение имели мирные отношения между племенами: они обменивались продуктами охоты, собирательства, изделиями своего труда и т. п., знакомили друг друга со своими песнями и плясками.

Роды австралийцев были тотемическими группами; каждый из них почитал тотем, именем которого он назывался. Слово «тотем» вошло в науку из языка североамериканских индейцев алгонкинов, но тотемизм как форма религии ярче всего представлен в Австралии. Вера в происхождение членов рода и тотемных животных или растений от общих предков, отношение к тотемам как к сородичам и запрет убивать или поедать их — во всех этих религиозных представлениях фантастически отражались кровнородственные отношения первобытной общины.

Тотемические обряды, имевшие целью обеспечить размножение тотемных животных или растений (так называемые интичиума), были основаны на вере в нерасторжимую связь че-

Австралийские бумеранги.

ловеческого коллекти- ^н *

ва с мифическими предками — полулюдьми-полуживотными и носили магический характер.

Культовую окраску приобрели и обряды посвящения юношей в разряд полноправных воинов и охотников, включившие испытания мужества и выносливости. Очень важное место в жизни австралийцев занимали общественные развлечения — празднества с плясками и песнями, так называемые корробори. Австралийцы создали богатый фольклор. Кроме тотемических мифов, существовали и предания о происхождении тех или иных обычаев, а также сказки, в которых фигурировали животные, небесные светила в силы природы. Живопись австралийцев, изображавшая главным образом животных и охотничьи сцены, очень выразительна. Своеобразен прием изображения животного с просвечивающими внутренними органами и скелетом. Любовь к орнаментике нашла выражение в раскрашивании тела и надевании масок во время обрядовых церемоний и корробори.

ТАСМАНИЙЦЫ

Население острова Тасмания отличалось от австралийцев своим физическим обликом. Тасманийцы с их курчавыми круто завивающимися волосами и припухлыми губами походили больше на негроидов-меланезийцев, чем на австралийцев. По уровню развития это было одно из самых отсталых племен, известных науке. Тасманийцы имели только грубо отесанные каменные орудия и деревянные копья. Наряду с поисками дикорастущих плодов и кореньев они занимались охотой. В середине XIX в. английские колонизаторы предприняли систематическое истребление этого мирного народа. В 60-х годах XIX в. погибли последние его представители.

2. НАРОДЫ ОКЕАНИИ

ТЕХНИКА И ХОЗЯЙСТВО ЖИТЕЛЕЙ ОКЕАНИИ

Жители островов Океании не знали металлов, пользовались каменными полированными топорами, костяными ножами, кинжалами и шильями, деревянными мотыгами в виде заостренной палки, палицами и копьями, скребками из раковин. У жителей Меланезии, кроме того, существовали лук и стрелы. Жители всех областей Океании занимались земледелием, возделывали корнеплоды — ямс, таро, батат. Не менее важное место в питании занимали плоды кокосовой и саговой пальмы, хлебного дерева, банана. Разводились домашние животные и птицы — собаки, свиньи, куры; все они шли на мясо.

Хорошо развито было рыболовство с помощью сетей и удочек, крупную рыбу били также острогами и стрелами. Океанийцы были превосходными мореплавателями, достигшими значительных успехов в судостроении. Это относится особенно к полинезийцам, их сдвоенные лодки и лодки с поплавками, ходившие под парусами из циновок, способны были выдержать длительные плаванья. Повсеместно было развито плетение из растительного волокна, изготовление циновок, сетей, сумок, поясов и украшений. У меланезийцев развилось гончарство. Благодаря этим общим чертам материальной культуры европейские путешественники долгое время рассматривали жителей разных частей Океании как одну сплошную массу «дикарей». Однако по происхождению и по уровню общественного развития и культуры отдельные группы океанийцев сильно различались.

МЕЛАНЕЗИЙЦЫ

Жители Меланезии — темнокожие, курчавоволосые негроиды, что и послужило для европейцев основанием дать этой области такое название (от греческого «мелас» — черный и «несос» — остров). Меланезийцы составляют океанийскую ветвь австрало-негроидной или экваториальной большой расы, которая образовалась на стыке между Юго-Восточной Азией и Океанией. Областью ее формирования были, вероятно, восточные острова Индонезии и Новая Гвинея. Отсюда океанийские негроиды расселились по другим островам Меланезии и благодаря восточно-астралийскому течению добрались до Тасмании и Южного острова Новой Зеландии. Остатки языков древнейших обитателей Меланезии сохранились в диалектах папуасов — жителей южного побережья Новой Гвинеи и прилежащих архипелагов. Дальнейшее проникновение в Меланезию индонезийцев (малайцев) привело к образованию меланезийских языков, близких к малайскому настолько, что их включают в одну лингвистическую семью — малайско-полинезийскую, или австралийскую.

К началу европейской колонизации у меланезийцев господствовал первобытно-общинный строй; однако начался уже распад родоплеменных отношений. Примитивнее всего был общественный строй жителей Новой Гвинеи и северо-запада Меланезии: наиболее развитыми были общественные отношения на островах Новой Каледонии и Фиджи, где уже складывались союзы племен и зарождалось деление на классы. Основной общественной единицей была повсюду родовая община, чаще всего совпадающая с деревней. В северо-западной Меланезии преобладал род с материнским правом; на южных островах начался переход к отцовскому роду Общинная собственность являлась господствующей, но наряду с ней существовала и личная собственность. Земля принадлежала общине; в общинной собственности находились и большие лодки, служившие для коллективной рыбной ловли, но плодовые деревья считались личной собственностью посадивших их. В личной собственности находилось и все движимое имущество; его наследовали по материнской линии (от дяди к племяннику — сыну сестры); в южной Меланезии — от отца к сыну. Между общинами существовали постоянные меновые связи; жители деревень глубинной части острова приносили на побережье овощи и плоды, получая взамен рыбу и раковины.

Существовало также и некоторое общественное разделение труда, в местностях с залежами хорошей глины изготовляли преимущественно горшки, в других местах — украшения, материю «тапу»; даже внутри одной деревни выделялись более искусные гончары и мастера по шлифовке каменных топоров. Начавшееся общественное разделение труда вело к обмену - межобщинному и внутриобщинно-му. Развивались и торгово-обменные связи между архипелагами Меланезии, а также последних с островами Индонезии.

На западном побережье Новой Гвинеи (Ириана) существовали поселения индонезийцев. В течение нескольких веков ападный Ириан входил в индонезийское государство Маджапахит.

Укреплению власти выделявшейся родовой верхушки служили так называемые мужские союзы, державшие в своих руках всю деревню. Совершая устрашающие обряды и жестоко расправляясь с противостоящими им, союзы «дук дук» и «ингиет» на архипелаге Бисмарка, «сукве» на Новых Гебридах были первыми зародышами организаций господства и подчинения. На о-вах Новой Зеландии и Фиджи зародились уже классовые отношения; родовая знать захватила в свою собственность землю и держала в зависимости рядовых членов рода. Пленных здесь обращали в рабов. В религии меланезийцев отразилось расслоение общины. Представление о сверхъестественной силе — «мана» связывалось с влиянием в обществе; мана приписывалась вождям и старейшинам и особенно их предкам На могилах старейшин ставились деревянные резные изображения, иногда с черепами покойников, им приносились жертвы. Члены мужских союзов надевали маски, представляя умерших вождей, устрашая соплеменников.

Меланезийцы создали богатое орнаментальное искусство. Резьба по дереву и кости, украшающая орудия и утварь, маски и надгробные изображения поражают красотой и разнообразием Обычно орнамент представляет собой стилизованное изображение птиц, рыб, человеческой фигуры и лица. Пляски, подражающие боевым схваткам или трудовым движениям, были главным содержанием народных празднеств, которые сопровождались выразительной музыкой на барабанах, флейтах и раковинах.

ПОЛИНЕЗИЙЦЫ

В Полинезии существовало общественное разделение труда, выделились группы ремесленников, воинов и жречества; появилась частная собственность. Возникли касты и рабовладение, на некоторых архипелагах классовая дифференциация привела к образованию зачаточных форм государства.

Европейские путешественники XVI —XVII вв. описывали Полинезию как страну, где пользовались дарами природы без затраты труда. Между тем, ее мелкие острова были от природы почти лишены съедобных растений, их фауна ограничивалась немногочисленными видами птиц, рептилиями и насекомыми. Полезные растения, птица и домашние животные (собака, свинья, куры) были завезены сюда за несколько веков до появления европейских путешественников.

Полинезийцы резко отличаются от меланезийцев. Они высокорослы, имеют смуглую кожу с желтоватым оттенком, волнистые волосы; их выделяют в полинезийскую малую расу, промежуточную между австрало-негроидной и монголоидной. По языку полинезийцы составляют одну группу Несмотря на отдаленные расстояния, разделяющие архипелаги, диалекты их населения различаются лишь небольшими фонетическими особенностями. Вся полинезийская группа языков родственна языкам народов Индонезии.

ЗАСЕЛЕНИЕ ПОЛИНЕЗИИ

Из всех народов Океании и Австралии лишь полинезийцы сохранили память о своем прошлом Данные науки, особенно исследования новозеландского ученого Те-Ранги-Хироа (Питера Бака), дают возможность в известной мере восстановить историю этого народа. У жителей каждой группы островов имеются сказания о своих предках, называются имена, сообщается об их путешествиях Было установлено, что собственные имена в генеалогиях, передаваемых на разных архипелагах, совпадают между собой и относятся примерно к одному времени. Время исчисляется в этих преданиях поколениями. Самая длинная родословная (на о-ве Раротонга) насчитывает 92 поколения. Тщательное исследование генеалогических преданий полинезийцев, проведенное Те-Ранги-Хиров, неоспоримо доказало, что легенды эти могут служить историческим источником.

Существуют две основные теории происхождения полинезийцев: одна выводит их из Азии, другая — из Америки. В культуре народов Океании и Южной Америки действительно существует много общих элементов. Наиболее яркий пример представляет широкое распространение по всей Полинезии батата, корнеплода несомненно южноамериканского происхождения. Его название в полинезийских языках — кумара — звучит так же, как и в языке кечуа — индейцев Эквадора и Перу (кумар, кумара). Наличие общих элементов культуры неопровержимо свидетельствует о связях между полинезийцами и индейцами. Возможно, полинезийцы — искусные мореплаватели — достигали берегов Южной Америки и привезли оттуда на родину батат. Доказательств американского происхождения полинезийцев нет.' Е то же время лингвистические данные, а также предания полинезийцев ведут их происхождение из Азии. Те-Ранги-Хироа считает, что предки полинезийцев происходили из Азии. Однако он полагает, что устная традиция не могла сохранить дамять об этом событии на протяжении более двух тысяч лет. Достоверную историю полинезийцев Те-Ранги-Хироа начинает со времени их переселения в Индонезию, на островах которой они стали народом мореходов. Близкие связи полинезийских языков с малайским говорят о длительном пребывании протополинезийцев в Индонезии.Проникновение их на острова Индонезии продолжалось, вероятно, тысячелетиями. Когда в первые века нашей эры натиск китайских переселенцев усилился, предки полинезийцев вынуждены были отправиться на поиски новых островов. Так начались великие морские походы, которые.совершались многократно и растянулись на многие столетия, пока не были заселены все сколько-нибудь значительные архипелаги и острова вплоть до о-ва Пасхи на крайнем востоке. Эти плавания не были случайными: они подготовлялись заранее, в путь отправлялись большие племенные группы с запасами пищи и домашними животными. Колонизация Полинезии была в условиях примитивной техники настоящим героическим подвигом. Более высоко стоявшие в культурном отношении древние народы классического Востока и Средиземноморья не ушли дальше каботажных плаваний. Даже в XV в. португальцы в поисках морского пути в Индию долгое время не отрывались во время своих плаваний от берегов Африки.

Полинезийцы первыми в истории вышли в открытый океан с целью освоения новых земель. Техника полинезийцев, впрочем, не была примитивной. Широкое распространение получили у полинезийцев деревянные, каменные или костяные палицы. Некоторые из них представляли собой плоское оружие с острым режущим краем. Они были прекрасно отшлифованы и украшены богатой резьбой. Археологи узнают в этом оружии формы южно-азиатских железных мечей и боевых ножей, повторенные в дереве, камне и кости. На всех островах Полинезии, кроме Новой Зеландии, нет металлов ни в самородном виде, ни в руде. Очевидно полинезийцам пришлось изготовлять оружие по древним образцам, но из новых материалов; они создали совершенные по форме и обработке произведения каменной и костяной техники. Что касается лука и стрел, то уже предки полинезийцев пользовались иным боевым оружием — копьями, палицами, пращами; охота же на бедных фауной островах потеряла значение. На островах Полинезии нет и глины, поэтому здесь не развилось гончарство. Отнюдь не примитивным было и хозяйство полинезийцев. Они привезли с собой плодовые культуры, прежде всего кокосовую пальму, которая давала им пищу (сок недозрелого ореха, ядро в сыром и жареном виде, выжатое из ядра масло), волокно для веревок и различных плетений, скорлупу для сосудов, листья для циновок, древесину. Тщательная обработка земли под плодовые деревья и корнеплоды, применение на некоторых островах искусственного орошения и удобрения свидетельствуют о длительных традициях интенсивного земледелия. Завезенные полинезийцами на острова свиньи и куры были уже давно одомашнены на их индо-малайской прародине. Таким образом, предки полинезийцев были относительно культурным народом. Располагая запасами пищи растительного и животного происхождения, они. йог ли пускаться в дальние плавания в поисках новых земель Но главное, что дало такую возможность, — это высокое развитие судостроения и мореходства. Полинезийское судно с балансиром — одно из замечательных изобретений человеческого ума. Балансиром или противовесом служит бревно, эластично прикрепленное к судну. Оно дает возможность даже долбленому челноку выдерживать сильные океанские волнения, преодолевать громадные волны, не опрокидываясь, и легко выравниваться. Для дальних плаваний употреблялись большие сдвоенные лодки, вмещающие по нескольку сот человек. Суда строились из тесных досок, скрепляемых веревками из растительного волокна.Паруса из циновок позволяли использовать попутный ветер. Управлялось судно рулевым веслом.

У полинезийцев были жрецы-навигаторы, знавшие направление морских течений и ветров и хорошо ориентировавшиеся по звездам. Полинезийцы выезжали флотилиями в десятки судов; лодки шли веером, так что встречавшиеся на пути острова попадали в поле зрения хотя бы одной из них. В плавание они брали запасы пищи в виде сушеной мякоти кокосовых орехов или печеного таро, а также живых свиней и кур. В лодке, на песке, поддерживался огонь. Организованное таким образом путешествие могло продолжаться до месяца, и этого было достаточно, чтобы пересечь пространства между архипелагами Полинезии. Полинезийские предания сохранили имена племенных групп и их вождей, высадившихся на том или ином острове. От них ведутся родословные. Исчисляя каждое поколение приблизительно в 25 лет и сопоставляя генеалогии населения различных частей Полинезии, можно установить, что первые плавания начались примерно в V в. н. э. По преданиям, первые переселенцы обосновались на некоем острове Гаваики, где они достигли большого благоденствия. По-видимому, этой легендарной второй родиной полинезийцев был остров Раи-атеа (Гаваики) к северо-западу от Таити. Здесь в местности Опоа бразовалась школа жрецов, разработавшая богословскую систему полинезийской религии.

К VI в. Центральная Полинезия была заселена и стала действительно родиной новой полинезийской культуры. Однако на вопрос, каким путем добрались мореплаватели до Таити, предания не дают ясных указаний. Этнографические и антропологические данные оставляют простор для гипотез. По гипотезе Те-Ранги-Хироа переселенцы прошли через Микронезию; только позже с архипелага Таити они будто бы совершали плавания на о-ва Самоа, Тонга и Фиджи и в Меланезию, откуда привезли полезные растения и домашних животных.

Некоторые ученые считают мало вероятным, чтобы переселенцы попали в Меланезию только после заселения Центральной Полинезии; мало вероятно и предположение, что Западная Полинезия была колонизована гораздо позже Центральной. Скорее всего, колонизация проходила не по одному пути, и во всяком случае предки полинезийцев прошли через Меланезию, откуда и взяли с собой полезные растения и животных. Заселение Тонга и Фиджи происходило, вероятно, несколько позднее, между VI и VII вв., а колонизация Гавайского архипелага еще позже — между VII и XIV вв. Восточная Полинезия заселялась между X и XII вв. До Новой Зеландии полинезийские мореплаватели дошли между IX и XIV вв. Они встретили здесь немногочисленное негроидное население с примитивным общественным строем. Последнее было вытеснено или ассимилировано, о нем сохранилась память лишь в фольклоре. Предание относит открытие Новой Зеландии полинезийцами к X в. и связывает его с именем рыболова Купе; он впервые увидел эти острова и, возвратившись на Гаваики, рассказал о них. В XII в. некий Той отплыл из Центральной Полинезии в поисках своего внука, которого отнесло течением. Дед с внуком оказались на Новой Зеландии и остались здесь жить, взяли себе жен из местного племени и положили начало смешанному потомству. В XIV в. после межплеменных войн на Гаваики большая группа жителей этого острова в нескольких лодках отправилась по пути Купе с определенным намерением колонизовать южные острова. Они пристали в заливе Пленти (Изобилия). Вожди поделили между собой землю на побережье, и пришельцы расселялись, группами поодаль одна от другой. Предания рассказывают и о последующих поколениях предков, называют имена вождей и ученых жрецов и даже наименования лодок с указанием, где поселились их экипажи.

За десять веков полинезийцы не только заселили острова Тихого океана, но и испытали воздействие новых условий жизни. Они стали применять дерево, камень и кость вместо железа, забыли гончарство и ткачество. Однако это не было деградацией. Они выработали новые формы техники и хозяйства, более приспособленные к условиям океанийских островов. Развивалось общественное разделение труда. Образовались наследственные касты знати — землевладельцев, военных вождей, жрецов, а на некоторых островах и каста царей; наследственным было также положение земледельцев и ремесленников. Рабы стояли вне общества, вне каст. Касты расслаивались, внутри них происходило расщепление. Так, у маори более знатные фамилии составляли группу вождей — «арики», младшие фамилии составляли средний слой — «рангатира». Религия полинезийцев фантастически отобразила формирование классов и государства.

Весь окружающий мир в представлении полинезийцев делился на две категории: моа (священный) и ноа (простой). Все, относящееся к моа, считается принадлежащим богам, царям, знати и жрецам и поэтому объявляется запретным для простых людей, то есть подлежащим табу. Полинезийское слово «табу» буквально означает «особо отмеченный». Фактически это означало запрет определенных действий или употребления тех или иных предметов;нарушение табу влечет, по представлениям верующих, неминуемое наказание со стороны сверхъестественных сил. Так, на острове Нукухива было два вида табу — одно, налагаемое жрецом, а другое — царьком. И жрецы, и царьки использовали наложение табу в своих интересах, которые совпадали и с интересами племенной знати. Культ служил целям устрашения рядовой массы и укрепления власти господствующей прослойки.

МИКРОНЕЗИЙЦЫ

Население архипелагов Микронезии по антропологическому типу и по культуре представляет собою смешанную группу. В физическом облике микронезийцев сочетаются признаки меланезийского, индонезийского и полинезийского происхождения. По языку микронезийцы входят в малайско-полинезийскую семью. Мелкие коралловые острова Микронезии так же, как и Полинезии, могли быть заселены лишь извне. Судя по всем данным, их колонизация предшествовала заселению Полинезии. Вероятно, сначала на этих островах появились меланезийцы, а позже переселенцы общего с предками полинезийцев происхождения. Согласно преданию микронезийцев архипелага Гилберта, их острова были некогда населены темнокожими низкорослыми людьми, которые питались сырой пищей и поклонялись пауку и черепахе, т. е. очевидно стояли на самом низком уровне развития. Впоследствии, по преданию, они были покорены пришельцами с Запада — с о-вов Хальмахера и Целебес; пришельцы женились на местных женщинах, и от них произошли современные жители островов Гилберта. Данные антропологии и лингвистики также показывают, что в образовании группы микронезийцев значительную роль сыграли выходцы с восточно-индонезийских островов, Филиппин и даже Тайваня.

По уровню общественного развития микронезийцы стояли между меланезийцами и полинезийцами. Общественное разделение труда зашло достаточно далеко, выделились группы ремесленников. Развился и обмен. Хотя преобладала натуральная форма обмена, на некоторых островах выделились особые виды всеобщего эквивалента товаров — низки раковин и бус. На острове Ял существовали своеобразные деньги в виде каменных дисков, иногда достигавших величины мельничных жерновов. Эти камни так и оставались лежать на месте, они только условно переходили из рук в руки.

Земля номинально принадлежала общине, но фактически была захвачена родоплеменной верхушкой, старейшинами знатных родов; на них работали рядовые земледельцы. На Каролинских островах власть и богатство находились в руках старейшин — юросей. Рядовые члены общины, обрабатывавшие землю и занимавшиеся рыбной ловлей, доставляли им большую и лучшую часть урожая и улова. Кокосовые пальмы, например, находились в полной собственности юросей, их плоды было запрещено потреблять рядовой массе. У микронезийцев не было государства, но они стояли накануне его образования. К началу географических открытий европейцев народы всех частей Океании достигли более или менее значительного уровня развития производительных сил и создали свою культуру.

ТАИТИ, ТУАМОТУ, ГАМБЬЕ И МАРКИЗСКИЕ ОСТРОВА.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И КУЛЬТУРНОЕ РАЗВИТИЕ.

Ко времени появления первых европейцев коренное население островов создало сравнительно развитую самобытную культуру. Высокого уровня достигли земледелие и рыболовство. Довольно совершенной была техника некоторых ремесел, особенно судостроения. Появились зачатки знаний в области географии, астрономии, математики, медицины и техники. Своеобразно искусство Полинезии. Известны прекрасные скульптурные произведения островитян из камня и дерева, костяные и плетеные изделия. Поразителен созданный полинезийцами фольклор. Хозяйство и материальная культура жителей различных островов Полинезии в значительной мере были сходны между собой, несмотря на некоторые различия в уровне развития.

Европейские мореплаватели отмечали достижения островитян в области земледелия. Наиболее высокой была земледельческая культура таитян, на что указывали почти все путешественники, побывавшие на Таити.

Главное место в земледелии занимало разведение клубневых растений — ямса, таро, сладкого картофеля-батата, а также сахарного тростника. Важную роль играли плодовые культуры: кокосовая пальма, хлебное дерево, банан (на Таити существовало до тридцати его разновидностей). Благодаря плодородию почв и тщательной обработке земли с применением удобрений (прелые листья, ил, зола) жители собирали высокие урожаи. Островитяне издавна широко применяли искусственное, террасное орошение. С помощью каналов вода горных рек и ручьев поднималась на поля, расположенные террасами по склонам гор.

Основным земледельческим орудием островитян была землекопалка — заостренная на конце палка из твердого дерева длиной 1 —2 м. Ею копали и взрыхляли землю. При посадке иногда применялась другая палка — покороче. Из домашних животных до прихода европейцев полинезийцам были известны только свинья и собака.

Рыболовная техника была очень разнообразна. Для ловли рыбы применялись остроги, копья, луки и стрелы, неводы и сети, а также яд. Основную пищу островитян составляли таро, ямс, батат, плоды банана, кокосовой пальмы, хлебного дерева. Они ели много рыбы и птицы, сравнительно редко — свинину. Обычные способы приготовления пищи — запекание в земляной печи и поджаривание на углях ли на открытом огне. Напитков было известно мало. Наиболее распространенное питье — молоко кокосового ореха Из наркотиков в Полинезии была распространена кава. Островитяне умели консервировать пищу (печеный ямс не портится целый год), сохраняя ее в специальных глубоких ямах.

Народы Океании до европейской колонизации не знали металлов. В технике же обработки камня, кости, раковин и некоторых других материалов жители Полинезии достигли очень высокого уровня. Европейцев, впервые посетивших архипелаг Таити, поражало искусство островитян в изготовлении различных предметов быта.

Основным орудием труда был каменный топор. Им рубили деревья, обтесывали сваи и брусья. Из раковин делали скребки, резцы, сверла, рыболовные крючки, украшения и др. Из костей и зубов животных, из черепашьих щитов, перламутра искусно изготовлялись украшения.

До недавнего времени считалось, что полинезийцы вообще не знали гончарства, поскольку с момента появления там первых европейцев не было обнаружено никаких признаков знакомства с этим производством. В 50 — 60-х годах американские и австралийские ученые провели ряд археологических исследований в Полинезии и обнаружили керамику, сходную с новокаледонской и фиджийской, на о-вах Тонга и Самоа. Фрагменты глиняной посуды обнаружены американским ученым Сагсом и на о-ве Нукухива. Возможно, островитяне предпочитали обходиться более просто изготовляемыми сосудами из кокосового ореха, тыквы, бамбука, дерева и со временем полностью отказались от гончарного производства, которое было распространено среди их предков до переселения в Океанию.

Островитяне широко использовали изделия, плетеные из различных растительных волокон — корзины, рыболовные снасти, пояса, передники, циновки. Дж. Кук писал, что таитяне «изготовляют самые разнообразные виды циновок,

которые куда лучше и красивее европейских». Особое искусство проявляли островитяне в производстве материм из коры деревьев — таиы. «Лучшая материя, выбеленная на солнце, — писал Кук, — приближается по качеству к хорошей хлопчатобумажной ткани». Из тапы изготовляли одежду, коврики, покрывала, украшения и др. На Таити и Маркизских островах умели искусно наносить на тапу

рисунок (набойкой, нати-ранием и выдавливанием).

В условиях мягкого тро-пического климата острови-тяне не нуждались в слож-ных жилищах и одежде. Их ^{дома обычно} представляли собой легкие наземные со-оружения на столбах, уд-лниенно-прямоугольной или овальной формы, с высо-‘•'t'^к°й двускатной крышей, покрытой листьями банана или пальмы. Стены дела-‘ ‘ . *->' лись из циновок или тра-

вы. Окон не было, имелись лишь входные отверстия. Как правило, жилища об-носились изгородью высо-ЗК:МНН ТОЙ ОКОЛО 1 М.

Одежда полинезийцев была также очень простой, хотя и отличалась несколько большим многообразием, % Г чем в Меланезии. Помимо набедренных повязок, пе-

Крючок для подвешивания рыболовных редников И юбочек ИЗ ЦИ-сетен и домашней утвари.

новок, тапы и травы они носили длинные накидки. Женщины часто обертывали вокруг бедер несколько слоев тапы, иногда носили на голове тюрбаны из тапы. Островитяне очень любили украшения, которые были более раз-■ нообразны и богаты, чем одежда: серьги, гребни, различные ожерелья, на руках — браслеты, на ногах — кольца и подвески. Украшения изготовлялись из раковин, черепашьих щитов, зубов разных животных, рыб, птичьих перьев, тесьмы : и шнура, различных плодов и пр. Голову очень часто ук-ратали цветными перьями и живыми цветами. Большое значение придавали островитяне татуировке тела, в которой достигли большого мастерства. Хотя оружие играло важную роль в жизни полинезийцев, постоянно враждовавших между собой, виды его были довольно малочисленны: палица, копье, праща, лук и стрелы. Последние применялись только в рыбной ловле и как игровое оружие. Материалом для изготовления оружия служили дерево, бамбук, кость. На Таити были распространены деревянные мечи, густо усаженные зубами акулы. Защитным оружием были щиты и латы.

К моменту первых контактов с европейцами жители островов Тихого океана достигли значительных успехов в развитии духовной культуры. У них уже появились зачатки научных знаний. Исключительное развитие мореходства у полинезийцев способствовало накоплению ими обширных сведений в области географии и астрономии (в этих отраслях знаний они во многом превзошли меланезийцев). Полинезийцы различали восемь стран света и восемь направлений ветра. В своих путешествиях по океану они пользовались примитивными географическими картами, составленными из прямых и изогнутых маленьких палочек и камешков, которые изображали курс судна, направления течений и ветров. Им были прекрасно известны названия и относительное положение различных островов Полинезии. Дж. Кук во время первого своего пребывания на Таити, в 1769 г., с. помощью таитянина Тупиа составил карту Центральной Океании. Тупиа назвал Куку и помог нанести на карту около 130 островов, расположенных вокруг Таити. Уровень астрономических знаний полинезийцев был также сравнительно высок. Им были известны многие созвездия и отдельные звезды, которые имели у них свои названия. Знакомство с небесными светилами было необходимо не только для мореплавания, но в известной степени и для земледелия. О.Е.Коцебу писал о таитянах: «Их морские путешествия, порой на удивительно далекие расстояния, сделали совершенно необходимыми наблюдения за небесными светилами, тем более что у таитян ие было компаса. В результате они приоб])ели астрономические познания. Они умели отличать планеты от неподвижных звезд, причем каждая планета имела у них особое название. В соответствии с. фазами луны таитяне делили год на 13 месяцев, в каждом из которых, за исключением одного, насчитывалось 29 дней. 13-й месяц, более короткий, введен был, по-видимому, для того, чтобы уравнять лунный год с солнечным. Как День, так и ночь таитяне делили на шесть частей, по два часа каждая, и умели точно определять их днем по солнцу, а ночью — по звездам». Французский мореплаватель Л. А. Бугенвиль, потрясенный астрономическими познаниями плывшего с ним островитянина Аотуру, писал, что последний, «не задумываясь, назвал на своем языке большую часть ярких звезд, на которые мы ему указывали; тогда же мы убедились, что ему прекрасно известны фазы Луны, различные приметы, по которым можно предсказать изменение погоды на море. Он совершенно ясно дал нам понять, что, по их твердому убеждению, и Луна, и Солнце обитаемы».

Время у полинезийцев исчислялось не днями, а ночами. Каждая ночь месяца имела свое название, характеризующее положение луны на небе. Полинезийцы умели определять время дня и ночи по положению 'солнца, луны и звезд, а также приливам и отливам; время года они точно устанавливали по переменному склонению солнца на юг или на север и месяцы определяли по лунным фазам. Год они делили на два основных сезона — лето и зиму. Высокое развитие ирригационного земледелия и строительной техники, в особенности судостроения, позволило островитянам сделать ряд обобщающих выводов в области техники. Им был известен механический эффект наклонной плоскости и клина. Наклонная плоскость находила применение при подъемах тяжелых предметов и грузов на значительную высоту. При различного рода технических работах полинезийцы применяли катки и рычаг с перемещающейся точкой опоры.

У полинезийцев существовали единицы измерения длины. Жители Полинезии имели некоторые познания и в области медицины. Наряду с заклинаниями жрецов и знахарей они широко применяли различные целебные травы и растения. Приемы лечения больных являлись комбинацией магических и рациональных средств. Из числа последних применялись массаж, кровопускание, прием внутрь и наружное употребление настоев из трав. О. Е. Коцебу писал о таитянах: «Их познания в хирургии высоко оценены судовыми врачами, обнаруживавшими хорошее заживление зачастую тяжелых ран». Островитяне в общих чертах знали анатомию человеческого тела. Местные хирурги лечили переломы костей с помощью наложения шин, производили даже трепанацию черепа.

Жители Полинезии, особенно в районах с развитым земледельческим хозяйством, прекрасно разбирались в местной флоре. Они умели различать десятки сортов плодовых деревьев и культурных растений.

Изобразительное искусство полинезийцев достигло также довольно высокого уровня. Блестящим его образцом является скульптура из камня и дерева. Резьба по камню была особенно развита на Маркизских островах. Огромные человеческие статуи Маркизских островов, сходные со статуями

о-ва Пасхи, поразительны. Очень богата пластика, связанная с культами. Это большей частью вырезанные из дерева человеческие фигуры и головы, а также маски и наголовники, обычно в виде стилизованных человеческих голов. С давних времен островитяне любовно и искусно украшали различные предметы быта. Стиль орнамента и пластики довольно разнообразен. В основе большинства мотивов лежат предметные изображения, при этом первое место отводится человеческой фигуре, затем следуют птицы и звери. Изображения почти всегда стилизованы.

Народы Полинезии издавна очень любили музыку, пение, танцы, игры. При относительно бедном наборе инструментов (ударные и духовые) и простоте мелодий их музыкальная культура стояла довольно высоко. С музыкой тесно связаны пляски — излюбленное развлечение островитян, обычно устраивавшееся на празднествах. Полинезийцы любили устраивать драматические представления. Во время своего второго пребывания на Таити, в 1773 г., Дж. Кук посетил вождя Ту. После завтрака европейцам было показано представление, поразившее Кука и подробно им описанное. Полинезийцы создали красочный и разнообразный фольклор, состоящий из стихов, песен, поговорок, пословиц, легенд, мифов, гимнов,заклинаний и т. п. Необычайно богата и разнообразна мифология полинезийцев. Мифы разных архипелагов Полинезии были во многом сходны. По мнению специалистов, это объясняется тем, что основы мифологии полинезийцев складывались еще до расселения их по островам. Особый интерес представляют исторические предания полинезийцев, так как они служат одним из источников изучения их истории.

Таковы некоторые итоги развития самобытной культуры полинезийцев до их соприкосновения с западной цивилизацией. Несмотря на ограниченность природных ресурсов островов Полинезии, в условиях почти полной изоляции от внешнего мира, полинезийцы сумели создать яркую, сравнительно высокую своеобразную материальную и духовную культуру. Понадобилось длительное и серьезное изучение материальной культуры полинезийцев, чтобы понять, что кажущаяся ее бедность является в действительности результатом развития в своеобразных географических условиях, что отсутствие или недоразвитость одних элементов материальной культуры, вызванные, скажем, отсутствием необходимого сырья, компенсировались высоким развитием других элементов, более соответствовавших конкретным условиям материальной среды. В самом деле, полинезийцы (кроме жителей архипелага Тонга) к моменту первого знакомства с ними европейцев не знали металлов и ткачества, не занимались гончарным ремеслом. Но если некоторые привычные для нас стороны культуры не по-лу^тшли в Полинезии должного развития, то это вполне объясняется особенностями географической среды: на коралловых островах нет металлических руд, мало глины, лук и стрелы были здесь не нужны, так как островитянам не на кого было охотиться, а для военных целей у них было другое оружие — палицы, пращи и пр,; мягкий тропический климат позволял обходиться почти без одежды. Полинезийцы в значительной мере сумели восполнить эти пробелы, достигнув высокого мастерства в изготовлении орудий из камня, дерева, раковин и кости, посуды из скорлупы кокосового ореха, черепашьих панцирей и т. д. Знакомство с достижениями жителей Полинезии в области земледелия и некоторых видов ремесел, с техникой судостроения, с их успехами в географии и медицине, с ярким и самобытным искусством показывает, что полинезийский народ, тысячелетиями создавая свою самобытную культуру, неуклонно двигался по пути прогресса, пока это поступательное движение не было нарушено вторжением колонизаторов.

Уровень общественного развития населения отдельных архипелагов и даже островов был не одинаков: от племенного строя с первыми признаками разложения до примитивных форм раннеклассового государства. Общим для всех островов Океании являлся процесс разложения первобытных и складывания раннеклассовых отношений, однако в разных районах были представлены различные локальные переходные формы этого процесса. В Океании разложение первобытнообщинных отношений происходило в условиях крайней изоляции, без влияния контактов с иными цивилизациями. Поэтому изучение развития народов Океании особенно наглядно убеждает в существовании единых законов общественного развития.

Исследование периода, предшествующего европейской колонизации Океании, позволяет проследить процессы, пройденные большинством народов в эпоху, от которой, как правило, дошли лишь археологические свидетельства. В нашем распоряжении имеется весьма незначительное число источников, дающих сведения для анализа общественного строя на островах Океании. Архипелаг Таити оказался в лучшем положении, он раньше и чаще других архипелагов посещался европейскими путешественниками, торговцами и миссионерами, оставившими свои иногда довольно подробные записки.

К моменту появления первых европейских колонизаторов острова Таити в своем развитии опередили большинство обществ не только в Полинезии, но и во всей Океании. Благодаря сравнительно высокому уровню развития производительных сил появились возможности для образования излишков продуктов труда, что создало условия для внутреннего расслоения таитянского общества. Важной особенностью Таити по сравнению с другими островами Океании (не только меланезийскими, но также и полинезийскими — Самоа и Новая Зеландия) была ограниченность пригодных для возделывания земель и довольно высокая плотность населения. Это ускоряло расслоение общества, так как вело к интенсификации процесса захвата общинной земли господствующими группами.

Недостаток свободных удобных земель в сочетании со сравнительно высоким уровнем развития производительных сил, изобилием и относительным разнообразием производимых продуктов труда сыграл значительную роль в ускорении общественного развития на Таити. Это нашло выражение прежде всего в отделении ремесла от сельского хозяйства, специализации ремесел, имущественном неравенстве, а также в социальном разграничении, которое на Таити было почти столь же резким, как и на Гавайских островах, дающих образец наиболее высокого общественного развития в Океании.

Население островов Таити делилось на три основные социальные группы: арии, раатира и манахуне. У. Эллис отмечал, что, хотя на Таити группы населения различались не столь резко, как на Гавайях, тем не менее они были очерчены достаточно ясно. Он писал: «Общество разделено на три четкие группы: арии — королевская семья и знать, раатира — землевладельцы, или дворянство, и земледельцы, манахуне — простой народ». Если различные источники расходятся в точном определении раатира и манахуне, то все они единодушны в трехчленном делении таитянского общества и в определении его высшего слоя — арии.

Говоря об арии, Эллис указывал, что «высший класс включал короля, или высшего вождя общества, членов его семьи и всех родственников. Этот немногочисленный класс был самым влиятельным». Арии составляли обособленную группу, принадлежность к -которой определялась генеалогией. Из среды арии выходили верховные вожди, а также вожди округов (матаэинаа), составлявшие верхушку таитянского общества. Арии мог быть лишь человек, отец и мать которого были арии. Лица, принадлежавшие к этому «благородному» сословию, должны были иметь особый родовой храм (мараэ), особый дом, особое каноэ, особое копье и т. д.

Между арии и раатира находился еще один разряд населения. Это так называемые иатоаи, которые в совокупности с раатира образовывали группу хива. Ж. Моренхут относил к иатоаи низших вождей — тавана, которых он называл «феодальными баронами». Де Бови писал, что иатоаи, которых можно назвать знатью, стояли между ариями и раатира, что арии доверяли им наследственное или временное управление частями своей территории. Высший слой хива составляли близкие родственники (младшие братья, кузены, приемные братья и т. п.) арии, Именовавшиеся тайо (друзья) или техоа (братья). Видимо, именно из слоя хива формировались подчиненные наследственные вожди более мелких территориальных единиц. Таким образом, вожди на Таити были связаны между собой родственными узами. Ио-тоаи находились в родственных отношениях и с раатира, преимущественно с наиболее влиятельными семьями своих районов.

Кроме наследственных мелких вождей к группе хива принадлежали люди, составлявшие непосредственное окружение арии — дружинники вождей, их посланцы, выполнявшие судебные и фискальные функции. Наиболее полные сведения о группе раатира оставил Эллис. Он писал: «Буэ раатира всегда были самым многочисленным и влиятельным классом и составляли во все времена большинство населения и силу народа. Они, как правило, были собственниками земли, которую обрабатывали; владели они своими землями не по пожалованию от короля, а наследовали их от своих предков». Среди раатира наблюдалось значительное расслоение: основная их масса имела по 20 —100 акров земли (8—40 га), в то время как «высший слой раатира владел либо большими земельными участками, сосредоточенными в одном месте, либо несколькими участками меньших размеров, разбросанными в разных местах. Некоторые владели, видимо, сотнями акров». Первых, т. е. мелких и средних раатира, Эллис считал самым производительным классом общества». Они работали на своих полях, строили свои дома, изготовляли одежду и циновки, а также снабжали всем необходимым вождей. Крупных раатира, земли которых обрабатывали те, кто зависел от них, Эллис называл «аристократией страны» . Надо отметить, что и другие авторы указывают на значительное расслоение среди раатира, верхний слой которых являлся наравне с иатоаи мелкими вождями и крупными земельными собственниками. Судя по источникам, раатира можно считать полноправными общинниками, наследственно владевшими своими землями, причем в описываемое время в их среде шел интенсивный процесс дифференциации.

Вопрос о следующей группе населения Таити — манахуне является одной из наиболее сложных проблем общественного устройства архипелага. Показания источников и взгляды исследователей, касающиеся принадлежности к манахуне, их численности, происхождения и занятий, весьма противоречивы. Эллис считал, что к манахуне на Таити относились: «1) теутеу — слуги и вообще челядь арии; 2) тити — рабы-военнопленные; 3) все те, кто лишен земли и не знаком с искусством плотничества, строительства и т. д.». Источники, относящиеся ко времени появления первых протестантских миссионеров на Таити (конец XVIII в.), считают манахуне людьми, лишенными земли и обрабатывавшими землю раатира и арии. Капитан Уилсон писал, что манахуне служили раатира и младшим родственникам вождей, т. е. иатоаи, изготовляя одежду, строя дома, обрабатывая землю, помогая в различных работах и «выполняя все их требования». Кук считал, что «манахуне — среднее сословие», а «тоу-тоу (теутеу, —Ред.) — наиболее многочисленная группа, к которой относится весь простой люд. Последние зависят от эри (арии. — Ред.), которые вместе с манахуне владеют большей частью (если не всей) земли». Де Бови называл манахуне простолюдинами, а раатира — мелкими вождями.

Раннеклассовое общество Таити базировалось на эксплуатации свободных общинников — раатира, труд же зависимых — манахуне — играл вспомогательную роль, особенно в исследуемый период, когда в результате междуусобных войн наблюдалась значительная нехватка работах рук и многие манахуне смогли перейти в разряд раатира. Собственно манахуне сидели на земле иатоаи или богатых раатира (арии не были непосредственно экономически связаны с манахуне), являясь наследственными арендаторами, и несли повинности в пользу своих хозяев. Наследственный характер их землепользования и мягкое обращение с ними со стороны вышестоящих разрядов населения отмечается почти всеми источниками. Как правило, манахуне были земледельцами, на островах архипелага Таити ремесленники и рыбаки по социальному статусу скорее принадлежали к раатира, чем к манахуне.

Теутеу, относившиеся к манахуне, прислуживали в домах арии; по своему положению они приближались к рабам. Как правило, они не участвовали в производительном труде. Зачастую теутеу становились фаворитами, доверенными лицами арии. К собственно рабам в таитянском обществе с уверенностью можно отнести, видимо, лишь тити — военнопленных. Эллис считал, что в эту' группу входили те, кто потерял свободу в сражении Или после поражения своего вождя стал собственностью победителя. «Женщины, дети, оставшиеся в районах, захваченных врагом, — писал Эллис, считаются также собственностью победителей, среди которых распределяется земля побежденных». После установления мира пленников часто освобождали и разрешали вернуться на свою землю или остаться на добровольной службе у своего нового хозяина.

Ни о продаже рабов, ни об их использовании в производстве источники ничего не сообщают^ На Таити, как и на Гавайях, рабов приносили в жертву. Других фактов использования рабов неизвестно. Спасаясь от смерти, тити часто бежали в горы и жили там иногда целыми семьями. Ряд исследователей (Хенди, Те Ранги Хироа) считают манахуне потомками первых переселенцев, покоренных более поздними пришельцами — арии.

Таким образом, в конце XVIII в. население архипелага Таити разделялось па обособленные социальные группы. С одной стороны, здесь имелся класс крупных землевладельцев, с другой — зависимые (в различной степени) от них земледельцы, составлявшие основную массу населения. Большое значение для уяснения характера таитянского общества накануне европейской колонизации имеет определение системы землевладения. К. сожалению, данные источников по этому вопросу едва ли не более скудны и противоречивы, чем по другим проблемам общественного строя архипелага. К тому же путешественники и миссионеры, оценивая формы земельной собственности на Таити, обычно неправомерно использовали различные категории буржуазного права. Вся земля на архипелаге (кроме горных джунглей) находилась в собственности отдельных семей, сохранивших ее в своих руках на протяжении многих поколений до прихода европейцев. Процесс формирования крупной земельной собственности, показателем которого было сосредоточение в руках отдельных семей сотен гектаров, по состоянию источников проследить не представляется возможным; во всяком случае к концу XVII в. крупная земельная собственность была налицо.

Символом владения землей был храм предков — ма-раэ. Такие храмы имели как арии, так и раатира (особенно крупные), причем главным в области считался мараэ правящего дома арии. Земля рассмативалась как атрибут храма предков. Хеиди, исследовавший вопрос о связи мараэ с землевладением, сообщает, что больнкш часть земли в области главного мараэ была наследственной собственностью арии. Эта земля называлась туфаа арии («доля вождей»). Следующая по величине часть — туфаа матахиано («доля перворожденных» предназначалась младшим ветвям арии (видимо, иатоаи). Далее шла доля раатира — туфаа фарерии («доля малых домов») и, наконец, оставшаяся земля иа-то таи (у моря) и иато ута (в долине) предназначалась манахуне.

Родовая община таитян давно уже превратилась в территориальную, от прежнего племенного деления остались лишь смутные представления об общности населения южной и восточной частей острова Таити. Жили таитяне, как правило, отдельными дворами. Границы земельных владений обозначались при помощи естественных или специальных знаков. В качестве последних служили тии — изображения духов, которые вкапывались в землю. Разрушение межевых знаков каралось как тягчайшее преступление. По-видимому, прилегающие к берегу участки моря также находились в собственности семей, преимущественно арии. Де Бови писал, что вожди обычно владели рифами, вокруг которых находились лучшие рыболовные участки. Известно, что озеро на о-ве Хуахине было разделено между несколькими вождями окружающих его районов.

В период, предшествующий колониальной экспансии, на Таити шел процесс складывания форм социальной зависимости манахуне и мелких раатира от крупных земельных собственников. Арии и крупные раатира большую часть принадлежащей им земли передавали в распоряжение мелких раатира или манахуне, которые держали ее на условии несения личной службы и передачи доли продукции собственнику земли. Формировались отношения субаренды и иерархической зависимости между представителями верхушки таитянского общества. В конце XVIII в. миссионеры сообщали, что вожди передают часть земли в своих областях иатоаи, которые используют на этих землях труд раатира и манахуне. О прочности владельческих прав основной массы населения на землю свидетельствует тот факт, что вожди не имели права лишить семью раатира земли. Самое большее, что они моглц, — это согнать с земли того или иного представителя семьи за измену или другой крупный проступок, но земля тем не менее оставалась во владении семейной группы.

Пережитки древней общинной организации сохранялись «в виде обычая коллективной постройки общественных домов, служивших для приема гостей и для проведения деревенских праздников, а также в виде обычая соседской взаимопомощи». Первобытнообщинные традиции сохранялись в самом понятии собственности, главным образом на продукты человеческого труда, особенно пищу. По таитянским обычаям человек мог взять пищу в любом доме; каждый, имевший пищу, был обязан ею делиться. Подобные взгляды нашли отражение в языке таитян. Например, существовало слово таиа — «умереть, съев пищу и не поделившись ею с соседями». Именно отношением островитян к собственности объясняются обвинения их в склонности к воровству, которыми пестрят записки путешественников и миссионеров. В то время как для таитянина взять понравившуюся ему вещь было совершенно естественным поступком, с европейской точки зрения, это была кража.

По мере укрепления центральной власти росла степень эксплуатации общинников. Часто посланцы и слуги вождей вторгались в дома общинников, резали и уводили свиней, забирали фрукты, овощи, ткани. Кроме поставок продовольствия существовали отработки в пользу верховного вождя. Одной из форм отработок было возделывание полей вождя. Эту повинность несли манахуне.

Основной форм'ой ренты была продуктовая. Сбор ренты производился местными вождями из арии или крупных раатира. Формально весь сбор шел в пользу верховного вождя, фактически часть ренты оставалась у местных вождей. Кроме того, верховный вождь, как правило, делил поступавшую продукцию между своими приближенными и местными вождями. В данном случае мы, вероятно, сталкиваемся с обычным для Таити и других раннеклассовых обществ явлением: старая, унаследованная от родового строя форма наполняется новым содержанием. В самом деле, отсутствие четко выраженного права собственности на продукцию характерно для различных родовых обществ. Обычай делиться пищей, одеждой и т. д., видимо, восходил ко времени первобытно-общинного строя и являлся выражением все еще сохранившегося взгляда на предметы потребления как на принадлежавшие всему населению. Но в описываемый период это право трансформировалось в обычай делить подношения населения не между всеми, а лишь между приближенными вождя и нижестоящими вождями.

По мере развития таитянского общества и усиления власти вождей принуждение становилось все более заметным и приобретало определяющий характер. Первые английские миссионеры отмечали в конце XVIII в., что вождь может приказать подданному принести спелые плоды хлебного дерева, заставить подвластное население собирать дрова и т. п. В конце XVIII — начале XIX в. вожди все чаще заставляли население делать подношения, участвовать в общественных работах. К этому времени относятся свидетельства о своего рода «полюдьях», когда вожди, не удовлетворяясь прежними формами взимания поборов, обходили со своей свитой подвластные им районы, собирая регулярную дань. Хотя вожди не могли лишить полноправных общинников их земли за отказ выплачивать дань, з период создания государства на Таити существовали другие меры принуждения, дополнявшие религиозную и традиционную власть вождей.

Испанские путешественники, побывавшие на Таити в 70-х годах XVIII в., отмечали, что лица, которые отказывались давать подношения вождям или делали это с неохотой, подвергались изгнанию. Протестантские миссионеры, сведения которых относятся к началу XIX в., писали, что вожди, используя свою религиозную власть, могли отказывавшихся платить дань общинников избрать для жертвоприношений. В обстановке постоянных военных столкновений в период борьбы за объединение Таити в конце XVIII — начале XIX в власть вождей возросла, и участившиеся человеческие жертвоприношения стали могучим средством удержания рядовых островитян в повиновении. Суд в руках таитянской знати превратился в важное средство укрепления ее власти над остальной массой населения.

Характерной особенностью таитянского общества как раннеклассового образования с начинавшей оформляться государственностью была выработка установлений и закрепление норм, относившихся к взаимоотношениям между знатью и простым народом, в то время как внутри последнего действовали нормы более древние, генетически связанные с эпохой родового строя. Проступки, задевавшие власть вождей или наносившие ущерб их имуществу, вызывали самые серьезные наказания — изгнание или смерть. К числу таких проступков источники относят отказ платить дань вождю, отказ принять таниау (кокосовый лист, служивший удостоверением чрезвычайных прав посланца вождя), адюльтер с женой вождя.

Все источники сходятся во мнении, что наиболее тяжело наказывались проступки, связанные с неповиновением вождям, нанесением ущерба их собственности. Именно этих проступков касалось зарождавшееся на Таити подобие законодательства — в форме передачи ряда предписаний устным путем в правящих семьях. Эти предписания (туре) касались взаимоотношений вождей друг с другом и с членами семьи, а также обязанностей по отношению к ним низших сословий, среди которых продолжали действовать нормы талионного права по преимуществу.

На Таити, как и на Гавайях, возникло раннеклассовое государство, оформившееся, правда, окончательно уже в период колониального вторжения европейцев, но начавшееся складываться еще до этого времени. Все источники отмечают значительную власть вождей на Таити. Одни обращают внимание на деспотизм вождей, другие подчеркивают ограничение власти верховных вождей со стороны мелких,но все они сходятся в том, что «управление (на Таити. — Ред.) существенно отличается от систем, бытующих на Маркизских островах и Новой Зеландии, где нет верховного правителя, а различные племена и роды управляются своими вождями, каждый из которых действует независимо».

Народных собраний в исследуемый период на Таити не существовало Имелись так называемые сепоо, происхождение которых восходит ко времени родо-племенно-го строя. На сепоо, кроме арии, присутствовали и раатира, которые могли довольно свободно выражать свое мнение. Но судя по тому, что раатира, принимашие участие в этих советах, являлись туда в сопровождении свиты и могли отказать верховному вождю в поддержке, а также объявить ему войну, ясно, что в сепоо участвовали крупные раатира, представлявшие «неблагородную» прослойку господствующего класса.

На Таити существовали сложившиеся территориальные объединения, находившиеся под властью наследственной знати. Крупные объединения, во главе которых стояли вожди из арии, назывались матааинаа. В состав этих областей входили более мелкие подразделения, именовавшиеся сеиа, или аиа ту пуна, которые находились под властью мелких вождей из числа иатоаи или раатира. Начиная с XVIII в. известны случаи, когда верховный вождь распространял свою власть на несколько областей. Верховного вождя всего архипелага или даже о-ва Таити вплоть до возвышения семьи Помаре в начале XIX в. не существовало.

Положение верховного вождя отражало уровень развития классового общества на Таити. С одной стороны, вождь обожествлялся: все, что принадлежало вождю и его жене, считалось священным; все, чего касались вождь или его жена, становилось их собственностью — поэтому они не заходили в дома, которые им не принадлежали, и совершали путешествие лишь на плечах специальных носильщиков, чтобы не ступать на землю своих подданных; при приближении вождя все обнажали тело до пояса и т. д. С другой же стороны, реальная власть верховного вождя имела мало общего как с королевской властью в Европе, так и с деспотизмом восточных правителей. Верховный вождь зависел от вождей, управлявших областями, и от более мелких вождей. Они могли отказать в поддержке, выступить против него войной и т. п. Власть верховного вождя в значительной степени была ограничена советом вождей, и недаром Форстер, наблюдая за пререканиями в совете и тем неуважением, которое вожди выказывали по отношению к «королю» в отсутствие простого народа, сравнивал верховного вождя с басилевсом гомеровской эпохи.

В результате прямого вмешательства колонизаторов власть верховных вождей усилилась. С этого времени центр тяжести в организации власти господствующего класса на Таити постепенно переносится на фигуру верховного вождя (тот же процесс происходил несколько раньше на Гавайях).

Во второй половине XVIII в. происходило образование единого государства Борьба за верховную'власть на острове стала стержнем внутриполитической жизни Таити. Нельзя отрицать большого влияния, которое оказала европейская экспансия на ускорение процессов, происходивших в общественной жизни острова.

Религия соответствовала переходному периоду от первобытнообщинного строя к раннефеодальному. От религиозных представлений эпохи первобытнообщинного строя осталось немного: древние мифологические представления, колдовские обряды, пережитки тотемизма. Древние идеи табу (запреты) и мана (магические силы) изменили социальное содержание, став могучим средством воздействия вождей на основную массу населения.

Вожди на Таити стали объектами религиозного культа. Они обычно были и жрецами. Хотя jia Таити существовали Лсрецы, выполнявшие обряды, главными жрецами были вожди-арии. Наряду с семейными и местными духами на Таити сложился пантеон великих богов, из которых главную роль играли Тане, Таароа и Оро Отражением приспособления религии к потребностям зарождавшегося классового общества было распространение на Таити культа бога войны Оро, который в течение XVII —XVIII вв. вытеснил, хотя и не уничтожил окончательно, других богов полинезийского пантеона.

В верховного бога на Таити начал превращаться бог войны. Это было связано с возросшей ролью войн в эпоху перехода от родового общества к классовому. Оро стал в первую очередь богом таитянской знати, которая ввела в его честь человеческие жертвоприношения, позволившие ей держать в страхе зависимое население и рядовых общинников.

Культ Оро зародился на о-ве Раиатеа. В начале XVIII в. в области Таутира (п-ов Таити-ити) появился первый на Таити мараэ Оро. Вскоре культ Оро распространился по всей области. В середине XVIII в. изображение (тоо) бога Оро было воздвигнуто в области Атахуру. Другой мараэ Оро был построен в это же время в соперничавшей с Атахуру области Папара.

АРХИПЕЛАГ ТАИТИ

Архипелаг Таити дает образец более высокой стадии развития, чем та, которая была характерна для Полинезии (кроме Гавайев). Характерной особенностью процесса становления классового общества на Таити было слабое влияние внешних факторов. Развитие общественных отношений от первобытнообщинного строя к классовому шло, по всей видимости, путем складывания раннефеодального строя. Несмотря на существование рабов, рабство не занимало сколько-нибудь заметного места в экономике архипелага.

Большее значение приобрел процесс превращения основной массы в зависимых в различной степени от верхнего слоя — крупных землевладельцев. Складывание государства ускорило этот процесс, равно как и те изменения в жизни архипелага, которые были вызваны трасформа-цией институтов родового общества.

МАРКИЗСКИЕ ОСТРОВА, ТУАМОТУ, ГАМБЬЕ

Данные источников, относящихся к общественному строю населения Туамоту, Гамбье и Маркизских островов, незначительны и противоречивы. Общественный строй представлял собою пример стадии общественного развития, когда фактически уже сложились классовые группы: привилегированная часть общества, представленная наследственной землевладельческой знатью, и простой народ, состоящий из рядовых общинников — земледельцев и ремесленников.

Однако государство еше создано не было. Наследственная знать использовала древние, первобытно общинные родовые институты, видоизменяя и приспосабливая их. Довольно высокое, хотя и одностороннее в силу специфики островного мира Океании, развитие производительных сил — земледелия, рыболовства, мореплавания, ремесел — создало условия для появления прибавочного продукта. Так складывались предпосылки для накопления богатства, разложения родового строя и начала классообразования. При значительном развитии ремесла, отделившегося от земледелия, обмен на островах Полинезии не получил распространения. В этом своеобразие развития полинезийских обществ и их огличие, в частности, от общества меланезийцев.

Основной ячейкой общества на рассматриваемых островах Полинезии была семейная община, являвшаяся самостоятельной общественной единицей, центром экономической жизни и первичным пунктом всех социальных связей. На большинстве островов семейная община еще считалась собственником земли. Принадлежавшая общине земля обрабатывалась либо коллективно, либо отдельными брачными парами, получившими в пользование небольшие участки, которые переходили по наследству по мужской линии.

Номинальным распорядителем земли являлся глава общины, но фактически он не мог распоряжаться землей без согласия всех взрослых членов общины. Семейные общины не были равноправными. В каждой области выделялась одна привилегированная, возвышавшаяся над всеми остальными. Господствующее положение одной привилегированной большой семьи переходило из поколения в поколение. Существовали длиннейшие тщательно разработанные генеалогии, призванные оправдывать право членов этой семьи на замещение высших племенных должностей.

Несколькс? больших семей (10 — 12), живших по соседству, образовывали деревню, или сельскую территориальную общину, насчитывавшую 300 — 500 человек. Деревни были разбросаны по берегам островов. Две-три деревни образовывали область. Территориальная община имела свой орган управления — общинный совет, на котором присутствовали как главы больших семей, так и взрослые члены общины, однако решения выносили только вожди. Совет ведал всеми общинными делами. Вопросы были весьма разнообразны и касались споров между большими семьями, общинной рыбной ловли, постройки дома вождя и т. п.

Рабство в Полинезии не получило большого развития. Труд рабов не составлял на рассматриваемых островах основы производства. Рабы по происхождению были военнопленными и обычно предназначались для жертвоприношений, однако нередки были случаи адаптации их в племя.

Отдельные большие семьи обособлялись из числа остальных в качестве знатных, привилегированных. Они выделялись по праву генеалогического старшинства, но в то же время обычно это были самые богатые семейные общины, в руках которых сосредоточивалась большая часть земли.

Имущественное расслоение сочеталось с различиями в старшинстве и знатности. Экономической основой расслоения общества являлся прежде всего захват знатными семьями земли как главного богатства, затем довольно далеко зашедшее здесь разделение труда.

Ремесло считалось на рассматриваемых островах занятием почетным и уважаемым. Наиболее почитаемыми были строители различных профилей. Ремесленники объединялись в особые группы во главе со своим вождем. Каждая такая группа имела свои секреты производства, важнейшие их которых хранились в строгой тайне и передавались только по наследству. Внутри отдельных профессий существовала специализация по выполнению отдельных операций. Строители лодок входили в привилегированную прослойку общества и были чрезвычайно уважаемы. Спуск на воду новых лодок сопровождался торжественными церемониями. Ремесленники менее уважаемых профессий занимали место наравне с рядовыми общинниками-земледельцами.

На островах не существовало обмена продуктами ремесленного Труда. В пределах натурального хозяйства ремесленники выполняли работу на заказ. По мере надобности хозяйства нанимали того или иного ремесленника и содержали его, пока он не кончал работу.

Рост производительных сил и общественное разделение труда как следствие этого роста создавали условия для расслоения обществ на привилегированную верхушку и рядовых общинников. Стал возможным постепенный захват значительной части земли этой привилегированной верхушкой Каждый общинник мог занять любой участок необработанной земли, и после того как он ее обработал, данный участок становился его собственностью. Мелкие общины находились в зависимости от крупных и платили их вождям подать. Они регулярно отдавали часть урожая, изготовляли для них циновки и т. п. Практиковались и экстраординарные сборы по поводу приема вождем гостей, для различных праздников и т. п. Собранная рента шла на содержание семьи вождя, проведение различных обрядов в его семье, на религиозные церемонии, сопровождавшие общественные работы, содержание ремесленников-специалистов; часть продуктов запасалась на случаи голода. За отказ платить ренту общинники наказывались. В некоторых случаях общинников за это даже убивали. Кроме принуждения вожди использовали свою традиционную и религиозную власть. Как на Гавайях и Таити, вожди выбирали нарушителей для жертвоприношений.

Владельческие права основной массы производителей на землю были еще сильны. В этом сказывалось влияние еще сохранявшейся структуры родо-племенного строя. Межобластные объединения в этот период лишь намечались. Повсеместно доминировала раздробленность, а на Маркизских островах сохранялись еще обособленные многочисленные племена, и тенденция к объединению была очень невелика.

Общественный строй на Маркизских островах, Туамо-ту и Гамбье к моменту появления там европейцев представлял собой по сравнению с другими полинезийскими обществами (гавайским, таитянским, тонганским, самоанским) более низкий этап общего для них процесса превращения первобытнообщинного строя в раннеклассовый.

3. НАЧАЛО ЕВРОПЕЙСКОЙ ЭКСПАНСИИ В ОКЕАНИИ

Океания оставалась вне поля зрения колониальных держав до второй половины XVIII. Несмотря на ряд испанских и голландских экспедиций XVI —XVII вв., ни Испания, ни Голландия не утвердились в Океании. Малонаселенные и неисследованные острова Тихого океана сулили первым колонизаторам мало выгод но сравнению с Индонезией, Филиппинами и Америкой. Пути через Тихий океан еще не имели для главных морских держав Европы — Англии и Франции — большого значения. После окончания Семи летней войны положение резко изменилось. Англия вышла из этой войны первой морской державой. Франция, потерявшая почти все свои колониальные владения в Северной Америке и Индии, не собиралась примириться с утратой своего прежнего положения. Англо-французская борьба велась теперь не только на Антильских островах, в Индостане, не только на старом португальском морском пути в Индию, но и в Тихом океане, в районах, которые до этого времени находились вне сферы интересов колониальных государств.

Франция, стремясь компенсировать свои потери захватом островов Тихого океана, стала готовить планы новой колониальной экспансии. Англия, стараясь не допустить утверждения Франции на пути между Азией и Америкой, также развернула в Океании активную деятельность. Однако соперничество двух великих держав в этот период не носило форму открытой борьбы за захват островов Тихого океана, так как между ними только что закончилась война и был подписан мирный договор. Особую активность в разработке экспансионистских планов проявила богатая торговая буржуазия приморских городов севера и запада Франции (Гавра, Руана, Сен-Мало, Нанта), усиленно поддерживавшая колониальную политику французской феодальной монархии еще с

XVII в. Тропические острова Тихого океана были удобным объектом для осуществления замыслов, связанных с возрождением колониального величия Франции. Просторы Тихого океана были почти не исследованы. Предполагалось, что там находится множество богатых, плодородных земель.

Первый французский мореплаватель, побывавший в Океании, Луи Антуан де Бугенвиль в 1763 г., еще до начала своего кругосветного плавания (1766 — 1769), разработал проект колонизации Малуэнских (Фолклендских) островов, лежащих на юге Атлантического океана, с помощью французских поселенцев, изгнанных англичанами из Канады. Министр морского флота поручил Бугенвилю основать там французскую колонию. Заодно перед Бугенвилем ставилась задача предварительного исследования острова Тихого океана для последующего осуществления более широкой колониальной экспансии. Официально было заявлено, что цель французской экспедиции состоит в том, чтобы «обогатить географию знаниями, полезными человечеству».

Сам Бугенвиль не проводил открытой захватнической политики на вновь открытых островах. Однако истинные задачи экспедиции были связаны с подготовкой последующих колониальных захватов островов Океании Францией. Большинство английских и французских экспедиций второй половины XVIII в. проводилось под предлогом научных изысканий, так как мир между Англией и Францией не позволял открыто посылать военные экспедиции без угрозы создать конфликт между обеими державами. Официальной целью экспедиции Бугенвиля, как уже указывалось, было расширение географических знаний, а первого плавания Кука — наблюдение за прохождением Венеры через солнечный диск. Экспедиции в Океании в конце XVIII в. действительно имели определенную научную ценность. Такой же характер носили экспедиции де Сюрви-ля (1770), М. Дюфранса (1772), Ж. Ф. Лаперуза (1785 — 1786) и С. Уоллиса (1767).

ПЕРВЫЕ ЕВРОПЕЙЦЫ НА ТАИТИ

Англия, победив Францию в Семилетней войне, не желала, чтобы французы взяли реванш на Тихом океане. В 1768 г. в Океанию была отправлена экспедиция Джеймса Кука, с которой обычно связывают начало английских исследований островов Тихого океана и их колонизации. Однако первым англичанином, появившимся на Таити, был капитан Сэмюэл Уоллис, который достиг острова в июне 1767 г. Уоллис привез в Европу сведения о забытом со времен испанца Кироса острове. Именно после этого английское Адмиралтейство решило избрать Таити местом астрономических исследований экспедиции Кука. Уоллису принадлежала и сомнительная честь первым ознакомить таитян с европейской «цивилизацией». Английский капитан организовал настоящую бойню, решив проучить островитян, которым было неизвестно европейское понятие собственности, за пропажу нескольких вещей с судна.

Именно с 1767 г. можно начать историю попыток колонизации Таити европейцами и историю борьбы населения архипелага за свою независимость. В апреле 1768 г. у берегов Таити появились корабли экспедиции Бугенвиля. Французы были приветливо встречены островитянами. Бугенвиль в своей книге изобразил Таити счастливым островом, гле люди живут, не зная забот и огорчений. Несмотря на все меры предосторожности, принятые Бугенвилем, французские моряки начали бесчинствовать на острове и даже совершили несколько убийств. Бугенвиль пишет, что после убийства трех таитян французскими моряками «население охвачено тревогой, женщины и дети бегут в горы, унося с собой скарб и даже трупы своих близких». Лишь через несколько дней Бугенвилю удалось успокоить напуганных и возмущенных таитян, обещав наказать виновных моряков. Провозгласив Таити владением Франции, Бугенвиль покинул остров.

В апреле 1769 г. на остров Таити прибыла первая экспедиция Кука. Кук объявил Таити владением Англии, руководствуясь инструкцией Адмиралтейства от 30 июля 1768 г. На обратном пути с о-ва Таити Кук открыл о-ва Хуахи-не, Раиатеа, Тахаа и Борабора, расположенные к западу от Таити, назвав эту группу островами Общества. Кук еще трижды посещал Таити во время двух последующих плаваний. Дело не только в том, что на Таити Кука гостеприимно встречали вожди, и не в том, что на Таити Кук ремонтировал суда и пополнял запасы продовольствия. Значительную роль здесь играло англо-французское соперничество. Кук старался внедрить в сознание островитян мысль о превосходстве англичан над французами.

Союзница Франции по Семилетней войне, Испания и после окончания войны выступала на стороне Франции, полагая, что основная опасность для ее колониальных владений исходит от Англии. Испанская монархия не собиралась уступать свои позиции. Особый нтерес Испания стала проявлять к островам Тихого океана после английских и французских экспедиций 60-х годов XVIII в., опасаясь, что этот район может стать базой для экспансии более сильных европейских держав в испанских владениях Центральной и Южной Америки. Именно испанцы выступили инициаторами миссионерской деятельности на Таити. Еще в начале 70-х годов на Таити побывал испанский корабль Фелипе Гонсалеса, провозгласившего о-ва Таити и Пасхи владениями испанской короны. Более серьезная попытка закрепиться на Таити была сделана испанцами в 1774 — 1775 гг., в промежутке между третьим и четвертым посещениями Таити Куком. 27 ноября 1774 г. к берегам Таити подошел испанский корабль из Перу под командованием капитана Доминг Бо-начеа, который вскоре заболел и умер

Посетив некоторые острова архипелага Таити, испанцы в январе 1775 г. отправились к берегам Южной Америки, оставив на острове двух католических миссионеров. Проповедь христианства среди таитян успеха не имела. В том же 1775 г проповедники отбыли в Перу. Проект испанской колонизации и первая попытка христианизации Таити были безуспешны.

Четвертым посещением Кука Таити в 1777 г. закончился первый период начального этапа колониальной экспансии на Таити. В этот период (1767 — 1777) западные державы делали лишь первые разведывательные шаги на пути к более широкой экспансии на островах Тихого океана. Ни одна из соперничавших сторон не приступила к прямым захватам в Океании из боязни нарушить равновесие сил, сложившееся после Парижского мира 1763 г. На Таити обе стороны действовали косвенными методами, в первую очередь стремясь распространить свое влияние среди феодализи-рующейся верхушки острова, чтобы создать условия для последующего колониального захвата. Несмотря на поддержку Франции, Испании не удалось закрепиться на Таити, в первую очередь вследствие противодействия Англии, но и последняя не предпринимала попыток реализовать свои «права» на остров, главным образом из боязни ответных мер со стороны франко-испанской коалиции.

После 1777 г. и вплоть до 1788 г. ни одно европейское судно не посещало Таити. Прибытие в 1788 г. английского корабля «Леди Пенрин» под командованием капитана Севера открыло новый, заключительный период первого этапа европейской экспансии на Таити, закончившийся в 1797 г. В этот период Франция не могла принимать активного участия в событиях в районе Тихого океана вследствие начавшейся революции и последовавшего за ней периода европейских войн. За все это время Франция отправила в Тихий Океан лишь одну экспедицию Д’Антркасто (на поиски Лаперуза), которая обследовала главным образом район Меланезии Напротив, англичане все чаще стали появляться на островах Тихого океана, в частности на Таити.

Возросший интерес к Таити в 80 — 90-х годах объяснялся развитием мореплавания в Тихом океане и начавшейся колонизацией Нового Южного Уэльса. Джеймс Кук во время своего первого путешествия, проплывая вдоль Австралийского континента, назвал его юго-восточную часть Новым Южным Уэльсом и водрузил там английский флаг. Он провозгласил весь новый континент владением Великобритании, что несколько возместило потерю части колоний, понесенную в связи с американской революцией. Известия о колоссальном континенте, вне всякого сомнения более обширном, чем самые большие острова Южной Азии, возбудили много толков и живейший интерес в ученом и коммерческом мире Европы. Выгоднейший китобойный промысел, охота на котиков, охота на пушных зверей — вот что манило купцов в этот далекий край, где до Кука почти никто не бывал и о котором сам Кук мог мало что рассказать в своем путевом дневнике.

После подписания Версальского мира в 1783 г. Англия окончательно и безоговорочно признала свое поражение в Америке и согласилась рассматривать отныне восставшие против нее колонии как совершенно самостоятельные Соединенные Штаты. Англия начала колонизацию Австралии в 1788 г. посылкой туда первых 750 каторжников. Таити стал превращаться в пункт, куда более или менее регулярно заходили английские корабли, совершавшие плавание в Австралию и Южную Америку. С 1788 по 1797 г. Таити посетили Север, Блай, Эдуард, Ванкувер, Витерхид, Нью - и другие английские капитаны.

Наиболее заметным последствием участившихся посещений острова было появление на Таити европейского населения, образовавшегося преимущественно из беглых матросов, и связанное с этим широкое знакомство островитян с огнестрельным оружием.

Английские путешественники на Таити в 80 —90-х годах XVIII в. подготовили почву для более широкой экспансии Англии, связанной с деятельностью миссионеров. Осуществление этой экспансии облегчилось тем, что к концу XVIII в Англии на Таити не угрожали европейские соперники, как это было в 60 —70-х годах.

Во второй половине XVIII в. на Таити происходил интенсивный процесс, свидетелями которого стали английские и французские путешественники . Своими истоками он восходил к более отдаленным временам, но данный период получил дополнительные стимулы вследствие воздействия

на таитянское общество контактов с европейцами Как уже говорилось выше, характерной чертой таитянского общества второй половины XVIII в. был переход от первобытно-об-щинного к раннеклассовому обществу с сохранением значительных черт родовых отношений, продолжавших оказывать очень большое воздействие на жизнь таитян. К момент}' появления на Таити европейцев классовое расслоение и имущественная дифференциация приобрели здесь отчетливые формы Социальные изменения на острове проявлялись в форме борьбы вождей за верховную власть Лишь ко второму десятилетию XIX в здесь окончательно победила и утвердилась династия Помаре. Борьба вождей Таити за верховную власть была подстегнута появлением европейцев, которые снабжали вождей огнестрельным оружием и принимали непосредственное участие в междоусобных войнах. Таким образом, хотя не европейское вторжение послужило причиной бурных политических событий на Таити конца XVIII — начала XIX в., оно оказало большое влияние на ускорение процессов, происходивших в общественной жизни острова.

Во второй половине XVIII в. весь остров был разделен на ряд территорий, находившихся под властью того или иного вождя из слоя арии. Ни один из вождей не распространял свою власть на весь остров, хотя иногда некоторые из них временно, благодаря удачным войнам, подчиняли себе соседей. Но обычно такие действия вызывали к жизни коалицию соперничавших вождей, которые выступали против попыток объединения Таити. Точное число территориальных объединений — областей установить трудно, так как оно все время менялось. Весь п-ов Таити-ити находился во владении вождей из рода Тева, которые распространяли свою власть также на южные и центральные области п-ва Таитиуи Главными областями на Таити-ити были Таутира и Теахуноо, вождь которой Вехиатуа держал в руках весь полуостров. На Таити-нуи вожди из рода Тева правили областями Ваиари, Матаиеа, Атимаоно и Папа-ра Из них наиболее значительную роль в истории Таити играла область Папара.

На Таити-нуи были расположены также следующие области (в направлении к северу от Папара). Аахуру, или Тео-ронеаа, Тефана, или Фаа, Пурионуу, Ахароа. Некоторые из них подразделялись на более мелкие территориальные единицы, каждая из которых находилась под властью отдельных вождей: так, в область Атахару входили районы

Паза Пунаауиа, в Пурионуу — Паре и Аруэ, в Ахароа — Матаваи, Вапиано, Тиареи, Махаэна, Хитиаа.

Еще до прихода европейцев на Таити появился титул верховного вождя, который получал наиболее удачливый из областных вождей. С середины XVIII в. начали выдвигаться вожди области Папара, которые возглавили весь род Тева. В конце 60-х годов XVIII в областью Папара и другими, на которые распространялась власть рода Тева, управлял потомок вождей Папара — Амо и его жена Пуреа (или Обереа), дочь вождя области Тефана. Формально правителем южной части острова по таитянским обычаям был малолетний сын Амо и Пуреа — Териирере (после рождения сына отец отказывался от своего титула в его пользу). 06-лась Атахуру (западное побережье Таити-нуи) находилась во власти вождя Тутахи, который, будучи младшим отпрыском местного рода, не мог претендовать на титул верховного вождя.

Важную роль в междоусобной борьбе XVIII в. играли и вожди района Паре области Пурионуу, на северо-западном побережье Таити-нуи — Теу и его сын Ту, выступившие в союзе с Тутахой. Вскоре после отбытия Бугенвиля на Таити вспыхнула междоусобная война; соединенные силы Тутахи, Вехиатуа и Ту выступили против области Папара. В этой войне вожди Папара потерпели поражение и утратили первенствующее политическое значение. Хотя Териирер остался вождем своих прежних областей, но на первое место выдвинулся вождь Тутаха, ставший после смерти Теу регентом при малолетнем Ту.

Во время первого посещения Таити Куком на Таити-нуи решающим влиянием пользовался Тутаха, который фактически стал верховным вождем всего полуострова. Стремясь объединить весь остров,, он вступил в конфликт со своим бывшим союзником Вехиатуа, вождем Таити-ити Борьба началась еще в 1769 г., во время пребывания Кука на Таити. В 1770 г. произошла морская битва близ берегов Таити-ити, которая не принесла успеха ни одной из сторон В 1773 г. Тутаха и Ту, собрав значительные силы, двинулись по суше к перешейку, на котором произошло ожесточенное сражение (март 1773 г.). Вехиатуа одержал решительную победу. Тутаха был убит, Ту бежал в горы, армия Таити-нуи была рассеяна. Вехиатуа вторгся в области врага и разграбил их. Ту был вынужден принять мир на условиях, продиктованных ему Вехиатуа. Смерть Тутахи выдвинула на первый план на Таити-нуи Ту, который, оправившись от поражения, выступил в качестве претендента на верховную власть на острове. Кук, наблюдавший во время своего второго посещения острова в 1774 г. таитянский флот перед походом на о-в Эймео, расположенный по соседству, свидетельствует, что Ту располагал уже значительной силой и властью.

К 1774 г. обстановка на Таити разительно изменилась. В 1772 — 1773 гг. Ту был незначительным вождем, лавировавшим между правителями областей Тефана и Атаху-ру, которые вовлекали его в борьбу на о-ве Эймео. А в 1774 г. Кук писал о Ту как о верховном вожде острова, называя его королем.

Решающую роль в войне с Эймео играл один из вождей области Тефана — Тоуха, которого Кук называет адмиралом Ту, он отметил соперничество между Ту и Тоухой. В 1777 г. вражда между этими вождями едва не привела к открытому конфликту. В 1783 г. против Ту выступили вождь о-ва Эймео Махине и вожди Атахуру. В сражении, которое произошло в районе Паре, Ту потерпел поражение и бежал, а его области подверглись опустошению.

Когда в 1788 г. на Таити прибыл капитан Блай, он нашел Ту (он сменил свое имя на Помаре) в очень затруднительном положении. Район Паре, в котором жил Помаре, был опустошен, все соседние вожди выступали против Помаре, от флота которого осталось лишь три каноэ.

Бесконечные усобицы, опустошение и разорение целых областей возбудили резкое недовольство таитянских общинников, жаждавших установления мира. Наряду с этим важной причиной, ускорившей объединение Таити, было усиление европейской экспансии после 1788 г. Стремясь объединить Таити, Помаре и его союзники старались установить дружеские отношения с иностранцами Они охотно принимали беглых матросов, используя их знакомство с ремеслами и огнестрельным оружием, стремились закупать у капитанов иностраных судов как можно больше европейского оружия, делали попытки побудить европейцев принять непосредственное участие в борьбе за объединение Таити. В значительной мере им удалось добиться своих целей, хотя не следует забывать, что впоследствии политика династии Помаре в отношении европейцев была довольно умело использована английскими миссионерами для захвата власти на острове в свои руки.

Помаре и его сторонники искусно сочетали политику использования европейской помощи с маневрированием между группировками вождей. С помощью членов экипажа «Баунти»

Помаре в 1790 г. разбил вождя Эймео Махине, который потерпел поражение вместе со своими союзниками из Атахуру. Вожди области Атахуру вскоре покорились Помаре. После этого власть Помаре признал и по-в Таити-ити. К концу XVIII в единственным независимым вождем на острове оставался вождь области Папара. Область Папара перешла под власть Помаре лишь в XIX в.

Отношения с европейцами и влияние последних на политическую жизнь Таити были различны на протяжении двух периодов ранней европейской экспансии на острове. В 1767 — 1777 гг., т. е. во время посещения острова Уоллисом, Бугенвилем, Куком, Боначеа, воздействие европейцев на жизнь Таити было гораздо менее значительным, чем в 1788 — 1797 гг.

Первые контакты с европейской цивилизацией принесли таитянам смерть от огнестрельного оружия, сифилис, знакомство со спиртными напитками. С самого начала европейцы крайне жестоко обращались с таитянами. К жестоким расправам на Таити прибегал и капитан Кук. Его записи о пребывании на Таити во время трех путешествий пестрят упоминаниями о наказаниях таитян за те или иные «проступки». Матросы Кука стреляли в безоружных таитян, грабили их имущество. Сам Кук не останавливался перед захватом и сожжением каноэ и нанесением увечий островитянам. Дюмон-Дюрвиль, рассказывая о том, как Кук во время четвертого посещения Таити 1777 г. приказал отрезать уши таитянину, укравшему секстант, замечает: «Для европейцев, кажется, это значило слишком придерживаться турецкого уголовного уложения, но Кук всегда поступал таким образом. Это была постоянная система обхождения его с дикарями».

Влияние контактов с первыми европейскими путешественниками, посетившими Таити, на политическую жизнь острова было большим, но в основном оно носило косвенный характер. Таитянские вожди решили, что можно извлечь из знакомства с европейцами выгоду, а последние стремились упрочить свое влияние на острове, помогая различным вождям. Например, Уоллис поддерживал вождей Папара, а Кук установил тесные связи с вождем Тума-хой, а затем с Ту. Наиболее дальновидные вожди видели опасность, которая угрожала Таити со стороны европейцев. Так, Ту, хотя Кук и уверял его в своей дружбе, отказался от его помощи в походе против Эймео, несмотря на настойчивые предложения. Мысль об использовании европейев для объединения острова утвердилась в умах вождей Паре позже — уже в 80 —90-х годах XVIII в., но и тогда они предпочитали иметь дело с отдельными европейцами, преимущественно с беглыми матросами, а не с военными экспедициями. Таким образом, первые контакты с европейцами заставили таитян настороженно отнестись к пришельцам, показавшим себя не в самом выгодном свете.

Знакомство с огнестрельным оружием и европейскими изделиями из железа имело для таитян огромное значение. Этот фактор сыграл большую роль в борьбе вождей Паре за верховную власть в конце XVIII в., когда они, стремясь опереться на помощь европейцев, одновременно пытались не допустить утверждения их господства над островом. Период 1788—1797 гг. характеризуется расширением контактов населения Таити с европейцами. Как уже указывалось, большое число различных экспедиций (преимущественно английских) посетило в эти годы о-в Таити, который начал превращаться для европейских судов в место отдыха и пополнения припасов. Значительно расширилась меновая торговля таитян с европейцами. Если во времена плаваний Бугенвиля и Кука таитяне принимали в обмен на съестные припасы различные блестящие безделушки и вещи, не имеющие практической ценности, то в 90-х годах XVIII в. положение резко изменилось: островитяне в первую очередь требовали изделия из железа и ткани.

Интерес к Таити со стороны английских торговцев по мере роста спроса на европейские товары возрастал. Тот же Ванкувер в 1792 г. подчеркивал, какие выгоды принесет организация регулярной торговли с Таити. В этой торговле английский капитан предлагал воспользоваться пристрастием вождей Таити к спиртным напиткам.

Помаре стремился сосредоточить торговлю с европейцами в своих руках, особенно такими предметами, как огнестрельное оружие и топоры. Понимая, какое значение приобретает вооружение таитян огнестрельным оружием, Помаре прилагал все усилия, чтобы получить его как можно больше. Матросы с мятежного «Баунти», оставшиеся на Таити в 1789 г., были использованы Помаре в борьбе за верховную власть. Они передали таитянам огнестрельное оружие, научили им пользоваться ипостроили для Помаре небольшое судно. В 1790 г. матросы корабля «Баунти» приняли непосредственное участие в покорении Атахуру. Использование европейцев было составной частью политики Помаре, направленной на объединение Таити под своей властью. Все попытки поселившихся на острове европейцев играть самостоятельную роль в политической жизни острова решительно пресекались. Так, когда в 1789 г. один из английских авантюристов пытался захватить власть на п-ве Таити-ити, он был убит таитянами. В 1791 г. Помаре избавился от матросов с «Баунти», выдав их капитану Эдуарду. К 1797 г. Помаре I и его сын Помаре II почти завершили объединение Таити. Их власти покорились почти все области Таити-нуи и Таити-ити, а также соседние мелкие острова Эймео, Мотеа, Тетуароа. Резиденция Помаре II находилась на Таити, а Помаре I жил на о-ве Эймео, который превратился наравне с районом Паре в своего рода домен семьи Помаре.

В начале 90-х годов XVIII в. верховную власть Помаре признали острова Хуахине и Тубуаману. Вождь о-вов Раи-атеа и Тахаа провозгласил Помаре II своим наследником. Основным итогом политического развития Таити к концу

XVIII в. было явное возобладание тенденций к объединению архипелага и превращению власти верховного вождя в королевскую власть. К началу XIX в. на Таити было создано сильное государство, с которым не могли не считаться европейцы и которое смогло противостоять первым попыткам колониальной экспансии. Тем не менее нельзя не заметить слабости этого государства. Процесс объединения архипелага Таити к концу XVIII в. не был завершен. О-ва Борабора, Маупити, Ту паи не подчинились власти Помаре, на самом Таити были еще сильны сепаратистские тенденции, особенно в областях Атахуру и Папара. Известную опасность таила в себе и политика семьи Помаре по отношению к европейцам. Пока последние не имели прочных позиций на острове, Помаре могли использовать их в своих целях, не поступаясь своей властью и суверенитетом архипелага. Но впоследствии, допустив на остров миссионеров, в которых они пытались найти союзников, Помаре сделали важный политический просчет, корни которого уходили в их политику в отношении европейцев еще в 70-х годах XVIII в.

НАЧАЛО БРИТАНСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ

Спустя 18 лет после посещения Дж. Куком восточных берегов Австралии английское правительство вспомнило об этом материке и решило приступить к его колонизации. В 80-х годах XVIII в. стали перенаселяться не только английские города, но и английские тюрьмы С конца XV в. в сельском хозяйстве страны начало быстро развиваться овцеводство за счет сокращения земледелия. Крупные землевладельцы во все более широких масштабах превращали свои поместья в пастбища. Они захватывали общинные земли, находившиеся в совместном владении с крестьянами -держателями, а также сгоняли этих крестьян с их наделов и обращали наделы в пастбища. При этом они сносились не только отдельные крестьянские дома, но и целые деревни. Согнанные с земли и не нашедшие работу крестьяне образовали огромную армию бродяг. Безработные и бездомные люди стояли перед дилеммой: украсть или умереть.

Уголовные законы того времени отличались необычайной жестокостью. Смертная казнь предусматривалась за 150 видов преступлений — от убийства до кражи из кармана носового платка. Разрешалось вешать детей, достигших семилетнего возраста. Чтобы разгрузить тюрьмы, британское правительство отправило каторжников в Северную Америку. Плантаторы охотно и щедро оплачивали транспортировку даровой рабочей силы, от 10 до 25 ф ст. за человека в зависимости от того, имел он квалификацию или нет. В период между 1717 и 1776 гг. примерно 30 тыс. заключенных из Англии и Шотландии и 10 тыс. из Ирландии были высланы в американские колонии. Когда же американские колонии добились независимости, британское правительство попыталось высылать заключенных в свои колонии в Западной Африке. Последствия оказались катастрофическими. Губительный климат приводил к колоссальной смертности. В 1775 — 1776 гг. в Западную Африку прибыло 746 человек. Из них 334 умерли, 270 пытались бежать и погибли, об остальных министерство внутренних дел сведений не имело В результате Англия отказалась от использования западноафриканских колоний как места ссылки. Прошло много лет, прежде чем британское правительство обратило свои взоры к Австралии. Этому немало способствовал ботаник Джозеф Бенкс, участник экспедиции Дж. Кука. В 1779 г он рекомендовал исследовать Ботани-бей, представляющий, по его утверждению, идеальное место для организации поселения. В 1783 г. Дж. Бенкса поддержал Джемс Матра, житель Нью-Йорка, также принимавший участие в плаваниях Дж. Кука и сохранивший лояльность по отношению к британскому правительству. Он предлагал раздать большие участки земли в районе Ботани-бей американцам выступавшим на стороне англичан в период войны с восставшими американскими колониями, а коренных жителей тихоокеанских островов переселить в Австралию и раздать американским колонистам как рабочую силу. В 1785 г. за скорейшую колонизацию Австралии стал ратовать адмирал Джордж Юнг. Наконец правительство начало действовать.

В 1786 г. был подготовлен план создания колонии ссыльных в Австралии. В январе 1787 г. король Георг III сообщил о нем в своей речи в парламенте. Командовать транспортировкой первой партии ссыльных в Австралию министр внутренних дел лорд Сидней назначил капитана Артура Филлипа. При обсуждении вопроса о ссыльном поселении в южных морях не упускалась из виду и Новая Зеландия. Правда, в 1784 г. палата общин высказалась против организации там поселения. Объяснялось это весьма нелестной характеристикой, которую и сам Кук, и его спутники дали маори. Но уже Джеймс Матра подчеркивал целесообразность использования Новой Зеландии, находящейся относительно недалеко от Австралии, для снабжения австралийских колонистов льном и строительным и корабельным лесом. В распоряжении лорда Сиднея об отправке в Новый Южный Уэльс ссыльных говорилось, что корабли на обратном пути в Англию должны забрать в Новой Зеландии лен и лес. Однако Артур Филлип попал в Австралии в столь трудное положение, а заботы, связанные с организацией поселения, оказались так велики, что ему было не до Новой Зеландии.

Первым из колониальной администрации Нового Южного Уэльса обратил внимание на Новую Зеландию Филипп Кинг, помощник Артура Филлипа по правлению ссыльным поселением на острове Норфолк. Убедившись в невозможности заставить заключенных заняться изготовлением льняного полотна, поскольку никто их них не знал, как это делать, Кинг решил привезти на остров нескольких маори, которые научили бы колонистов своему ремеслу. Он предложил 100 ф. ст. капитану китобойного судна «Вильям энд Энн» за доставку на Норфолк двух маори с новозеландских островов. Капитан обещал выполнить его просьбу, но обещания своего не сдержал. Тогда Кинг обратился за помощью к британскому правительству. Государственный секретарь Генри Дандес предписал адмиралтейству дать необходимые указания капитану Джорджу Ванкуверу. Но Ванкувер совершал в то время весьма ответственное плавание к Нутка-Саунд, за обладание которым разгорелся ожесточенный спор между Англией и Испанией. Он перепоручил выполнить приказ адмиралтейства лейтенанту Хансону, командиру корабля «Деделус». В апреле 1793 г. Хансон прибыл в залив Айленде и украл двух маори, доверчиво поднявшихся но его приглашению на борт «Деделуса». Затем этих маори Кинг доставил в Сидней, а оттуда на остров Норфолк. Но оказалось, что украденные маори очень плохо разбирались в производстве льняного полотна, поскольку принадлежали к туземной аристократии: один был жрецом,

' а другой — военачальником. Тем не менее в течение шести месяцев они, находясь на острове, кое-чему научили здешних поселенцев.

В ноябре 1793 г. на Норфолк прибыл корабль «Британия» . Кинг решил использовать представившуюся возможность и отправить маори на родину. Более того, он взялся сам сопровождать их в четырехтысячемильном плавании. Кинг собирался познакомиться с Новой Зеландией на предмет организации там британского поселения. Достигнув залива Айленде, Кинг отпустил привезенных маори (Хуру и Туки) домой, щедро наградив их. На борту «Британии» Кинг U принял маорийских вождей и подарил им нескольких свиней, которых предусмотрительно захватил из Норфолка, а также семенной картофель. Среди вождей находился Те Рахи, с которым Кингу предстояло еще раз встретиться в будущем. В свою очередь маори были приветливы и гостеприимны. Но недоверие к бледнолицым они не могли побороть в себе, несмотря на богатые подарки англичан и факт возвращения их соотечественников на родину живыми и невредимыми. В последующие годы в Новую Зеландию участились заходы китобойных судов. В начале 1775 г. в южной части Тихого океана был убит первый кашалот, и после этого китобойный промысел постепенно стал развиваться именно здесь. Южные моря привлекали-к себе внимание и как место ловли котиков. Именно в связи с этим было создано первое, недолго существовавшее британское поселение в Новой Зеландии. В 1791 г. в Порт-Джексоне возникло предприятие «Эндерби и сыновья», которое задалось целью организовать систематическую ловлю котиков в морях, омывающих Новую Зеландию. ч.

В октярбре 1792 г. Эндерби послал корабль «Британия» под командованием капитана Вильяма Ревена в Даски-Сауид. 3 ноября корабль прибыл на место и на берег высадился 41 человек для создания базы и ловли котиков. Через восемь месяцев «Британия» в сопровождении «Френсиса», первого корабля, построенного в Порт-Джексоне, вернулась в Даски-Саунд, чтобы забрать оставленных там людей и шкурки котиков, которые они должны были к этому времени добыть. Коммерческие результаты деятельности британских промысловиков в Новой Зеландии оказались столь малыми, что фирме «Эндерби и сыновья» пришлось прекратить операции в этом районе. Однако ничто не могло

поколебать убежденности Кинга в больших потенциальных возможностях новозеландских островов. На свои средства он послал в 1795 г. судно «Френси» в Новую Зеландию для приобретения там леса и льна. Экспедиция прошла успешно. В марте 1795 г. «Френси» вернулось в Сидней с богатым грузом, который был выгодно продан. Успех Кинга поднял настроение сиднейских дельцов, и рейсы в Новую Зеландию из Австралии стали учащаться.

Новую Зеландию начали также посещать корабли, плывшие в Австралию из Индии. Доставив груз в Сидней, они на обратном пути заходили в воды Новой Зеландии и наполняли свои трюмы товарами, которые затем продавали в Китае и Индии. Одновременно увеличивалось количество заходов в новозеландские гавани китобойных судов и охотников за котиками. Кинг, получив должность генерал-губернатора Нового Южного Уэльса, не только не утратил интереса к Новой Зеландии, но, напротив, еще энергичнее пытался усилить там британское влияние. Пользуясь оказиями, он все время посылал в Новую Зеландию, прежде всего Те Рахи, различные подарки, в том числе свиней и коз. Торговых экспедиций британцев в Новую Зеландию снаряжалось все больше.

Англичане не были монополистами в контактах с маори. С первых же шагов они встретили сильную конкуренцию американцев. Американские китобои начали свои операции в Тихом океане в 1791г. Активно действовали в тихоокеанских водах и французы. Общение маори с европейцами приобрело многосторонний характер. После 1800 г. британские, американские и французские китобойные суда приступили к регулярному промыслу у новозеландских берегов. Они заходили не только в залив Айленде, но и практически во все удобные заливы на новозеландских островах, вступая в торговые отношения с маори. Нередко высадившиеся с кораблей команды для ловли котиков оставались на месяцы и даже годы в Новой Зеландии. На островах селились матросы и каторжники, которым удалось бежать из Нового Южного Уэльса. Маорийские племена, жившие на побережье, находились в постоянном контакте с европейскими и американскими моряками и торговцами. Маори помогали рубить и грузить на корабли вывозимый лес, их привлекали в качестве матросов на китобойные суда.

Большие последстия имело знакомство туземцев с огнестрельным оружием.Так, в 1821 г. вождь племени нга-пухи — Хонги — совершил поездку в Англию. Там он получил различного рода подарки от английского правительства, которые на обратном пути в Сиднее обменял на ружья. После этого Хонги начал междоусобицу. В Окленде он убил тысячу человек, а в Вайкато — полторы тысячи. «Его соперник Те Ропарага, — писал известный французский ученый П. Леруа-Болье, — послал своего двоюродного'брата в Англию, достал оттуда ружей и уничтожил почти всех маори на Южном острове. В этот период времени значительное число европейских авантюристов поселилось среди маори... Так как они умели обращаться с ружьями и чинить их, то они были хорошо приняты туземцами и играли значительную роль в войнах».

В междоусобную войну втягивались все новые и новые племена. Вследствие широкого применения огнестрельного оружия она была беспрецедентно кровавой. Результатом «контактов» аборигенов с колонизаторами явилось катастрофическое падение общей численности маори. Если во времена Кука их насчитывалось не менее 100 тыс. человек, то в 1858 г. — всего лишь 56 тыс. Отношения маори с европейцами все более ухудшались. В ответ на нападения маори европейские капитаны проводили жестокие репрессии, 'кончавшиеся убийством десятков маори. Одна из таких «операций» была организована против Те Рахи и его людей. Европейские моряки стали так часто устраивать кровопролития, что генерал-губернатор Нового Южного Уэльса Маккуори вынужден был издать приказ, который требовал «от капитанов всех судов, отправляющихся из Порт-Джексона в Новую Зеландию или к любому другому острову в южной части Тихого океана, вносить в казну заклад в размере 1 тыс. ф. ст. как гарантию воздержания от дурных поступков в отношении туземцев». Первый историк Новой Зеландии военный врач А. Томсон в своей «Истории Новой Зеландии», вышедшей в 1859 г., определял отношения, сложившиеся между европейцами и маори, как «войну рас». ■

МИССИОНЕРЫ

Хотя первыми в контакт с маори вступили британские моряки и торговцы, создать первое постоянное поселение в Новой Зеландии, проложить дорогу для ее колонизации выпало на долю британских миссионеров. 17 ноября 1814 г. в залив Айленде вошел корабль «Эктив», на борту которого находились представители Лондонского миссионерского общества в составе 21 человека во главе с Самуэлем Мар-сденом. С. Марсден родился в Англии за три года до того, как Дж. Кук отправился в свое первое плавание по Тихому океану. 28 лет от роду он был назначен помощником капеллана в Новый Южный Уэльс, куда выехал вместе с женой в июле 1793 г. Марсден поселился в Парраматте, в 15 милях от Порт-Джексона. Через год он получил должность старшего капеллана колонии и пребывал в ней почти 45 лет, до самой своей смерти. В начале 1794 г., спустя лишь два месяца после приезда в Австралию, Марсден, сопровождая губернатора колонии Петерсона, посетил остров Норфолк, где познакомился с Кингом, рассказавшим ему многое о маори.

В последующие года Марсден имел случай встречаться с маори, которых британские китобои частенько завозили в Сидней. Постепенно в нем зрела мысль о создании христианской миссии в Новой Зеландии. Поскольку колониальные власти не могли самостоятельно решить такой вопрос, Марсден в феврале 1807 г. на корабле «Буффало» отправился в Лондон. Руководители Лондонского миссионерского общества одобрили его план. Трудность заключалась в наборе людей в состав мисии. Слишком страшна была европейская молва о маори как о «наиболее варварском среди диких племен». Наконец обществу удалось найти двух добровольцев, но, увы, не из среды духовенства: плотника Вильяма Холла и сапожника Джона Кинга. Сопровождаемый этими помощниками Марсден в августе 1809 г. покинул Англию. Лондонское миссионерское общество выхлопотало у британского правительства приказ генерал-губернатору Нового Южного Уэльса Маккуори об оказании необходимой помощи и об организации британской миссии в Новой Зеландии.

Во время обратного путешествия Марсден обнаружил среди команды корабля молодого маорийского вождя Руа-тара, с которым он познакомился несколько лет назад. Вернувшись в Сидней, Марсден начал с того, что принялся преподавать христианское вероучение Руатара и еще двум его соотечественникам. Одновременно Марсден пытался использовать пребывание этих маори в Австралии для обучения австралийских аборигенов искусству производства льняного полотна. Таким образом, первый миссионерский центр распространения христианского вероучения среди маори возник на австралийской почве — в Порт-Джексоне. Шли годы, а Марсден никак не мог добиться согласия генерал-губернатора Маккуори на поездку в Новую Зеландию. Тогда Марсден решил купить корабль для переправки миссии в Новую Зеландию за свой счет. В сентябре 1814 т. он стал владельцем брига «Эктив». Но и на этот раз Маккуори не разрешил Марсдену выехать из Нового Южного Уэльса, а распорядился, чтобы предварительно посетили Новую Зеландию сподвижники Марсдена.Капитаном брига «Эктив» был назначен Питер Диллон. Этот предприимчивый ирландец спустя 13 лет, в 1827 г., на корабле «Рисерч» совершил плавание с целью выяснить судьбу знаменитого французского мореплавателя Лаперуза и членов экипажей двух фрегатов, которыми тот командовал во время путешествия по Тихому океану в 1789 г. и которые бесследно пропали. Диллону удалось узнать об обстоятельствах гибели Лаперуза и его людей, за что французское правительство наградило его орденом Почетного легиона и присвоило графский титул.

Плавание в Новую Зеландию прошло благополучно. На «Эктиве» привезли в Сидней нескольких вождей маорийских племен, населявших северную часть Оклендского полуострова. Теперь уже у Маккуори не было оснований откладывать поездку Марсдена. 9 ноября Маккуори опубликовал приказ, где выражал намерение «предоставить туземцам Новой Зеландии и залива Айленде все права и привилегии, которые распространяются на любую зависимую территорию Нового Южного Уэльса». Одновременно он назначил Кендалла судьей его величества «в заливе Айленде в Новой Зеландии и повсюду на островах Новой Зеландии и всех сопредельных с ними островах».

28 ноября 1814 г. бриг «Эктив» вышел в открытый океан, направляясь к берегам Новой Зеландии. На его борту, кроме Марсдена, капитана брига Томаса Хансена с женой и сыном, четырех европейских и двух таитянских матросов, находились три миссионера с женами и шестью детьми, слуга, кузнец, два лесоруба, восемь маори,-пятеро из которых были вождями племен, а также житель Сиднея Джон Николас, ехавший в качестве частного лица и впоследствии описавший это путешествие в книге «Рассказ о плавании в Новую Зеландию», опубликованной в Лондоне в 1817 г. Корабль вез многочисленные товары, а также скот для использования самими колонистами и для подарков вождям маорийских племен.

17 декабря «Эктив» бросил якорь у берегов Новой Зеландии, в заливе Айленде. В течение трех дней маорийская знать наносила визиты Марсдену на борту брига. Наконец 20 декабря Марсден сошел на берег в Вангароа, где ему была устроена торжественная встреча. Марсден с помощью Руатара объяснил вождям свое намерение создать в заливе Айленде постоянную христианскую миссию. Он прочитал приказ Маккуори от 9 ноября и заявил, что маори теперь не должны выступать самовольно против каких-либо притеснений со стороны экипажей европейских судов, посещающих Новую Зеландию, а должны направлять свои жалобы губернатору Нового Южного Уэльса, который призовет к ответу подданных «короля Георга и президента Джефферсона» за совершенные ими преступления на новозеландской земле, когда они прибудут в Порт-Джексон. Затем Марсден показал вождям проект договора на покупку земли для миссии, который он предусмотрительно заготовил еще в Сиднее. Сделка состоялась. Марсден приобрел у двух вождей 200 акров земли в Рангихоу в обмен на 12 топоров.

Основав в Рангихоу маленькую британскую колонию, Марсден 26 января 1815 г. покинул Новую Зеландию. В

Сидней он вернулся 23 марта. В своем отчете Маккуори о поездке Марсден писал, что было бы весьма полезно открыть в Сиднее специальное учебное заведение для коренных жителей тихоокеанских островов. С одобрения Лондонского миссионерского общества такая школа была организована в Параматте в 1815 г. В ней занималось всего четверо детей маори. За весь семилетний период существования школы число учащихся не превысило 16 человек. Однако и после формального ее закрытия Марсден продолжал уделять внимание вопросам образования молодых маори.

В это время оставленные в заливе Айленде миссионеры в свою очередь пытались наладить обучение маори. Кендалл, овладев языком маори, пробовал создать маорийскую письменность, а профессор Кембриджского университета Самюэль Ли подготавливал маорийский словарь. В 1815 г. Кендалл с помощью прибывшего из Сиднея Вильяма Кар-лисла открыл первую в Новой Зеландии школу. В последующие годы Марсден продолжал расширять миссионерскую деятельность в Новой Зеландии. Во второй раз посетив страну, он совершил новую сделку — купил 13 тыс. акров земли в Кери-Кери, в заливе Айленде, опять-таки за 12 топоров, и на приобретенном участке оставил новую миссию во главе с Джоном Батлером. Вернувшись в Сидней, Марсден стал настойчиво советовать представителю методистской церкви в Порт-Джексоне Самуэлю Лею побывать в Новой Зеландии с целью организации там методистской миссии.

В 1822 г. Лей отправился в Новую Зеландию и основал миссию в Касо, неподалеку от Вангароа. В следующем году уже сам Марсден создал в Паихиа, на расстоянии мили от впадения реки Ваитанги в залив Айленде, еще одну миссию, во главе которой был поставлен Генри Вильямс. В 1827 — 1828 гг. христианские миссии появились в западной части Оклендского полуострова. Во время своего шестого приезда на Новую Зеландию, в марте 1830 г., Марсден основал новую миссию в Ваимате, в 12 милях от Паихиа, возглавляемую Девисом. Еще целый ряд миссий возник в 1835 — 1845 гг. Миссионеры, несмотря не свою малочисленность (в 1838 г., например, их насчитывалось всего 35 человек) , действовали весьма энергично. К середине 40-х годов 60% коренного населения Новой Зеландии они обратили в христианство (40% — англиканская, 15% — методисткая, 5% — католическая церковь).

Вместе с христианскими миссионерами Новую Зеландию «осваивали» и представители европейского бизнеса. Однако сначала их посещения носили эпизодический характер. По сообщениям миссионеров, за 1816—1819 гг. лишь 14 кораблей останавливались в заливе Айленде. Со второй половины 20-х годов XIX в. англичане взялись за создание постоянных китобойных станций на новозеландской территории. В главный новозеландский порт — залив Айленде все чаще и чаще заходили китобои. Так, число американских судов, посетивших залив Айленде в 1835, 1837 и 1839 гг., составило соответственно 18, 44 и 62. Росло и количествоевропейских переселенцев, к середине 30-х годов их стало более 1 тыс. человек.

НОВАЯ ГВИНЕЯ

В 1511 г., возвращаясь из португальской Ост-Индии, по-тругалец капитан Антонио д’Абоу обратил внимание на какой-то остров продолговатой формы — возможно, это и была Новая Гвинея. Первым из европейцев высадился на ней португалец Менезиш. Это произошло в 1526. Он назвал увиденную им землю Папуа (от малайского «оранг папуа», что означает «курчавый черноголовый человек» — именно такими были жители островаУ

С 20 г. годов XVI в. несколько испанских капитанов приближались к острову. Один из них, де Ретес, найдя сходство конфигурации берегов острова и очертаний побережья Гвинеи в Африке, дал ему название Новая Гвинея. В 1606 г. находившийся на испанской службе капитан Луис де Торрес обошел остров с востока и Достиг его западных берегов, первым пройдя по проливу, отделяющему' Новую Гвинею от Австралии. Де Торрес объявил остров собственностью испанской короны. Но эта его акция не была поддержана испанским правительством.

УКРЕПЛЕНИЕ ГОЛЛАНДИИ

В XVII в. господство в Тихом океане перешло к голландцам. К концу XVI — началу XVII в. голландцы и анг-

личане покончили с морским и колониальным превосходством Португалии и Испании. К началу 70-х годов XVI в. в руках Португалии из всех азиатских колоний остались Гоа, Даман и Диу в Индии и Макао в Китае. Власть Испании в Юго-Восточной Азии и Океании распространялась лишь на Филиппины и острова Микронезии. Быстрый взлет и падение, сила и слабость Португалии и Испании как крупнейших колониальных держав в значительной мере объясняются их социально-экономическим строем. Абсолютизм позволил королям, упрямо стремившимся к созданию мировых империй, быстро сконцентрировать силы и средства государства. Поначалу захват новых земель приносит ощутимые плоды — в метрополию ввозятся драгоценные металлы, дорогие пряности и ткани. Они создают видимость государственного могущества, позволяют делать «мировую политику». Так, Испания втягивается в продолжительные войны с Голландией, Италией, Грецией и Францией, крайне ее изматывающие. Опьяненная легкой добычей деспотическая власть стремится к новым и новым территориальным за-

I- хватам в самых различных местах земного шара. Это заставляет ее постоянно содержать огромную армию и флот, вести непрерывные войны, отвлекать людей и средства на сохранение покоренных земель. Собственная промышленость и сельское хозяйство приходят в упадок.

Размеры и экономическое положение Португалии и Испании сразу оказались в противоречии с размерами и экономическим положением созданных ими колониальных империй. Маленькая Португалия, население которой составляло в то время не более 1 млн. человек, владела гигантскими колониями в Америке и Азии. Голландия также принадлежала к небольшим государствам Европы, но победа буржуазной революции в 1566—1609 гг. обусловила быстроту и глубину процесса капиталистического развития, что позволило Голландии на том этапе проводить колониальную политику достаточно основательно. Больше всего ее привлекали бывшие португальские азиатские колонии, ибо они были населены народами с высоким уровнем культурного и экономического развития. Поработив их, Голландия приобрела обширнейшие рынки для сбыта своих товаров. Одновременно она за счет колониальной эксплуатации получала в огромных количествах и за бесценок дорогостоящие восточные товары

Голландцы ненадолго вторглись в португальскую Бразилию, но вскоре покинули ее и с тех пор оставались лишь

в маленьком Суринаме и на крошечном острове Кюрасао. Сбросив в 1581 г. испанское иго на родине, голландцы начали вытеснять своих бывших господ из их южноазиатских владений. Первая голландская экспедиция в Индию организуется в 1595 г. Она заканчивается не совсем удачно. Голландцы теряют половину кораблей (два из четырех) и третью часть экипажа, правда, убеждаются в том, что могут плавать к берегам Индии. В 1598 г. в Индию посылается вторая экспедиция (семь судов). Она проходит с большим успехом. Ни один корабль не потеряли. Все возвращаются с богатым грузом пряностей.

В этом же году голландцы закрепляются на острове Ява, они создают там торговые фактории, опираясь на которые постепенно монополизируют торговлю со странами Южной и Юго-Восточной Азии, а также Дальним Востоком. В 1601 г. уже 40 голландских кораблей направляются в Индию. Увидев доходность подобных предприятий, голландские купцы в марте 1602 г. объединились в общество по торговле с Индией — «Нидерландскую Ост-Индскую торговую компанию». Компания получила такие права и привилегии, что стала своего рода государством в государстве.

С первых же шагов своей деятельности «Нидерландская Ост-Индская компания» энергично взялась за поиски новых земель. Теперь уже голландские корабли стали показываться в водах Новой Гвинеи. В 1606 г. Вильям Янц посетил южный берег острова. В 1616 г. Якоб Ле-Мер и Виллем Схаутен прошли вдоль северного берега. Капитаны Як Карстенс и Абель Тасман нанесли на карту часть новогвинейской береговой линии. Голландцы, обосновавшись на Молуккских островах, сделали попытку присоединить к своим владениями в Юго-Восточной Азии западную часть Новой Гвинеи, заключив с одним из местных владетелей договор, в котором признавались права последнего на эту территорию. Прямой же захват ее голландцы осуществили лишь в 1828 г. Но и голландцы не сохранили своего господствующего положения в бассейне Тихого океана.

АНГЛИЧАНИЕ НА НОВОЙ ГВИНЕЕ

В XVIII в. место голландцев заняли англичане, которых, в свою очередь, начали теснить американцы, весьма активизировавшиеся на тихоокеанской сцене с конца XVIII столетия. Первым из английских мореплавателей, достигших новогвинейских берегов, был У.Дампир. В 1700 г. он открыл пролив, отделяющий этот остров от Новой Гвинеи. Спустя 70 лет капитан Дж. Кук зашел на Новую Гвинею, а до конца XVIII столетия там побывали Хантер, Маклар, Бемп-тон и Элт.

В XIX в. европейцы стали исследовать Новую Гвинею еще более усиленно. В течение века остров и омывающие его воды посетило около 800 экспедиций. Была изучена береговая линия Новой Гвинеи на всем ее протяжении. Некоторые ученые предприняли попытку исследовать особенности геологического строения острова, его флору и фауну. Но оставались они на Новой Гвинее, как правило, недолго. Лишь англичанин А. Уоллес, высадившийся на острове в 1858 г., провел там четыре месяца, изучая флору и фауну северо-западной части острова.

ДЯТЕЛЬНОСХЬ МИКЛУХО-МАКЛАЯ

Огромный вклад в исследование Новой Гвинеи внес замечательный русский ученый Н.Н.Миклухо-Маклай. Никто из ученых до него не находился на острове столь продолжительное время. Никто из ученых до него не проводил столь высоконаучных изысканий в области антропологии, этнографии, лингвистики, социального строя, религиозных верований папуасов. Вместе с тем Н. Н. Миклухо-Маклай не относился к числу тех, кто бесстрастно созерцает объект своего исследования. Вся его научная деятельность высокогуманна. Н. Н. Миклухо-Маклай выступал как гневный обличитель преступлений западных колонизаторов в Океании, как друг коренных жителей Новой Гвинеи и других тихоокеанских островов, защитник их человеческих прав.

ПРИРОДНЫЕ БОГАТСТВА

Новая Гвинея, открытая задолго до Австралии и Новой Зеландии, лежащая на перекрестке оживленных морских путей, оставалась, в сущности, неизвестной, несмотря на многочисленные посещения острова европейцами. Причина тому — крайне тяжелые условия для исследования. Растительность Новой Гвинеи очень разнообразна (свыше 6800 видов). Флора острова, как и его фауна, весьма сходна с австралийской, поскольку Австралия, Тасмания и Новая Гвинея, возможно, представляли собой когда-то один материк. Растения и животные, естественно, могли тогда мигрировать. Крупных млекопитающих на острове очень мало. Зато много сумчатых: древесный кенгуру, валлаби, бандикут, опоссум. Сохранились яйцекладущие млекопитающие — ехидна и проехидна. В водах острова водится свыше 1400 видов рыб. Птиц насчитывается около 200 видов. Богатством оперения в птичьем мире выделяются райские птицы, являющиеся достопримечательностью именно Новой Гвинеи.

Новая Гвинея входит в состав Меланезии (от греческого слова «мелас» — черный). Время первого появления человека на Новой Гвинее установлено весьма приблизительно. Процесс заселения острова, по всей вероятности, растянулся на столетия и даже тысячелетия. Откуда шли волны миграции на Новую Гвинею, до сих пор точно не установлено. Очевидно, в основном из Юго-Восточной Азии. Попадая на Новую Гвинею, пришельцы оказывались в крайней изоляции от других народов.

Тем не менее ко времени появления на острове европейцев островитяне уже занимались сельским хозяйством, рыболовством, гончарным делом, сооружали прочные деревянные постройки. В прибрежных районах существовал налаженный обмен продуктами земледелия, рыболовства и ремесленными изделиями.

Население острова жило деревнями, в которых насчитывалось до 200 — 300 человек. Строения были разбросаны, часто далеко друг от друга. Контакты между деревенскими общинами сильно затруднялись гористым рельефом местности, непроходимыми джунглями. Не случайно у островитян не сложился единый язык, а до сих пор существуют многие сотни языков. Жители одной деревни не понимают языка жителей другой, расположенной нередко лишь в нескольких километрах. У аборигенов Новой Гвинеи не было ни начальников, ни вождей. Этого никак не могли понять пришедшие на остров европейские колонизаторы. Деревенских старшин, которые, как отмечал Миклухо-Маклай, не имели никаких привилегий и обладали лишь личными достоинствами, европейские пришельцы возводили в ранг вождей и даже королей, что, в свою очередь, йыло совершенно непонятно островитянам.

Вторжение на Новую Гвинею европейцев прервало традиционное течение жизни аборигенов.

КОЛОНИЗАТОРЫ

В авангарде европейского и североамериканского вторжения в Океанию находились купцы и христианские миссионеры. Главными торговыми соперниками в Тихом океане еще с конца XVIII в. выступали британские и северо-аме-риканские купцы. Появление американцев в водах Тихого океана относится к 70-м годам XVIII в., но активная их коммерческая деятельность начинается после установления торговых отношений с Китаем в 1789 г.

Первым пропагандистом в США «восточной» торговли стал Джон Ледьярд — американец, участвовавший в третьем плавании Дж. Кука. Хотя сам Кук был убит во время того плавания, его преемник довел корабль до берегов Китая и весьма прибыльно продал имевшиеся на корабле товары. Ледьярд правильно оценил открывающиеся перед Америкой возможности и по возвращении на родину начал действовать весьма энергично. В результате шесть купцов из Бостона и Салема в 1787 г., собрав 50 тыс. долл., снарядили экспедицию из двух судов для продажи мехов в Китае. После этого торговля Соединенных Штатов с Китаем быстро расширилась. В нее втянулся целый ряд крупных торговых домов Новой Англии (Дж. Астор, С. Жирар, Т. Перкинс, Форбесы, Торндайки и др.). Вскоре американские суда повезли в Китай сандаловое дерево и жемчуг, которые они приобретали на островах Океании. Большое развитие получил китобойный промысел. Уже к 1835 г. не осталось практически ни одного тихоокеанского острова, где бы не побывали американцы.

В 30-х годах XIX в. французское правительство послало ряд кораблей в Океанию для выяснения фактического положения дел и изучения возможностей развития китобойного промысла в этих водах. На Тихом океане в то время побывали известные французские мореплаватели Дюп-ти Туар, Лаплас, Дюмон-Дюрвиль. Их сообщения морскому министру были окрашены в весьма пессимистические тона. Они говорили о сильном оставании Франции от других держав в области китобойного промысла в Тихом океане и предлагали принять различные меры, направленные на охрану интересов китобойного промысла Франции и его развитие.

В 40-х годах Франция ведет уже активную наступательную политику в Океании. Значительно расширяется в этот период и коммерческая деятельность французских предпринимателей. В 1845 г. в Гавре создается специальная компания с далеко идущими целями — вытеснение англичан из Океании.

МИССИОНЕРЫ

С европейскими и североамериканскими предпринимателями на тихоокеанских островах по размаху деятельности могли соперничать лишь христианские миссионеры. Однако они были не соперниками, а союзниками в подготовке почвы для осуществления западными державами прямых колониальных захватов в Тихом океане.

Раньше других в Океании появились миссионеры-англичане. Первые миссионеры, посланные Лондонским миссионерским обществом, прибыли в Океанию в 1797 г. Они высадились с корабля «Дафф» на острове Таити. Создание миссионерского центра на Таити ознаменовало собой начало 20-летнего полного господства английской церкви в Океании. Английское правительство не оказывало миссионерским обществом финансовой поддержки, не предоставляло своих кораблей для перевозки йх представителей в Океанию, не обеспечивало постоянной охраны их безопасности на тихоокеанских островах. Несомненно, что интересы миссионеров и политические и коммерческие интересы их страны в Океании во многом совпадали. Это не скрывали и сами миссионеры. Так, Томас Хавейс — «отец миссионеров в Полинезии» и Джон Вильямс — «пионер миссионерской деятельности» часто говорили о той «национальной выгоде», которую получала страна в результате работы миссионеров. В качестве примеров указывалось на помощь в географическом изучении островов, создании морских баз, развитии торговли и т. д.

О тесной связи английских кругов и миссионерских обществ свидетельствует и сам состав миссионеров. Например, из 30 миссионеров, доставленных на Таити «Даффом», лишь 4 имели духовный сан, а остальные — весьма земные профессии. Руководители миссионерских организаций попу ля-ризировали идею приобщения миссионеров к практическим делам: миссионерские органиазции в первый период не обеспечивали своих представителей в Океании сколько-нибудь регулярной финансовой поддержкой. Подготовка проповедников «слова божьего» была крайне низка. Они, в сущности, не имели понятия о тех народах, среди которых им предстояло жить и работать. Они лишь твердо усваивали, что перед ними дикари и идолопоклонники, коих необходимо как можно быстрее «обратить на путь истинный». Они не знали и не хотели знать истории островитян, они не понимали и не хотели понять достаточно сложный духовный мир «дикарей». Миссионеры верили в то, что история этих народов началась именно с их, миссионеров, прихода на острова. Пришельцы бесцеремонно и грубо вторгались в самые интимные стороны жизни островитян, разрушая и топча их веками сложившийся жизненный уклад. Это имело в высшей степени трагические последствия.

До 1820 г. английские миссионеры занимали монопольное положение в Океании. На тихоокеанских островах не было христианских миссий какого-либо другого государства. Но в 1820 г. на Гавайских островах появился первый американский миссионерский центр. Миссионерское движение в США зарождается к началу XIX в. Центром его становится Массачусетс. Там организуется несколько семинарий, учащиеся которых высказывают желание ехать миссионерами. В 1808 г. в городе Вильямсе Самуэль Миллс создает Орден собратьев для содействия отправке миссионеров к язычникам. Подобные организации появляются и в других городах Массачусетса. По их настоянию возникает Американский совет уполномоченных по делам иностранных миссий.

4. ПЕРВЫЕ ЕВРОПЕЙСКИЕ ЗАВОЕВАТЕЛИ НА ФИЛИППИНАХ

Первые испанские колонизаторы встретили на островах хорошо сложенных людей с лицами оливкового цвета, с приплюснутыми носами, большими круглыми глазами и длинными черными волосами. Они жили отдельными племенами, однако сходство в образе жизни, обычая, одежде доказывало общность их происхождения.

Филиппинцы не имели в то время писаных законов, за исключением, может быть, так называемого кодекса Ка-лантиау (дошедшего до нас свода судебных законоположений, авторство которого приписывается одному из правителей Острова Паная в XV в.). Все гражданские дела решал раджа (местный вождь) с участием старейшин. Во время религиозных церемоний филиппинцы не пользовались ни идолами, ни постоянными культовыми сооружениями. Жертвоприношения совершались жрецами или, чаще, жрицами в специально построенных шалашах-жертвенниках. Языческие обряды отражали веру жителей островов в сверхъестественные силы, с которыми они связывали неурожай, эпидемии, личные неудачи, даже чередование солнечной и дождливой погоды.

Известно, что с X в., а может быть и раньше, начали развиваться дружеские отношения между филиппинским и китайским народами. У китайцев жители Филиппин заимствовали передовые методы земледелия, гончарного ремесла и обработки драгоценных металлов, переняли систему мер и весов, китайскую вежливость, китайский стиль одежды. Рано возникли культурные связи между этими двумя народами.

Индийское влияние особенно чувствовалось в общественной и религиозной жизни. Считают, что существовавший в древности культ всемогущего бога Батхала сложился под непосредственным влиянием индийского буддизма. В VIII — XI вв. Филиппинские острова переживали период бурного расцвета культуры, который явился результатом роста и развития суматранской империи Шривиджайя, бывшей в то время экономическим, политическим и культурным ядром Юго-Восточной Азии. Эта империя распространяла свою власть на большую часть Филиппинского архипелага. Острова Сулу, расположенные на перекрестке торговых дорог южных морей, стали в то время центром морской торговли. У их берегов бросали якоря суда Китая, Камбоджи, Суматры, Явы и т.д. Сюда заходили даже корабли из далекой Индии и Аравии.

В XIV —XVI вв. Филиппины входили в состав великой империи Маджапахит, которую основал яванский правитель Раден Виджайя. К концу XV в. народы Филиппинских островов были довольно развиты в политическом и экономическом отношениях, имели высокую самобытную культуру. В этот период страна была раздроблена на множество феодальных княжеств, называемых «балангай». Во главе каждого балангая стоял раджа, или дату. Между феодальными вождями шла непрерывная борьба. К власти в княжестве мог прийти любой человек, наделенный силой и мужеством, будь то даже женщина. Например, в Панга-синане в 1344 г. власть захватила принцесса Урдуйя. Беседуя с арабским путешественником Ибн Батутой, посетившим Лусон, принцесса сказала: «Вам, несомненно, рассказывали

обо мне. Вы должны знать, что я правлю этим портовым городом вместо своего брата, потому что со своим войском из свободных женщин, из женщин-рабынь и пленниц — все они дрались не хуже любого мужчины — я победила брата в решающей битве. Вы также слышали, конечно, что я до сих пор не замужем, потому что дала зарок выйти замуж только за того, кто возьмет надо мной верх, а все поклонники из здешних мест боятся испытать свой жребий, ибо опасаются быть посрамленными женщиной». Стараясь показать гостю, насколько неправильно представление о том, что на островах живут варвары, она сказала: «Я обратилась к вам со словами традиционного приветствия на турецком языке, теперь я послала за бумагой и чернилами, чтобы написать для вас по-арабски имя того, в ком вы почитаете вашего милостивого и всемогущего бога. Ожидали ли вы встретить у варваров такие признаки культуры?»

Действительно, филиппинская культура того периода была на высоком уровне. Основные племена имели свою письменность, и, по утверждению Рейеса, почти все население страны было грамотным, создавались прекрасные произведения литературы и искусства. На бамбуковых «свитках», на твердой коре деревьев, на пальмовых листьях филиппинцы писали о труде и любви, о своих чаяниях и надеждах, о горестях и печалях, о традициях и обычаях, о своей любви к миру и свободе. Натуры возвышенные и поэтические, они часто обращались к поэзии. Их песни и танцы всегда были преисполнены любви и достоинства, в них говорилось о радости труда и о счастье быть свободным. Великолепные образцы этого народного искусства можно видеть и в наши дни во внутренних районах страны и в небольших городах во время празднеств или ка-ких-нибудь торжеств.

Природа наградила филиппинцев плодородной землей. Один писатель как-то сказал: «Стоит немного пошевелить ее плугом, и она улыбнется вам богатым урожаем». Перед приходом испанцев жители архипелага мирно трудились: «одни засевали свои поля, обрабатывали виноградники, делали вино, другие растили хлопок, разводили птицу и свиней, никто не сидел без дела». Вторжение испанцев нарушило мирную жизнь трудолюбивого филиппинского народа.

ПУТЕШЕСТВИЕ МАГЕЛЛАНА

В XV в. широкого развития достиг торговый обмен между Европой и Азией, а искусство мореплавания сделало большой шаг вперед благодаря изобретению компаса, астролябии, печатного станка. Португальские, испанские и итальянские мореплаватели шли на службу к королям Португалии и Испании, двух великих держав того времени, соперничавших за господство на море. Фернан Магеллан, португальский моряк и воин, не получив поддержки у своего короля, предложил услуги испанской короне. Он обещал найти новые торговые пути на Восток, открыть неизведанные земли и добыть пряности, которые в то время ценились в Европе на вес золота. На рассвете 20 сентября 1519 г. пять кораблей (флагманский «Тринидад», «Сан-Антонио», «Консепсьон», «Виктория», «Сантьяго») вышли из порта Сан-Л у кар, провожаемые в дорогу залпами испанской артиллерии и молитвами жителей города. Им суждено было совершить первое в истории человечества кругосветное плавание.

На следующий год 16 марта Магеллан высадился на одном из южных островов Филиппинского архипелага (сейчас носит название Самар). Отсюда честолюбивый мореплаватель намеревался продвинуться на север, чтобы покорить большую часть архипелага. Однако на острове Мактан жители, возглавляемые смелым, закаленным в боях вождем Лапу лапу, оказали европейцам героическое сопротивление. Магеллан, надеясь отвлечь и деморализовать доблестных защитников Мактана, допустил роковую ошибку, которую и после него неоднократно повторяли другие завоеватели: он приказал поджечь окрестные деревни. Однако зрелище пожара лишь разожгло боевой пыл в сердцах воинов. Вооруженные короткими саблями, бамбуковыми копьями, луками, стрелами с отравленными наконечниками и деревянными щитами, защитники Мактана обрушились на закованных в сталь испанских мушкетеров и бились с необычайным мужеством. В этой схватке Магеллан был убит.

Итальянский летописец и путешественник Пигафетта, который находился рядом с Магелланом в момент его смерти, так описывает последние минуты жизни «победителя семи морей»: «Когда воины Лапулапу увидели, что их дома горят, они напали на нас и ранили капитана ядовитой стрелой в правое бедро. Он приказал нам медленно отступать... Один индеец бросил бамбуковый дротик, целясь в лицо капитана. Схватившись за меч, капитан успел вытащить его только наполовину, так как в этот момент дротик попал ему в руку. Когда туземцы увидели это, они бросились на него...»

Правительство автономных Филиппин, отдавая запоздалую дань благодарности первым филиппинским борцам за свободу и независимость, открыло мемориальную доску и поставило памятник Лапулапу и его доблестным воинам. Известный филиппинский историк доктор Грегорио Ф. Сайде рассказывает, ссылаясь на Пигафетту, что вечером того же дня, когда состоялась битва на Мактане, раджа острова Себу Хумабон послал жителям Мактана письмо, предлагая выкупить тело Магеллана «за любую цену». «Они ответили, что не отдадут тело ни за какие сокровища, так как намерены хранить его в качестве памятного трофея».

Смерть Магеллана от рук воинов доблестного вождя Лапулапу развеяла миф о могуществе и непобедимости Испании. Жители острова Себу обратили оружие против оставшихся спутников Магеллана. Раджа Хумабон сам повел воинов в наступление против застигнутых врасплох европейцев. Себуанцы сумели вернуть себе потерянную свободу. Оставшиеся в живых матросы Магеллана отправились на юг и, наконец, достигли Молуккских островов. Закупив у туземцев долгожданные пряности, они отплыли на родину. Из 265 человек, начавших метрическое плавание, только 18 вернулись в Испанию.

ЭКСПЕДИЦИЯ ЛЕГАСПИ

Возвращение «Виктории» было событием величайшей важности: это был первый корабль, совершивший путешествие вокруг Земли. Вскоре на Молуккские и Филиппинские острова были посланы еще четыре экспедиции: Лоаиса (1525 г.), Кабота (1526 г.), Сааведры (1527 г.) и Вильялобоса (1542 г.); ни одна из них не была успешной. Однако после того как испанский престол перешел в 1556 г. к королю Филиппу И, на острова отправилась новая экспедиция во главе с Легаспи. Используя методы религиозного воздействия и военную силу, он сумел утвердить испанское господство на южных островах архипелага. Большую роль в этом сыграла раздробленность Филиппин и вражда между отдельными княжествами, которой сумели воспользоваться европейцы. Именно таким путем Легаспи удалось основать в 1545 г. первое постоянное поселение испанцев на острове Себу, где он построил укрепленный форт.

Ободренный первыми успехами, Легаспи стал готовиться к покорению Манилы, богатого мусульманского княжества, во главе которого стоял раджа Солиман. Княжество занимало южный берег реки Пасиг. На другом берегу было расположено княжество Тундо (сейчас этот район называется Тондо), которым управлял дядя Солимана раджа Лакандула. Легаспи послал на Лусон сильное войско под командой Мартина де Гоити и капитана Хуана Сальседо. Поверив, что испанцы прибыли с дружескими намерениями, Солиман и Лаканду приняли их гостеприимно и совершили популярный в те времена обряд заключения договора, скрепленного кровью. Договаривающиеся стороны разрезали кожу на руке и смешали капли крови с вином и затем, поделив вино на две равные части, выпили за дружбу.

Вскоре Солиман был вынужден с горечью убедиться, что дружба с испанскими эмиссарами не несет ничего, кроме вассальной зависимости да поборов в пользу Испании. Утром 24 мая 1570 г. произошел эпизод, положивший начало военным действиям. Гонти отправил в Манильскую бухту шлюпку с каким-то поручением. Когда он выстрелил из пушки, давая сигнал к возвращению, Солиман, неправильно поняв этот выотрел, атаковал испанцев. Лучше вооруженные испанцы вынудили филиппинцев отступить. Солиман решил на время покинуть Манилу и отправиться' в Тондо, предварительно спалив свои поселения, чтобы не оставлять их врагу. Тем временем Легаспи прибыл с острова Паная в Манилу, предполагая основать там столицу островов. Пока он был занят перестройкой города, Солиман собрал людей и боевые ладьи у прибрежной деревни Навотас, недалеко от Манилы. Сюда к нему прибыло посольство от новых манильских властей и предложило признать вассальную зависимость от Испании. На это Солиман ответил: «Солнце дало мне жизнь. И мне не пристало ронять себя в глазах моих женщин, которые стали бы презирать меня при мысли, что я могу завести дружбу с испанцами». Прыгнув в лодку, он бросил на ходу испанцам: «Я буду ждать вас в заливе Банкусай».

3 июня 1571 г. испанская флотилия под командой Гоити встретилась с морским отрядом Солимана в решающей битве в водах Банкусая. Солиман и его воины дрались с изумительным мужеством, но и на этот раз испанские войска одержали победу. Поражение Солимана в Банкусайской битве знаменовало конец независимости Филиппин и начало испанского господства на островах.

Утвердившись в Маниле после гибели Солимана, Легаспи получил возможность распространить колониальный режим на весь Лусон, самый важный остров архипелага. 24 июня 1572 г. он основал в Маниле городское управление и провозгласил город столицей островов. Установление испанского господства привело к укреплению на Филиппинах феодальной системы. Легаспи, действуя согласно королевским инструкциям, стал раздавать испанским солдатам, отличившимся при завоевании островов, энкомьенды (земельные пожалования) . Крестьяне, оказавшиеся на территоршш энкомьенд, вынуждены были платить тяжелые налоги и испанскому королю и своим владельцам — энкомендеро (разновидность феодального сеньора). Таким образом, система энкомьенд усилила феодальную эксплуатацию.

БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ НАД ФИЛИППИНАМИ

Покуда испанское господство на островах было непрочным, другие колониальные державы неоднократно предпринимали попытки установить свою власть над архипелагом. Португалия (в то время злейший конкурент Испании) четырежды пыталась захватить острова, но безуспешно. С 1600 по 1647 г. Филиппины не раз подвергались атакам голландцев. 14 декабря 1600 г. значительные силы голландцев под командой адмирала Ван Ноорта встретились с испанцами в морском бою близ Маривелес и были вынуждены отступить к Борнео. В 1645 г. Голландия, воспользовавшись антииспанскими настроениями среди моро, напала на испанский гарнизон в г. Холо. Однако моро вскоре поняли, что голландцы пришли не за тем, чтобы помочь им сбросить испанское ярмо, а для того, чтобы самим утвердиться на островах Сулу и Минандао. Они согласились бы стать друзьями и союзниками голландцев, но не их рабами.

Японские феодалы (особенно Хидэеси) также вынашивали планы вторжения на Филиппины. Хидэеси был занят войной с Кореей, тем не менее честолюбивый японский военачальник стал готовиться к высадке на Филиппинах. В конце 1598 г. Хидэеси неожиданно умер, но и после его смерти японцы не оставляли попыток низвергнуть испанское владычество на Филиппинах. Англичане тоже не раз пытались захватить острова.

БОРЬБА ФИЛИППИНСКОГО НАРОДА

Испанцы чувствовали себя на Филиппинах очень неспокойно: филиппинский народ, невзирая на стальную броню и мощную артиллерию испанцев, не прекращал борьбы против колонизаторов. То и дело в разных районах страны вспыхивали народные восстания.

Первой попыткой восстания был так называемый бунт Лакандулы в 1574 г. Лакандула был последним раджой Манилы и первое время сотрудничал с испанцами. Он приветствовал появление Легаспи в Манильском заливе в 1571 г. Он же отказался присоединиться к Солиману в битве при Банкусае. За эти и подобные услуги Лакандуле были обещаны определенные привилегии (например, освобождение от дани). Позже, когда эти привилегии были отменены и Лакандула увидел, что его народ терпит все большие несправедливости от рук испанцев, престарелый вождь собрал своих воинов и приготовился к нападению на испанские гарнизоны. Только хитростью удалось капитану Хуану Сальседо сорвать выступление Лакандулы. •

Хотя эти первые попытки сопротивления и не привели к открытому всеобщему выступлению, все же они знаменовали собой начало целой полосы восстаний против испанской тирании. Восстания вызывались самыми различными причинами, которые можно подразделить на три группы: экономические, политические и религиозные.

Упоминавшаяся ранее система энкомьенд была одной из главных причин народного недовольства. В 1585 г. восстание против энкомендеро (возможно, первое восстание такого рода) вспыхнуло в провинции Пампанга. Восставшие рассчитывали, получив помощь с острова Борнео, осадить ночью Манилу. К несчастью, их заговор был выдан испанцам одной филиппинкой — женой испанского солдата.

В 1589 — 1686 гг. крестьяне долины Кагайяна неоднократно выступали с оружием в руках за полную отмену системы энкомьенд. Важно отметить, что первые восстания (независимо от их характера) возглавлялись, как правило, местными феодальными вождями. Испанские короли, боясь потерять Филиппины, вскоре отменили систему энкомьенд, но ввели систему асьенд (поместий, находившихся в руках религиозных корпораций и отдельных лиц). Земли местных жителей стали переходить в собственность монастырей. Их отбирали под разными пред лога лами: «во искупление грехов», за те или иные провинности или просто конфисковали без всякого провода.

В 1745 г. провинции Лагуна, Кавите, Батангас, Бу-лакан и Рисаль были охвачены восстанием крестьян, требовавших уничтожить асьенды и возвратить крестьянам отнятые у них земли. Восставшие нападали на церкви и монастыри, отбирали у них земли и распределяли между собой.

Некоторые выступления проходили под чисто политическими лозунгами. В Тондо в 1587 —1588 гг. местные вожди, стремившиеся вернуть «свободу и достоинство своих отцов», организовали заговор против испанских властей. Они создали тайное общество, которое имело своих сторонников на Борнео и в Японии. Но заговорщикам не удалось добиться успеха.

В 1643 г. жители города Малолоса в провинции Бу-лакан, руководимые уроженцем Борнео Педро Ладиа, готовили свержение местных испанских властей и провозглашение Малолоса независимым городом. Подобный же заговор был организован в 1660 г. пампанго под руководством Франсиско Маниаго.

Первым успешным выступлением против испанского господства явилось восстание крестьян острова Бохоль (1744 г.) Во главе их встал прославленный вождь Франсиско Дагохой. Поводом послужил отказ местного священника похоронить должным образом брата Франсиско, который был известен своей ненавистью к испанским колонизаторам. Восставшие разгромили испанские войска и создали в горных районах острова свободное, независимое правительство, которое до 1828 г. сохраняло полный контроль над всей территорией острова. Описывая это победоносное восстание, Сайде подчеркивает: «Двадцать испанских генерал-губернаторов, начиная от Гаспара де ля Торро (1739— 1745) и кончая Хуаном Антонию Мартинесом (1822 — 1825), пытались уничтожить непокорных повстанцев и всякий раз терпели провал. В 1825 г. генерал Мариано Рикафорт послал против последователей Дагохоя филиппинско-испанский отряд в 2 тыс. человек, но жители Бохоля оказали яростное сопротивление. Алькальд-майор Каиро выиграл несколько сражений, однако ему не удалось разбить основные силы восставших».

Моро всегда славились своим бесстрашием и свободолюбием. Испанцы на протяжении трех столетий пытались покорить их, но безуспешно. В 163-7 г. в Ламитан, расположенный неподалеку от озера Ланао на острове Минданао, была отправлена объединенная филиппинско-испанская армада с заданием «поставить моро на колени». Армадой командовал губернатор Хуртадо де Корсуэра. Все население во главе с султаном Кударатом поднялось на защиту острова, и первый натиск нападавших был отбит. Испанцы повторили атаку, и снова все моро — мужчины, женщины и дети — вступили в битву с захватчиками. Окруженные противником, защитники острова дрались, как затравленные звери и умирали геройски за свою веру. Кударат, раненный пулей в руку, пробился сквозь ряды испанцев и бежал. Его жена, прижав к груди ребенка, бросилась со скалы, чтобы не попасть в руки врага. В 1640 г. испанцы предприняли еще одну попытку покорить моро, но снова были наголову разбиты. После этого они на протяжении 250 лет не решались предпринимать походов против этого мужественного народа.

Два важных исторических события в Европе — Семилетняя война (1756—1763) и Французская революция (1789 — 1794) нашли немедленный отклик на Филиппинах.

Англия и Франция, традиционные соперники в борьбе за колонии в середине XVIII в., развязали войну. Французский король Людовик XV Бурбон постарался заручиться помощью испанского короля Карла III Бурбона. 25 августа 1761 г. в Версале два монарха заключили династический союз. Испанский король обязался помогать Франции в войне против Англии при условии, что Людовик XV возратит Испании

остров Менорку.

Англия решила воспользоваться предоставившейся ей возможно

стью ниспровергнуть испанское владычество на Филиппинских островах. 2 января 1762 г. она объявила Испании войну. Утром 23 сентября английские экспедиционные силы под командованием генерала Вильяма Дрейпера и адмирала Самуэля Корниша появились в Маниль

ском заливе и высадили десант.

Филиппинцы по-разному отнеслись к вторжению англичан. Некоторые из них временно сотрудничали с англичанами, стремясь с их помощью положить ко-„ , „ нец испанскому господ-

Таитяне на корабле Кука. ^J

Гравюра XVIII в. ^СТВУ и в то же время не

дать новым колонизаторам укрепиться на Филиппинах. Другие же рассматривали свою страну как жертву агресии и помогали испанцам. Филиппинцы сражались плечом к плечу с испанцами, защищая свою осажденную столицу. По существу они приняли на себя основную тяжесть обороны. О их доблести и самоотверженности можно судить по сводкам генерала Дрейпера, в которых английский командующий, отдавая должное высокому боевому духу филиппинцев, писал: «Если бы только их вооружение и их искусство были равны их числу и ярости, это могло бы дорого нам стоить. Вооруженные только луками да копьями, они подступали к самым жерлам наших пушек, бросались в атаку за атакой и умирали, подобно диким зверям, впиваясь зубами в железо штыков». Но несмотря на отчаянное сопротивление защитников столицы, 5 октября 1762 г. Манила была взята англичанами и оставалась под их управлением в течение почти двух лет.

В эти дни филиппинские патриоты не прекращали героической борьбы против тиранического господства испанцев. Когда англичане напали на Манилу, в главных провинциях Центрального и Западного Лусона, Пангасинане и Илокос Сур вспыхнуло восстание. Во главе восстания в Илоко-се стоял простой письмоносец Диего Силаиг, который часто бывал с почтой в Маниле и был хорошо осведомлен о происходивших там событиях. На первых порах восставшие добились больших успехов и установили контроль над всей провинцией Илоко Сур. Прослышав о победах Силанга над испанцами, англичане попытались привлечь его на свою сторону и послали восставшим оружие и продовольствие. Силанг был склонен сотрудничать с англичанами при условии определенных уступок в пользу народа и соблюдения прав филиппинцев. Однако, прежде чем ему удалось установить с англичанами связь, он был убит предателем.

Со смертью Силанга не прекратилась борьба жителей Илокос Сур за свободу. Его жена Мария Хосефа Габриела, которую прозвали филиппинской Жанной д’Арк, продолжила дело, начатое Силагном. Она взяла в свои руки командование, набрала свежие войска и оставалась руководителем восстания вплоть до его печального конца. Восстание было разгромлено, по память о Силанге и его жене осталась жить как незабываемый пример доблести и героизма, проявленных во имя свободы.

Почти одновременно с восстанием Силанга произошло крупное выступление в провинциии Пангасинан, которое возглавил Хуан де ла Крус Паларис. Он объединил жителей девяти городов провинции Пангасинан, напал на испанские гарнизоны и разбил их. Больше года Паларис оставался полным хозяином провинции.

В то время как филиппинский народ искал путей избавления от испанского колониального ига и восстановления своей потерянной независимости и суверенитета, на европейском континенте произошло великое историческое событие — французская революция 1789 г. Пришедший в дальнейшем к власти Наполеон посадил на испанский престол своего брата Жозефа. Испанский народ отказался признать нового монарха, и по всей стране развернулось широкое движение, которое привело к созыву кортесов (собрание народных представителей) и принятию новой конституции. Филиппинцы получили право иметь одного представителя в испанских кортесах. Впоследствии, с возвращением к власти испанского абсолютного монарха Фердинанда VII, жители Филиппин были лишены этого права. Это вызвало взрыв негодования среди населения островов.

После смерти Фердинанда VII испанская монархия, стремясь смягчить недовольство филиппинцев, восстановила право представительства. Но теперь народ Филиппин уже не так легко было ввести в заблуждение; в стране началось революционное брожение. Еще в 1815 г. в г. Саррате (провинция Илокос Норте) вспыхнуло крестьянское восстание, вызванное отменой либеральной испанской конституции. Объединившись под лозунгом свободы и равенства, крестьяне под предводительством Симона Томаса нападали на монастыри, грабили дома городской знати и крупных землевладельцев, убивали священников и происпански настроенных жителей. Сарратское восстание явилось кульминационным пунктом борьбы крестьянства против растущей эксплуатации со стороны испанского монастырского духовенства и чиновничества, а также богатых филиппинцев. Это было движение за аграрные преобразования в стране. Захватывая правительственные здания, разъяренные крестьяне жгли кадастровые записи, чтобы уничтожить юридические документы, подтверждавшие право испанских монахов и филиппинских помещиков на отнятую у крестьян землю, рвали списки своих задолженностей церкви и землевладельцам

В 1840 г борьба в защиту свободы религии переросла в крупное вооруженное выступление в провинции Тайябас. Филиппинский священник Аполинариод де ла Крус поехал в Манилу, чтобы поступить в монашеский орден, но не был принят из-за филиппинского происхождения. Он вернулся в родную провинцию и решил организовать свой орден, который назвал «Братство священного Хосе». У молодого священника сразу же появилось много последователей. Встревоженное растущей популярностью местного монастырского ордена, испанское правительство послало против де ла Круса и его сторонников войска, но нападение было отбито с тяжелыми для испанцев потерями.

Собрав своих сторонников, де ла Крус нанес испанским войскам поражение при Илаян Исабанге. В течение десяти месяцев филиппинские патриоты успешно отражали все атаки испанцев. Однако в ноябре 1841 г. испанские власти бросили на Тайябас крупные соединения регулярных войск. В битве у г. Алитао филиппинские патриоты были разбиты, а де ла Крус захвачен в плен и казнен.

Немедленным ответом на казнь замечательного патриота явилось восстание солдат-тагалогов, начавшееся 20 января 1843 г. в Малате — одном из районов Манилы. Во главе восстания стоял сержант — тагалог Саманьего. Солдатй, желая отомстить за смерть их земляка и друга, захватили казармы и расправились с испанскими офицерами. Только после того, как против восставших были двинуты крупные силы испанцев и «лояльных» филиппинцев, выступ-ле» ие было подавлено. Саманьего был взят в плен и на следующий день казнен на площади Лунета.

Выступления филиппинцев, стремившихся вернуть себе свободу и независимость, были в тот период стихийными, разрозненными и плохо организованными. Но эти первые восстания помогли филиппинскому народу осознать необходимость объединения своих усилий в борьбе против своих угнетателей.

ГЛАВА 7

КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ К КОНЦУ XVIII В. КОЛОНИАЛЬНЫЙ РЕЖИМ УПРАВЛЕНИЯ В ОКЕАНИИ

Утвердившись в Океании, французские колонизаторы установили на островах колониальный режим управления, который во всех колониях Франции и во все времена был призван обеспечить одну главную цель — полное и безусловное подчинение порабощенных и эксплуатируемых народов колоний. Во французских колониях на островах Тихош океана система управления включала некоторые традиционные местные институты, которые колонизаторы оставили, чтобы использовать их под своим контролем в своих интересах. Местные вожди и родо-племенная знать были превращены в низовых агентов колониальной администрации.

Сохранение местных традиционных политических учреждений практически носило номинальный характер. Во главе тихоокеанских колоний Франции были поставлены губернаторы Новой Каледонии и Французской Полинезии. Деятельность губернаторов регулировалась издававшимися в метрополии актами, которые, как правило, служили расширению и увеличению власти агента метрополии. Максимальная концентрация власти в руках высшего чиновника, возглавлявшего колониальную администрацию и подчиненного непосредственно и исключительно правительству метрополии, является одной из характерных черт колониального режима управления. Характеризуя роль губернатора и его взаимоотношения с коренным населением колонии, французский исследователь А. Жиро пишет: «Он держит жителей в преданности и подчинении, выслушивает их жалобы и претензии и принимает меры к их устранению». «Успокоение туземцев» было одной из главных задач колониального управления. Насилие, репрессии и истребление непокорных — таковы основные приемы достижения этой задачи. Не случайно первые губернаторы подбирались исключительно из среды профессиональных военных.

При губернаторе функционировал административный совет, который был чисто консультативным, органом и мнение которого не являлось обязательным. Но даже этот совет не был выборным. Он включал в свой состав высших чиновников колонии и нескольких представителей племенной верхушки, отбиравшихся колониальными властями. Административный совет ни в коей мере не ограничивал власти и произвола губернатора. На Таити функции этого органа выполняла законодательная ассамблея. Аппарат колониального управления комплектовался почти полностью из французских чиновников, кроме низовых агентов колониальной администрации: племенных или областных и деревенских вождей, назначавшихся и сменявшихся французской администрацией и оплачивавшихся ею.

Для подкупа местной аристократии французское правительство не жалело средств. Так, представители королевской семьи и крупные вожди на Таити получали значительные денежные субсидии. На практике колониальная администрация сама назначала в областные советы угодных ей лиц. В 1863 г. было введено новое укрупненное административное деление. Цель этого мероприятия состояла в усилении контроля над местным населением и облегчении его эксплуатации. Таким образом, значительная часть прежних наследственных областных вождей была отстранена от власти, а вновь созданные областные советы, состоявшие фактически из назначавшихся властями и ими оплачивавшихся местных чиновников, стали послушными орудиями колониальной администрации. Советы ведали сбором налогов, распределяли трудовые повинности и выполняли судебно-полицейские функции.

Но даже эту свою агентуру колонизаторы пытались лишить какой-либо самостоятельности, поставив ее под строжайший надзор представителей колониальной администрации. Решения областных советов на Таити имели силу лишь после одобрения и утверждения губернатора. Вожди со своей стороны пытались приспособиться к новым условиям. Они, смотря по обстоятельствам, или отказывались

от старых обычаев, или изменяли их в свою пользу. Для сохранения иллюзии своего высокого положения вожди ревниво поддерживали некоторые традции: соблюдали этикет, истово выполняли различные церемонии. Взимание податей обставлялось как прием подарков. Все это вполне соответствовало интересам колонизаторов. Поэтому во время публичных собраний и церемоний колониальные власти и миссионеры оказывали вождям традиционные почести.

Воины короля Макассара. .,

Гравюра XVIII в. Система колониаль

ного управления, созданная французскими колонизаторами, служила политике насилия, подавления и угнетения порабощенных народов. Полное отсутствие самых незначительных элементов самоуправления, устранение коренных жителей Океании от решения даже чисто местных дел, грубый произвол чиновников из административного аппарата — характерные черты французского колониального режима управления. Состав чиновничьего аппарата колониальной администрации оставлял желать лучшего. Тихоокеанские острова, подобно другим французским колониям, были пристанищем для разного рода авантюристов и неудачников из метрополии.

Внедрение новых товарных культур, втягивание островов Океании в систему мирового рынка привело к ломке местного натурального земледельческого хозяйства и к его перестройке на новый лад. Сложилось несколько систем производства сельскохозяйственного сырья, определявшихся различными методами колониальной эксплуатации человеческих и природных ресурсов. Наиболее распространенная из них плантационная система, при которой владельцы плантаций извлекали доход как предприниматели, применяя труд наемных рабочих на земле, экспроприированной у коренного населения. В условиях другой системы общинник, оставаясь владельцем общинной земли, втягивался в производство экспортной культуры. В этом случае эксплуатация непосредственного производителя осуществлялась через сферу обращения. Колонизация сопровождалась сгоном коренного населения с лучших прибрежных земель, при этом многие общинники обезземеливались.

Перераспределение земель между европейскими колониями и островитянами строилось на откровенной дискриминации. Значительи. •! часть лучших земель скупалась европейцами у местных вождей за бесценок, при помощи разного рода обманов, в условиях полной бесконтрольности. Колониальная администрация провела ряд мероприятий, направленных в конечном итоге на захват европейцами земель у местного населения. Была организована регистрация всех земель и ее владельцев. Поскольку при покупке и.продаже земли никакие акты не составлялись, в сфере землевладения царил полный произвол. Это создавало дополнительные возможности для ограбления местного населения французскими колонизаторами.

Несмотря на поощрительные меры администрации, европейцы, проживавшие в рассматриваемых колониях, предпочитали сельскому хозяйству торговлю. Таким образом, европейский капитал действовал не в сфере производства,'а лишь в сфере обращения, почти не способствуя экономическому развитию этих территорий. Условия труда на плантациях были настолько тяжелы, что местное население, особенно в начальный период колонизации, решительно восставало против попыток использовать его труд. Проблема рабочей силы встала очень остро. Тогда колонизаторы организовали охоту за людьми на соседних островах Океании, отставших по уровню развития. Рабочий день на

плантациях обычно продолжался 12 часов. На плантациях Стюарта на Таити рабочий получал 78 сантимов в день. При этом на руки ему выдавалась лишь треть заработка, остальные две трети хозяин имел право выплатить ему по окончании срока контракта. Фактически вся заработная плата возвращалась хозяину для погашения долга за взятые рабочим в кредит товары в лавке того же хозяина.

По существу, эта номинальная заработная плата только и отличала плантационного рабочего от раба. Плантационные рабочиебыли лишены элементарных человеческих прав. Они не могли даже пойти в соседнюю деревню. Им запрещалось устраивать традиционные пляски и другие развлечения в часы отдыха. Изнурительный труд, большая скученность и антисанитарные условия в бараках, отсутствие организованной медицинской помощи и медикаментов — все это вело к высокой смертности. По закону контракт действовал только в течение трех лет, однако на деле этот срок постоянно удлинялся, так как к нему добавлялись дни, которые рабочий должен был отрабатывать «за нарушение трудовой дисциплины». Кроме того; обычно у рабочего не было денег для оплаты обратной дороги и зачастую конракт кончался только с его смертью. Лишь 10% рабочих возвращались домой. Те островитяне, которые сохранили за собой общинную землю, были втянуты в производство экспортной продукции. Они стали основными поставщиками кокосового ореха и копры.

Хотя местные жители продолжали выращивать традиционные продовольственные культуры - таро, ямс, в их хозяйстве все большую роль играли новые товарные культуры — кофе, хлопок, сахарный тростник, ваниль и др. Распространение новых земледельческих культур требовало применения современной техники. Однако колонизаторы не были заинтересованы в широком применении более совершенных орудий труда, так как при наличии дешевой рабочей силы это было им экономически невыгодно. В этом отношении Океания не представляла исключения. Известно, что капитализм в осталых районах не использует и даже консервирует технику, которую он там застает. Это имело место и в Меланезии, и в Полинезии. Местные жители по-прежнему обрабатывали землю при помощи тех же деревянных кольев. Только топоры и некоторые другие каменные орудия уступили место железным. Местные производители были втянуты в рыночную стихию. Они никогда не знали, удастся ли им сбыть урожай, хотя бы по ценам прошлого года. Поскольку островитяне, не привыкшие к товарному производству и изолированные от всего окружающего мира, не знали рыночных цен на производимое ими сырье, европейцам ничего не стоило их обманывать. Перламутр в Папеэте стоил в семь раз дороже, чем платили за него скупщики ныряльщикам на Туамоту. Так как колониальные торговые компании занимались одновре-

менно и экспортом и импортом, они извлекали немалые барыши и от продажи местному населению устаревших, залежавшихся товаров по завышенным ценам.

Таким образом, островитяне подвергались двойному ограблению — и как товаропроизводители и как покупатели промышленных товаров. Кофейные и шоколадные деревья и сахарный тростник широкого распространения на Таити не получили, несмотря на то, что все эти культуры в условиях Океании дают хорошие урожаи. Отсутствие рабочей силы, необходимой техники, коммуникаций делали продукцию слишком дорогостоящей, и она не выдерживала конкуренции на рынках. Одной из статей экспорта Полинезии стали фрукты: бананы, ананасы, апельсины и некоторые другие — все превосходного качества. Помимо сельскохозяйственной продукции Полинезия стала экспортером перламутра, жемчуга и в незначительном количестве фосфатов.

Для народов Океании, как и для других народов Азии и Африки, ставших объектами колониального грабежа, европейская экспансия означала нарушение самостоятельного развития, насильственное вовлечение в сферу складывавшегося мирового рынка. Колониальное вторжение сопровождалось эксплуатацией, грабежом и политическим закабалением. Оно означало гибель самобытной культуры, массовое истребление населения. Сложившиеся в Океании общественные отношения приспосабливались к системе мирового капитализма, очень слабо трансформируясь в направлении собственного капиталистического развития.

Было бы неверно утверждать, что проникновение капитализма в океанийские колонии Франции привело только к консервации пережитков прошлого — его воздействие на колонии двойственно и противоречиво. Капитализм использует все средства для уничтожения натурального хозяйства. Захватываются земли, минеральные богатства, сырьевые ресурсы; прежде независимые непосредственные производители принуждаются к труду на капиталиста, взамен натурального внедряется товарное хозяйство. Французская колониальная политика, как и политика других колониальных держав в Азии и Африке, имела своим результатом лишение коренного населения земельной собственности, хищническое разграбление природных богатств, обезлюдение захваченных территорий. Естественно, что замена старых форм экономической и общественной жизни капиталистическими в отсталых обществах Океании вылилась в сложный длительный процесс. Капиталистический сектор, охватывая вначале лишь незначительную часть экономики, оставлял большинство населения в рамках традиционного хозяйства. Но с усилением капиталистического проникновения сфера традиционной экономики постепенно видоизменялась. Переход от натурального хозяйства к денежным отношениям неизбежно усиливал степень эксплуатации. Происходила мучительная ломка старых, веками складывавшихся отношений, общественных норм, обычаев, религиозных воззрений. Все это порождало острые противоречия нового типа и еще более усиливало противоречия, свойственные прежнему социально}' строю.

ВЛИЯНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ НА ЖИЗНЬ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ

Ломка традиционного хозяйства островитян привела к изменению всего образа жизни. С проникновением европейских товаров в Океанию местные ремесла постепенно стали терять свое значение, а некоторые виды совсем исчезли. В прошлом прекрасные судостроители, островитяне почти полностью забросили это некогда прославившее их ремесло. Уже в первой четверти XIX в. большие морские каноэ стали редкостью. Ради заработков островитяне стали заниматься плетением на продажу циновок, корзин, шляп и изготовлением различных безделушек из раковин и дерева. Все эти изделия по качеству уступают предметам, которые так тщательно и любовно выделывали когда-то местные жители для собственного потребления. Скупаемые за бесценок скупщиками изделия местных жителей сбывались многочисленным европейским и американским туристам. Едва ли не во всех странах, где хозяйничали колонизаторы, они упрекали туземцев в «лени», «нежелании трудиться» и т. п. Однако факты показывают, что везде, где островитяне Полинезии могли трудиться не из-под палки, а свободно,-в привычных для них условиях и формах, они проявляли большое трудолюбие, энергию и изобретательность.

ИЗМЕНЕНИЯ В БЫТУ

С приходом французских колонизаторов перестроился и быт островитян. Правда, сами поселения и жилища туземцев изменились мало. Только плантационные рабочие, оторванные от своих домов, были вынуждены жить в темных бараках с толевой креышей, душных днем и не укрывающих от холода ночью. Обстановка жилищ в деревнях осталась традиционной — мебель фабричного производства и прочие предметы обстановки местным жителям покупать было не на что. Одежда населения изменилась прежде всего вблизи европейских поселений и особенно в миссионерских поселках. Именно христианские миссионеры ввели впервые европейскую одежду на островах Океании. Красивая, приспособленная к климату Океании и быту жителей местная, традиционная одежда и украшения были объявлены греховными и запрещены. Обязательным стало для мужчин носить брюки, а для женщин — прикрывать также и верхнюю часть тела. Католические миссионеры проявили в этом особое усердие. По длинному, делающему фигуру неуклюжей платью с длинными рукавами сразу можно было узнать женщину, принадлежащую к римско-католической церкви.

Насильственно вводя подобную одежду, миссионеры наносили вред здоровью островитян. Имея обычно одну лишь смену одежды, местные жители принуждены были носить ее, не снимая, круглый год. Постоянно влажное в дождливый период европейское платье стало источником столь опасных для жителей тропиков простудных заболеваний. Лишь вдали от европейских поселений и миссий, в глубине островов аборигены сохранили свой простой, хорошо приспособленный к климатическим условиям наряд.

Не меньший вред здоровью островитян принесло знакомство с новой пищей, появившейся на островах после колонизации. Привыкшие к легкой, богатой витаминами, свежей еде, они были вынуждены переходить на низкосортные консервированные продукты, зачастую сбывавшиеся торговцами в испорченном виде. Лишенные колонизаторами своих прежних плодородных участков, местные жители были не в состоянии прокормиться со своих скудных огородов и вынуждены были покупать дополнительно продукты в лавках. Товары среди населения распространялись через сеть мелких лавочек, принадлежащих крупным торговым компаниям. Хозяевами лавочек чаще всего были европейцы, а позднее китайцы. Лавку содержал также каждый владелец плантации, для которого торговля была средством выжать дополнительную прибыль из рабочих. Торговцы беззастенчиво эксплуатировали легковерное и непривычное к товарному хозяйству население, назначая самые высокие цены на низкопробные продукты.

Одним из самых значительных результатов проникновения европейской «цивилизации» на острова Океании явилось знакомство коренного населения с алкогольными напитками, табаком, наркотиками. До прихода колонизаторов островитяне знали только каву — одурманивающий напиток, обладавший сравнительно слабо выраженными токсическими свойствами. Европейцы же наводнили острова самыми низкосортными алкогольными напитками. Пьянство на многих островах приняло катастрофические размеры. Непривычные к столь крепким напиткам, островитяне очень быстро заболевали и часто погибали. За счет привозимого европейцами алкоголя смертность коренного населения значительно увеличилась. Одной из немногочисленных заслуг христианских миссионеров была их борьба против ввоза спиртных напитков. Однако они были бессильны. Торговцев, наводнявших острова алкоголем, меньше всего волновало, что их товар представлял величайшую опасность для местного населения. Единственной их целью было лучше поживиться за счет неопытных и доверчивых островитян.

Как уже отмечалось, различные инфекционные болезни, завезенные в Океанию европейцами, стали ужасным бедствием для островитян. Отсутствие иммунитета и лекарственных средств, антисанитарные условия, невежество местных жителей — все это способствовало очень быстрому распространению болезней и возникновению опустошительных эпидемий. Венерические болезни, особенно сифилис, калечили и убивали тысячи островитян, бессильных в борьбе с этими страшными и новыми для них недугами. Спекулируя на традиционных обычаях островитян, европейцы способствовали широкому развитию проституции на островах, что также имело пагубные последствия для их населения. Миссионеры впервые ввели письменность на островах Тихого океана, они основали там первые школы, они стали обучать островитян грамоте. Однако христианские миссионеры вовсе не ставили перед собой цель открыть местному населению доступ к образованию и подлинным благам современной культуры. Единственная идея, руководящая действиями, как правило, фанатичных миссионеров, — научить островитян грамоте для чтения Библии и «приобщить язычников» к «истинной вере». Взамен культуры, связанной с местными традициями, местными условиями и всем образом жизни народов Полинезии, христианские «цивилизаторы» принесли им поверхностную европеизацию, ничего общего не имеющую с подлинным содружеством различных культур, основанном на взаимном обогащении.

С приходом европейцев многое изменилось и в духовной жизни островитян. К концу XIX в. почти все население французских колоний было христианизировано. Однако эта христианизация в сущности носила поверхностный характер. Местные жители сохраняли старые представления — веру в магическую силу вождей и святость тотема — покровителя рода, колдовство, магическое врачевание, вызывание дождя и пр. Как встарь, были популярны колдуны, скрывавшиеся от французов, в силу которых их соплеменники по-прежнему верили. В христианской религии для народов неевропейского образа жизни было много непонятного и неприемлемого. Крайнее недоумение местных народов вызывал раскол христиан на протестантов и католиков, постоянная борьба между ними за паству, их нетерпимость друг к другу. Миссионеры разных толков постоянно натравливали свою паству на приверженцев другой церкви и разжигали междоусобную вражду. «Зацйвилизоваиные до смерти» — так очень метко сказал о жителях Маркизских островов известный шведский этнограф Б. Даниэльсон. Это в большей или меньшей степени можно отнести ко всем коренным жителям французских колоний в Океании. И если впоследствии условия существования местных жителей отдельных островов (в особенности это относится к бо-

гатой минеральными ресурсами Новой Каледонии) несколько улучшились, то в первоначальный период французской колонизации положение и меланезийского, и полинезийского населения французских колоний было крайне тяжелым. Значительная его часть была обречена на вымирание.

Ужасающая картина предстает перед нами на о-вах Таити. Если к приходу европейцев население Таити составляло примерно 80—100 тыс. человек, то в 20-х годах XIX столетия в живых осталось всего 8 тыс. таитян. И это — в результате 50-летнего общения с европейцами. Но самую мрачную картину являют Маркизские острова. В конце XVIII в. численность их населения составляла примерно 100 тыс. человек. В 1834 г., к моменту прибытия на о-в Мангарева первой группы католических миссионеров там насчитывалось около 5 тыс. полинезийцев. В результате жестокого режима, установленного миссионерами, к началу 70-х годов численность населения упала до 1,27 тыс человек.

Успехи к развитии капитализма Голландии, Англии, Франции в XVII —XVIII вв. стали предпосылкой широкой колониальной экспансии названных государств. Колонии служили одним из средств первоначального накопления, были источниками многих видов сырья, служили выгодным внешним рынком. Развитие судоходства и торговли стало предпосылкой роста торгового и военно-морского флота.

Европейские купцы-колонизаторы объединялись в крупные монопольные компании. Торговые компании занимали привилегированное положение и пользовались особым покровительством государства. Монопольные компании обычно наделялись широкими правами. Основанные в начале

XVII в. голландская, английская и французская Ост-Индские компании имели право содержать на Востоке свои военные it военно-морские силы, объявлять войну и заключать мир, строить крепости и арсеналы, творить суд и расправу над своими служащими.

ПОСЛЕДСТВИЯ КОЛОНИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ ЕВРОПЕЙЦЕВ ДЛЯ СТРАН ВОСТОКА

В XVII — XVIII вв. главным объектом колониальной политики европейских государств стали страны Востока. Господствующим общественным строем в это время в Азии оставался феодализм на различных стадиях его развития. Колониальная экспансия европейцев нарушила самостоятельное развитие многих стран Востока. Они лишились политической независимости — основной предпосылки нормального экономического и культурного роста, их хозяйство было обескровлено колониальной эксплуатацией и грабежом, их производительные силы были подорваны, а культурная жизнь в большинстве случаев пришла в упадок. Такова была судьба народов Филиппин под властью испанцев, народов Индонезии и Цейлона под пятой голландской Ост-Индской компании, пародов значительной части Индии, где в конце XVIII в. утвердились английские колонизаторы. Исторически прогрессивный процесс создания мирового рынка, хозяйственного сближения народов и роста их культурных связей происходил в форме насильственного подавления самостоятельного развития порабощенных народов, обрекая их на экономическую и культурную отсталость.

Огромные ценности и сокровища, награбленные европейскими колонизаторами в порабощенных ими странах Азии, вывозились в метрополию и только там получали применение в производстве. Для ограбленных народов это приводило к обескровливанию их хозяйства. Англичане только за первые 100 лет своего господства в Индии выкачали оттуда ценностей на общую сумму 12 млрд. золотых рублей. Захват сокровищ, накопленных индийскими феодалами, усиление феодальной эксплуатации индийских крестьян и крепостническая эксплуатация ремесленников, прикрепленных к факториям Ост-Индской компании; введение монополий на торговлю товарами широкого потребления; обложение вассальных князей тяжелой даныо и навязывание им кабальных займов с ростовщическими процентами — таковы были методы первоначального накопления английских колонизаторов в Индии, прежде всего в Бенгалии, захваченной Ост-Индской компанией в 1757 г.

Присвоив себе права верховного собственника на землю и усилив ранее существовавшие формы феодально-налоговой эксплуатации крестьян, английская Ост-Индская компания за короткий срок довела народные массы Индии до полного разорения. Англичане не уделяли внимания поддержанию в порядке оросительных сооружений, что всегда было предметом особых забот со стороны феодальных государств Индии. Это вызвало упадок земледелия в самых плодородных областях Индии, в особенности на восточном побережье Деканского полуострова. Здесь, как и в Бенгалии, джунгли наступали на людей, культурные земли надолго забрасывались.

Голландские колонизаторы впервые появились на Яве в 1596 г. В 1602 г. в целях расширения колониальной экспансии на Востоке шесть нидерландских торговых компаний были слиты в крупную объединенную Ост-Индскую компанию с постоянным акционерным капиталом. Эта компания захватила в течение XVII — XVI11 вв. всю Яву, включая Матарам и Бантам, Молуккские острова (острова Пряностей), и создала ряд опорных пунктов и баз на других островах архипелага. Основой голландской колониальной системы на Яве была крепостническая эксплуатация крестьянства. Компания принуждала крестьян возделывать на лучших землях нужные колонизаторам экспортные культуры (кофе, тростниковый сахар, пряности) и доставлять урожай на склады компании. Голландская Ост-Индская компания могла продавать на Амстердамской бирже, куда съезжались купцы почти всех европейских стран, пряности Индонезии по баснословно высоким ценам. Вся Индонезия была превращена голландскими колонизаторами в поставщика товаров для монопольной торговли Ост-Индской компании с Европой и странами Востока.

Населению Индонезии эта политика принесла огромные бедствия. Своими агентами по ограблению индонезийских

крестьян голландцы сделали местных феодалов, которые выколачивали у крестьян в виде налога шедшие на экспорт продукты. Голландцы сохранили за феодалами судебные и административные функции. Всех тех, кто выступал против грабительской политики Ост-Индской компании, голландские колонизаторы беспощадно уничтожали. В дальнейшем голландская и английская Ост-Индские компании превратились в настоящие территориальные державы. Первая еще в начале XVII в. утвердилась в Индонезии, вторая после Семилетней войны 1756—1763 гг. овладела обширными землями в Индии.

Французская Ост-Индская компания выросла на почве феодально-абсолютистских порядков, что наложило свой отпечаток на ее характер и организацию. Целиком зависевшая в финансовом отношении от правительства, французская Ост-Индская компания была связана по рукам и ногам бюрократической опекой и мелечным контролем королевских чиновников. Не получая от государства для своих колониальных предприятий достаточной поддержки и испытывая постоянный недостаток в средствах, она была значительно слабее своих английских и голландских конкурентов.

Деятельность монопольных компаний ускоряла развитие капитализма в странах-метрополиях, но тем самым подрывались основы существования самих компаний. Процесс развития капиталистической — мануфактурной — промышленности и формирования промышленной буржуазии приходил в противоречие с монопольными правами Ост-Индских компаний, закрывавших постороннему купечеству непосредственный доступ на колониальные рынки. Широкие круги буржуазии, не связанные с этой монополией, все решительнее требовали ее отмены или ограничения. С другой стороны, методы первоначального накопления, практиковавшиеся Ост-Индскими компаниями в Индии и Индонезии, привели экономику этих стран в такое состояние, что поставили под угрозу самую возможность дальнейшей успешной эксплуатации их богатств. Жадность кучки богачей, заправлявших этими компаниями (общее число пайщиков английской Ост-Индской компании не превышало 2 тыс., голландской — 500 человек), привела монопольные компании на край банкротства. Когда после потери Францией ее владений в Индии в 1769 г. была ликвидирована французская Ост-Индская компания, то выяснилось, что ее убытки за 1725 — 1769 гг. равнялись 170 млн. франков.

Дефицит голландской Ост-Индской компании достиг в 1791 г. 96 млн. гульденов. Что касается английской Ост-Индской компании, то она долго скрывала свое плачевное финансовое положение, но в конце концов была вынуждена во второй половине XVIII в. также обратиться к правительству за займом для покрытия дефицита. К концу XVIII в. монопольные компании уже отживали свой век.

НАРОДЫ ИНДИИ И ИНДОНЕЗИИ В БОРЬБЕ ПРОТИВ ЕВРОПЕЙСКИХ КОЛОНИЗАТОРОВ

Английская Ост-Индская компания в течение почти ста лет (1757 — 1849) вела непрерывные войны за расширение своих колониальных владений в Индии, завершив в 1849 г. аннексией Пенджаба утверждение своего господства над всем Индостаном. Колонизаторы могли поддерживать свое господство только постоянным применением военной силы.

Наиболее серьезный отпор английские завоеватели получали со стороны южноиндийского государства Майсур и конфедерации маратхских княжеств. Против англичан в Индии неоднократно поднимались народные восстания. В XVIII в. самым крупным было восстание санияси в Бенгалии.

В Индонезии против голландцев также поднимались народные восстания. Крупное восстание в 1764 г. под руководством Трунджайя охватило Яву и Мадуру. Основную массу восставших составили крестьяне. Главной их целью было изгнание голландских колонизаторов из страны. Голландцам потребовались годы, чтобы задушить это восстание. Еще более крупное восстание произошло под предводительством бывшего раба Сурапатти в конце XVII и начале XVIII в. В этом восстании, как и в восстании Трунджайя, участвовали в основном крестьяне. Только к 1719 г. последние очаги восстания были ликвидированы.

В 1740 г. колониальные власти начали преследования китайских купцов и ремесленников, издавна селившихся на Яве. В ответ китайцы создали вооруженные отряды и совместно с коренным населением поднялись против голландцев и их союзников среди яванских феодалов. Сопротивление повстанцев было сломлено только после длительной и упорной борьбы. В 1750 г. началось новое крупное восстание, возглавленное родственником феодального властителя Мата-рама — Мангку-Негоро, который собрал под своим знаменем множество бойцов и добился значительных успехов. Это восстание окончилось лишь в 1757 г., когда Мангку-Негоро, удовлетворившись обещаниями и кое-какими уступками, пошел на соглашение с голландцами.

Феодальная раздробленность Индии и Индонезии, искусное разжигание колонизаторами вражды между соперничающими государствами; проведение ими политики «разделяй и властвуй», направленной на использование религиозной и национальной розни и классовых противоречий; склонность местных феодалов, нередко принимавших участие и даже игравших руководящую роль в народных выступлениях, к сговору с колонизаторами ради своих корыстных интересов; стихийный и разрозненный характер борьбы крестьян и ремесленников; наконец, огромное превосходство военной организации и вооружения англичан и голландцев — все это объясняет, почему колонизаторам удалось не только подавлять сопротивление народов Индии и Индонезии, но и все более расширять свои владения в этих странах. Как английской компании в Индии, так и голландской в Индонезии удалось создать крупные наемные армии, состоявшие главным образом из пауперизированных крестьян и деклассированных элементов коренного населения. Хотя в отдельных случаях солдаты этих армий поднимали бунты и даже переходили на сторону восставшего народа, но в целом они являлись военной опорой колониальной власти и орудием ее дальнейших территориальных захватов. В Индии число таких наемников, именовавшихся сипаями, в 3 — 4 раза превосходило контингенты европейских войск Ост-Индской компании.

ЕВРОПЕЙСКИЙ КАПИТАЛ В НЕЗАВИСИМЫХ СТРАНАХ ВОСТОКА

Колониальное проникновение европейцев на Восток оказывало возрастающее влияние и на судьбы тех азиатских стран, которые в XVII —XVIII вв. продолжали сохранять свою независимость. Крупную роль в первоначальном накоплении за счет народов Востока сыграло господство европейцев на морях, омывающих южное побережье азиатского материка. Установив свое преобладание на новооткрытом морском пути из Европы в Индию вокруг Африки и далее на Восток, создав на этих путях многочисленные базы для снабжения и стоянки своих кораблей, европейские колонизаторы фактически монополизировали прибыльную торговлю между Индией и Европой. Именно ко второй половине XVII в. относится окончательное торжество более быстрого, дешевого и безопасного пути вокруг Африки над старыми путями морской и караванной торговли, соединявшими Индию через Персидский залив и Иран с бассейном Черного и Средиземного морей или через Красное море и Египет с. бассейном Средиземного моря. Это нанесло сильный удар но многолюдным и богатым городам Азии и Африки, издавна связанным с посреднической торговлей между Западом и Востоком. Упадок таких городов, как Каир в Египте, Дамаск в Сирии, Измир в Турции, Тебриз в Иране, Кабул и Кандагар в Афганистане, Лахор в Индии, был непосредственно обусловлен этим изменением мировых торговых путей.

Европейские пришельцы захватили в свои руки важнейшие отрасли морской торговли между странами Южной и Юго-Восточной Азии, в значительной мере вытеснив индийских, китайских, яванских и арабских купцов из судоходства и морской торговли Индийского океана и Южных морей. Огромные прибыли от этой посреднической торговли доставались теперь европейцам, в первую очередь голландцам

и англичанам. Голландцы, кроме того, практиковали морские набеги на побережья Индии и Китая для захвата рабов.

Проникновение европейских колонизаторов в Японию, Китай, Корею и Вьетнам вызвало ограничительные мероприятия со стороны этих государств. Еще в 1636 г. правительство Токугава воспретило японцам покидать родину и строить корабли, пригодные для дальнего плавания. Было начато гонение на христианских миссионеров, служивших одним из орудий колониального проникновения европейцев. Проповедь христианства была запрещена. Иностранным купцам разрешалось торговать только на острове Дэсима. Эта торговля регулировалась многочисленными ограничениями и могла производиться исключительно через посредство чиновников Токугава. В 1638 г. было издано распоряжение о высылке всех иностранцев и о недоиус-ке их впредь в страну. Исключение было сделано для голландцев, чей флот оказал существенную помощь правительству Токугава в подавлении крестьянского восстания в Си-мабара в 1637 г. Голландской Ост-Индской компании разрешалось ежегодно присылать один корабль для торговли на остров Дэсиму.

На путь «закрытия» страны стали и маньчжурские правители Китая. В первых же столкновениях с европейскими колонизаторами Китай оказался не в состоянии отстоять свои многочисленные и процветавшие до этого колонии-поселения в странах Южных морей. Это обстоятельство, наряду с разрушительными последствиями маньчжурского завоевания, сыграло немаловажную роль в упадке многолюдных и богатых китайских портовых городов, которые раньше снабжали своими изделиями многие страны Юго-Восточной Азии. В период завоевания Китая и некоторое время после окончательного утверждения своего господства маньчжуры мирились с деятельностью европейских миссионеров, поскольку последние были им нужны в качестве астрономов, математиков, специалистов военного дела. Но с конца XVII в., опасаясь вмешательства миссионеров во внутренние дела страны, маньчжуры стали на путь серьезных ограничений их деятельности. Были закрыты христианские церкви, а миссионеры в большей своей части высланы из страны. В 1757 г. богдыхан объявил закрытыми все порты Китая для иностранной торговли, кроме Кантона; приезд иностранцев был строго ограничен. Но и в Кантоне европейцы могли торговать только с монопольным объединением крупнейших китайских купцов (так называемый кохонг). Однако даже для борьбы против растущего ввоза опиума из владений английской Ост-Индской компании эти мероприятия оказались несостоятельными. Произведенный принудительным трудом бенгальских крестьян опиум поступал на склады Ост-Индской компании и затем контрабандой перебрасывался в Китай. Продавая его, англичане выкачивали из Китая громадное количество серебра и ценных продуктов китайского экспорта.

Корея провела ряд ограничительных мероприятий против иностранцев и превратилась, подобно Китаю и Японии, в «закрытую» страну. Искусственная изоляция этих стран от внешнего мира на время преградила пути колониальному проникновению европейцев. Но это было достигнуто ценой насильственного сохранения замкнутости обширных стран древней и высокой культуры. Таким образом, закрытие Китая н Кореи в конечном счете не вооружало, а, наоборот, разоружало народы Дальнего Востока перед лицом усилившегося в XIX в. натиска европейской буржуазии.

Быстрее и шире, чем в страны Дальнего Востока, происходило колониальное проникновение европейцев в Османскую империю. Экономические связи многих областей Османской империи, в особенности Египта, Сир™, прибрежных районов Малой Азии и турецких владений на Балканском полуострове, с европейскими рынками существовали с давних времен. Растущая политическая заинтересованность некоторых европейских держав в использовании турецкого союзника в своих военных и дипломатических целях играла также немалую роль в усилении западно-европейского влияния в Османской империи. Наконец, феодальная раздробленность Турции и рост национально-освободительных движений угнетенных народов Османской империи создавали здесь благоприятные условия для быстрого усиления экономических позиций и политического Влияния европейских держав, уже в XVIII в. возник так называемый Восточный вопрос — проблема раздела «османского наследства» между европейскими державами.

Капитуляции, в XVI в. представлявшие собою льготы, добровольно жалуемые турецкими султанами подданным некоторых европейских государств, приобретают в XVIII в. характер вынужденных обязательств, облеченных в форму международных договоров, обеспечивающих привилегированное положение европейских купцов в Османской империи. Вся внешняя торговля этого обширного государства, раскинувшегося на трех материках, перешла фактически в руки европейцев, установивших тесные связи с пестрой по своему национальному составу компрадорской буржуазией, которая включала греков, армян, евреев, левантийцев, постепенно превращавшихся в агентов и маклеров европейских торговых фирм.

Усиливается и влияние европейских держав, особенно Франции и Англии, на внешнюю политику Османской империи. Значительных привилегий удалось добиться английской Ост-Индской компании в Иране. В этом отношении наиболее ярким примером могут служить льготы, полученные англичанами в 1763 г. согласно жалованной грамоте тогдашнего правителя Ирана — Керим-хана Зенда. Им предоставлялась экстерриториальность, право беспошлинного ввоза своих товаров, монополия на импорт сукон и ряд других привилегий. Но самым важным ограничением суверенитета Ирана было разрешение английской Ост-Индской компании сооружать в Бушире и некоторых других портах Персидского залива укрепленные фактории и содержать в них свои военные силы.

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ВЛАДЕНИЯ ПОРТУГАЛИИ И ИСПАНИИ

Значительные колониальные владения продолжали сохранять Испания и Португалия, сошедшие к этому времени на положение второстепенных держав, все больше теснимых более сильными европейскими государствами. Испанская колониальная империя охватывала большую часть Америки, включая част* Вест-Индии (Куба, восточная половина Сан-Доминго), почти всю Южную (кроме португальской Бразилии) и Центральную (кроме Москитного берега и Гондураса) Америку. В Северной Америке власть испанцев распространялась на Мексику, Флориду и Западную Луизиану. В Юго-Восточной Азии Испании принадлежали Филиппины. К концу XVIII в. в испанских владениях в Новом Свете насчитывалось около 12 — 13 млн. населения, в том числе 7 — 8 млн. индейцев, 500 — 600 тыс. рабов-негров, 1 — 1,5 млн. креолов (потомков натурализовавшихся в Америке испанских переселенцев) и 3—4 млн. метисов и мулатов.

Португалии принадлежала в Южной Америке огромная Бразилия. В Азии португальцы сохранили отдельные опорные пункты на Тихоокеанском и Индийском побережьях (Макао — в Китае, Гоа — в Индии), но лишились своих наиболее важных владений — Цейлона, Молуккских островов и порта Ормуза в Персидском заливе. В общем португальцы утратили свое былое господство в бассейне Индийского океана, составлявшее до конца XVI в. основу португальской монополии в морской торговле между Азией и Европой.

Основой колониальной системы в испанских и португальских владениях в Новом Свете были захват земли и крепостническая эксплуатация индейского населения, находившегося в полной зависимости от европейских светских и духовных феодалов. Точно так же действовали испанцы на Филиппинах, где огромные массивы земли сосредоточились у католических орденов и монастырей. В Мексике половина земли принадлежала католическому духовенству. В Мексике, как и на Филиппинах, местное население платило многочисленные налоги и выполняло ничем не ограниченные барщинные" повинности в пользу государства.

Огромную роль в жестокой эксплуатации рабочей силы местного населения играла добыча драгоцешгых металлов. За три века испанского господства (XVI —XVIII вв.) из Америки было вывезено золота и серебра на общую сумму 28 млрд. франков. Эти огромные сокровища были добыты путем безжалостной эксплуатации коренного индейского населения.

Внешняя торговля испанских колоний в Америке была крайне ограничена, поставлена под строгий контроль колониальных властей и осуществлялась на началах монополии привилегированными купеческими компаниями метрополии. При посредстве этих монопольных компаний производился вывоз местной продукции и снабжение колоний европейскими промышленными товарами. В интересах кучки монополистов, с одной стороны, запрещалась торговля колоний с другии европейскими государствами, а с другой — ограничивалось развитие местной промышленности и даже отдельных отраслей сельского хозяйства (например, виноградарства и табаководства в Южной Америке), что крайне тормозило рост производительных сил в испанских и португальских владениях. При слабости промышленности самой феодальноабсолютистской Испании по сравнению с передовыми стра-намй Европы вывоз промышленных изделий из метрополии в ее колонии в Новом Свете в XVIII в. сводился главным образом к перепродаже товаров английского, французского и голландского происхождения.

Одновременно огромное распространение получила контрабанда. При посредстве контрабанды, в XVIII в. нередко превышавшей размеры легальной торговли, Голландия и в особенности Англия все больше вытесняли Испанию и Португалию с рынков их собственных колоний в Америке. В начале XVIII в. из 7 млн. ф. ст. всего английского экспорта 3 млн. приходилось на шерстяные ткани, проданные в Испанию и ее колониальные владения. Контрабандная торговля англичан с испанскими колониями в Америке, захват и ограбление английскими корсарами испанских и португальских галеонов, возвращавшихся из Нового Света с грузом золота и серебра, и, наконец, приобретение Англией в 1713 г. по Утрехтскому миру выгодного контракта (асиенто) на ежегодную поставку в Латинскую Америку крупного контингента рабов-негров — все это сыграло важную роль в истории первоначального накопления в Англии, создав вместе с тем предпосылки к вытеснению Испании и Португалия из американских колоний.

ТРУД РАБОВ И РАБОТОРГОВЛЯ

В Новом Свете, испанских и португальских владениях широко применялся рабский труд, главным образом на серебряных рудниках и в плантационном хозяйстве. Поскольку местное индейское население упорно сопротивлялось обращению его в рабство, основной контингент рабов в Америке составляли насильственно захваченные в Африке негры. Особенно крупное значение приобрело плантационное хозяйство в Вест-Индии, где а.нгличане, голландцы и французы устроили свои рабовладельческие колонии на отнятых у испанцев Антильских островах (Сан-Доминго, Ямайка, Барбадос и др.). Здесь коренное индейское население было полностью истреблено и основным эксплуатируемым классом являлись рабы-негры. Число их в 8—10 раз превышало количество белых плантаторов и всего свободного населения. На Ямайке в 1775 г. из общего числа 210 тыс. жителей 192 тыс. составляли негры-рабы; на Сан-Доминго (французская часть) в 1783 г. на 68 тыс. свободных приходилось 452 тыс. рабов. В течение всего периода развития работорговли европейцами было продано в Америку около 8 млн. африканцев, причем в процессе охоты за неграми и во время перевозки их на рынки Нового Света погибло по крайней мере еще 40 млн.

Главные пункты торговли рабами находились на западном берегу африканского континента: район реки Гамбия, Садра-Леки, район дельты Нигера, который получил название Невольничьего рынка и с середины XVIII в. стал объектом упорной борьбы между англичанами, французами и португальцам.

Европейцы сами не предпринимали сложных и опасных экспедиций в глубь континента, а получали рабов у племенных вождей в прибрежных районах в обмен на порох, табак, спирт и другие товары. За 100 лет, с 1680 по 1780 г., из Африки на Антильские острова и и английские североамериканские колонии было вывезено около 2 млн. невольников. К концу

XV111 в. ежегодный ввоз составлял до 80 тыс. душ. Половина этой высокоприбыльной торговли живыми людьми приходилась на долю Англии. Ливерпуль, а затем Бристоль и Лондон богатели на работорговле. Если в 1630 г. к лит верпульскому порту было приписано 15 невольничьих кораблей, то к 1692 г. их уже насчитывалось 132. Работорговлей занимались и голландцы.

Захват африканцев и продажа их в рабство сделались прибыльным занятием и на восточном берегу Африки. Здесь главную роль в работорговле играли арабские купцы. Их

наиболее значительными торговыми центрами были Могадишо, Ламу, Малинди, Момбаса, Кильва, Офала. Отсюда рабы вывозились главным образом в страны Азии — в Аравию, Индию, Иран. Однако только в Новом Свете развилась система эксплуатации рабов-негров, являвшаяся даже более жестокой и интенсивной, чем при античном рабстве. По переписи 1783 г., в США на 2,9 млн. всего населения приходилось 400 тыс. рабов. Рабы-негры почти целиком сосредоточивались в южных штатах. Плантатор за несколько лет выжимал из раба все силы и доводил его до смерти. В этих условиях продолжение производства зависело не от естественного прироста рабов, а от постоянного и притом возрастающего привоза новых партий «черного товара» из Африки.

ИСТРЕБЛЕНИЕ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ В КОЛОНИЯХ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ

В переселенческих колониях, кудаиаправлялись не только представители эксплуататорских классов Европы, но и трудовой люд, стремившийся избавиться от нужды, развивались и притом относительно быстро и свободно капиталистические отношения. Этому развитию — прежде всего в Северной Америке, а позже и в Австралии — предшествовало «очищение» земли от местного населения, т. е. фактически его систематическое и беспощадное истребление. Индейцев спаивали алкоголем, индейские племена натравливались друг на друга; их использовали в качестве «союзников» в войнах между английскими и французскими колонизаторами за господство в Северной Америке; у индейцев силой отнимались их земли, и они все более оттеснялись дальше в глубь материка. Законодательные собрания колоний Новой Англии назначали высокую цену — от 50 до 100 ф. ст. за каждый доставленный скальп, в том числе за скальпы индейских женщин и детей.

В течение XVIII и XIX вв. индейское население было почти полностью истреблено. Если ко времени появления англичан в Северной Америке насчитывалось более 2 млн. индейцев, то к началу XX в. их оставалось не более 200 тыс.

НАРОДЫ АМЕРИКИ В БОРЬБЕ ПРОТИВ КОЛОНИАЛЬНОГО ГНЕТА

Борьба народов Нового Света против колониального гнета и эксплуатации выражалась в многочисленных восстаниях рабов и индейцев, в освободительной войне индейских племен Северной Америки против английских и французских захватчиков, в стремлении феодалов испанского происхождения (креолов) и нарождавшейся буржуазии отделиться от Испании и Португалии и создать в Южной Америке свои независимые государства. Все эти формы борьбы были различны по своему классовому содержанию, характеру, целям и задачам. Индейские племена Северной Америки, жившие в условиях общинно-родового строя, стремились отстоять свое независимое существование, свои пастбища и охотничьи угодья от европейских колонизаторов. Общинно-родовой строй воспитал в индейцах свободолюбие и высокие моральные качества, которые проявились в героической и длительной борьбе с англичанами, французами и с европейскими колонистами, осевшими на американском материке.

Крайне медленные темпы развития производительных сил, примитивность орудий труда и вооружения (лук и копье) , невозможность объединения за пределами племени и образования прочного союза племен — все это препятствовало успешной борьбе с колонизаторами. Создавшиеся в ходе борьбы союзы или федерации племен быстро распадались, как это произошло во время большого восстания индейцев во главе с Филиппом против колонистов Новой Англии в 1674 — 1676 гг. Талантливому вождю Филиппу удалось временно объединить ряд племен, выставивших до 10 тыс. воинов, нанести англичанам ряд чувствительных поражений и даже захватить город Мидлфилдс. Однако огромное военное превосходство колонистов и разногласия, начавшиеся среди племен, поддерживавших Филиппа, дали англичанам возможность в этом, как и в других подобных случаях, одержать победу над индейцами.

Иной характер носила борьба индейцев Южной Америки, превращенных в класс крепостного крестьянства и обрабатывавших земли феодалов и католического духовенства. Восстания индейского населения в ряде случаев, особенно в XVIII в., имели не только освободительный характер (против испанского господства), но и антифеодальную направленность. В 1780 — 1781 гг. повстанцы в Перу под руководством Тупака-Амару изгнали испанские власти и помещиков из значительной части страны, установили вместо испанской администрации власть своих выборных начальников и сделали попытку создать независимое индейское государство.

Беглые рабы в Бразилии в XVII в. основали республику (Палмарис), в течение десятилетий отстаивавшую в упорной борьбе свою независимость. Но эти разрозненные и стихийные выступления индейского крестьянства оказались неспособными противостоять совместным действиям испанских карательных войск и вооруженных отрядов землевладельцев- креолов .

Длительный и упорный характер приняла во второй половине XVIII в. борьба рабов против рабовладельцев-план-таторов в Вест-Индии. Все более учащавшиеся восстания рабов, массовое бегство их с плантаций, действия вооруженных партизанских отрядов, создававших свои более или менее устойчивые базы в малодоступных горных и лесных районах архипелага, куда не могли проникнуть карательные отряды, — таковы были главные формы этой борьбы, а ее основные тенденции заключались в ликвидации рабовладения, превращении земельной собственности плантаторов в свободную крестьянскую собственность бывших рабов, в образовании самостоятельных негритянских республик на островах Вест-Индии. Восстания индейцев и рабов-негров подрывали устои господства Испании и Португалии в Новом Свете, а неполноправное положение, в которое были поставлены, несмотря на свое европейское происхождение, феод алы-креолы, растущие экономические связи южноамериканских стран с Англией и препятствия, которые чинили этому колониальные власти, чья стеснительная регламентация распространялась буквально на все стороны экономической деятельности, вызвали появление креольской оппозиции. В дальнейшем эта оппозиция успешно возглавила национально-освободительное движение в Южной Америке.

ТОРГОВЫЕ ВОЙНЫ

Торговые войны XVII и XVIII вв. велись европейскими государствами за колониальное и торговое преобладание. Эти войны сопровождались грабительскими нападениями на чужие колониальные владения, развитием пиратства. Торговые войны охватили весь мир. Они велись не только в Европе, но и в лесах Канады, на Антильских островах, на побережье Африки и в Индии. Они способствовали вовлечению новых заокеанских стран и народов в сферу европейских колониальных захватов. Упорство и ожесточение, с которым велись торговые войны, объясняются, с одной стороны, стремлением каждой из соперничавших европейских держав монополизировать в своих руках ограбление стран Азии, Америки и Африки, с другой — тем исключительным значением, которое в мануфактурный период капитализма приобретали внешние, в первую очередь монополизированные колониальные рынки, обычно закрытые для иностранной конкуренции.

Причины исключительной выгодности торговли с колониальными странами заключались не только в ее колониальном характере. Для колоний эта торговля была всегда неэквивалентной, причем по мере технического прогресса европейской промышленности и растущего применения машин эта неэквивалентность неуклонно увеличивалась. Кроме того, колонизаторы зачастую приобретали продукты колониальных стран даром, путем прямого насилия и грабежа. У индейцев Северной Америки они в обмен на спиртные напитки получали драгоценные меха, а в Африке — слоновую кость и рабов. В странах Дальнего Востока цена золота была значительно ниже по отношению к серебру, чем в Европе, и вывоз золота из Китая, Японии и стран Южных морей приносил добавочные прибыли европейским купцам.

В этой борьбе европейских государств, собственно, и решался вопрос, какое из них завоюет торговую, морскую и колониальную гегемонию и тем самым обеспечит наиболее благоприятные условия для развития собственной промышленности. С морским и колониальным преобладанием Испании и Португалии голландцы и англичане покончили еще в конце

XVI - начале XVII вв.

В качестве образцового капиталистического государства этого времени Голландия в области торговли и мореплавания, а также по числу и важности своих колониальных приобретений превосходила любое другое европейское государство. Голландская Ост-Индская компания стала монопольным поставщиком пряностей для Европы. Голландцы утвердились в Индонезии и на Цейлоне, они основали свои «переселенческие» колонии на мысе Доброй Надежды и на побережье Северной Америки. Голландцам удалось временно вытеснить португальцев из значительной части Бразилии, но в дальнейшем им пришлось очистить эту территорию. Зато они прочно овладели Суринамом на восточном побережье Южной Америки и островом Кюрасао в Вест-Индии.

Буржуазная революция 40-х годов XVII в. вывела Англию на широкую арену борьбы за торговую, морскую и колониальную гегемонию. В этой борьбе Англия прежде всего столкнулась с Голландией. В трех кропопролитных морских войнах второй половины XVII в. (165 —1654 гг., 1665 — 1667 гг., 1672 — 1674 гг.) голландское колониальное преобладание было сломлено. В последней из этих войн маленькой Голландии пришлось одновременно сражаться с английским флотом на море и с лучшей в Европе французской армией Людовика IV на суше. Из великой торговой и морской державы XVII в., мирового фрахтовщика и банкира Голландия превратилась к началу XVIII в. во второстепенное государство, хотя она благодаря длительным торговым войнам между Англией и Францией и сохранила почти полностью свои колониальные владения (кроме североамериканских).

Англо-французские войны, начавшиеся еще в конце

XVII в., продолжались с нарастающей силой в XVIII в. вплоть до Французской буржуазной революции. Колониальные интересы Англии и Франции сталкивались во всем мире: в Вест-Индии, где англичанам принадлежала Ямайка, Барбадос и ряд других островов, а французам — западная часть Сан-Доминго, Мартиника и Гваделупа; в Северной Америке, где в английских руках было восточное побережье Атлантического океана до Аллеганских гор, а Канада и Луизиана были колониями королевской Франции; в Индии, где английскими опорными пунктами были Мадрас, Бомбей и Калькутта, а французы располагали такими укрепленными базами на Коромандельском побережье и в Бенгалии, как Пондишери и Чандернагор.

Не меньшие противоречия возникли между Англией и Францией на Леванте, где развивалось их соперничество за торговое и политическое влияние. Наконец, как англичане, так и французы принимали самое деятельное участие в работорговле, стремясь монополизировать это прибыльное дело в своих руках.

В торговых войнах с Францией Англия обладала рядом преимуществ. Главнейшим из них было то, что Англия уже совершила свою буржуазную революцию, а Франция только шла к ней. Отсталость социально-экономического и политического строя Франции, засилье дворян, произвол чиновников, деспотизм королевской власти, бесправное положение буржуазии были основными причинами конечного поражения феодально-абсолютистской Франции в ее соперничестве с буржуазной Англией. Одновременная война на море (против Англии) и на суше (против континентальных государств, блокировавшихся с Англией) истощила силы Франции и ускорила приближение кризиса феодально-абсолютистской монархии. Что же касается англичан, то, пользуясь преимуществом своего островного положения, они по существу ограничивались ведением морской и колониальной войны. Участвуя в войнах на европейском континенте, Англия использовала попеременно то Австрию, то Пруссию в качестве своих союзников, которых она снабжала деньгами и оружием. Основная задача, которую ставила себе при этом Англия, заключалась в том, чтобы, во-первых, не допустить захвата Голландии сильной континентальной державой и, во-вторых, используя систему своих европейских союзов, нанести удар Франции, претендовавшей на гегемонию в Европе, а если удастся, то и захватить все или масть французских заокеанских владений.

В войне за Испанское наследство (1701 —1713) Англия не допустила соединения испанских и французских колоний под фактическим верховенством Франции. Тогда же Англия овладела Гибралтаром и некоторыми территориями в Северной Америке (Акадия) В войне за Австрийское наследство (1740—1748) mi та, ни другая сторона не одержала решающего успеха. В Индии французы овладели Мадрасом и на короткий срок распространили свое влияние на значительную часть Декана, но по мирному договору 1748 г. они не смогли удержать Мадрас Его пришлось вернуть англичанам в обмен на крепость Луисбург, захваченную последними в Канаде.

Мир 1748 г. положил конец военным действиям только в Европе. В северо-американских колониях и в Индии война фактически продолжалась. Война за Австрийское наследство окончательно подорвала морское могущество Франции К концу этой войны большинство французских фрегатов и линейных кораблей покоилось на морском дне. После заключения мира Франция располагала всего 67 линейными кораблями против 140 английских. Семилетняя война закончилась разгромом Франции на море и в колониях. В Северной Америке Франция навсегда потеряла Канаду, в Вест-Индии она лишилась нескольких островов. Все, что потеряла побежденная феодально-абсолютистская Франция, приобрела капиталистическая Англия. Она стала господствующей силой в Индии, а после завоевания Канады — и в Северной Америке, и на долгий срок завоевала положение самой сильной морской державы

СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1. НАЧАЛО РАСПАДА ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ. БАЛКАНСКИЕ И АРАБСКИЕ НАРОДЫ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII И В XVIII В......5

Расцвет могущества Турции в XVI — XVII вв. — 5. Сулейман II — 7. Внутренняя политика. Янычары — 7. Военно-ленное землевладение — 9. Внешняя политика — 11. Начало упадка Турции — 12. Турция и Москва — 13. Борьба с Венецией — 13. Ухудшение экономического положения Турции — 14. Внешняя политика Турции в XVII в. — 15. Русско-турецкие отношения в

XVII в. — 16. Политика Турции по отношению к Австрии, Польше н Венеции в XVII в. — 18.1. Упадок турецкого государства — 19. Снижение военной мощи. Поражение под Веной — 23. Восстание Патрона-Халила — 27. Усиление влияния западных держав на Турцию. Восточный вопрос — 31.2. Столкновение геополитических интересов. Русско-турецкие войны — 35. Русско-турецкая война 1763—1774 гг. — 46. Русско-турецкая война 1787 — 1791 гт. — 52. 3.Хозяйственный и политический кризис Османской империи в конце XVIII в. — 60. Упадок культуры — 67. Турецкая литература — 69. 4. Балканские народы под властью Турции — 74. Освободительная борьба балканских народов против турецкого ига — 77. Начало национального возрождения балканских народов — 83. Литература Молдавии и Валахии — 85. Болгарская литература — 89. Сербская литература — 92. Греческая литература — 95.5. Арабские страны под турецким господством — 98. Египет — 98. Сирия и Ливан — 101. Ирак — 104. Аравия — 106. Арабская культура в XVII —

XVIII вв. — 109. Литература Египта, Сирии и Ирака — 110.

Глава 2. ИРАН ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII

И В XVIII В.................................................119

Экономическое положение — 119. Упадок государства — 124. Иран под властью афганских завоевателей — 127. Надир-шах — 128. Завоевательные походы Надира — 129. Аграрная политика Надир-шаха — 131. Народные восстания — 132. Народно-освободительные движения народов Кавказа и Средней Азии — 134. Распад державы Надир-шаха — 144. Иран к концу XVIII в. — 148. Культура — 151. Персидская литература — 152.

Хозяйство — 157. Политические изменения в Средней Азин — 159. Бухара и Хива. Кокандское ханство — 160. Хнва — 163. Фергана — 169. Культурная жизнь народов Средней Азии в XVIII в. — 173. Образование — 174. Искусство — 176. Казахские ханства в XVI — XVII вв. — 178. Казахские ханства в конце

XVII — начале XVIII в. Жеты-Жаргы — 182. Верования н религия — 187. Архитектура п декоративная роспись — 189. Связи казахских ханств с Россией — 192. Внешнеполитическое положение казахских ханств в XVIII в. — 200. Освободительная борьба казахского народа против джунгарского нашествия — 203. Начало присоединения Казахстана к России — 206. Принятое российского подданства Младшим жузом — 208. Принятие российского подданства Средним жузом — 211. Социально-экономическое развитие Казахстана во второй половине

XVIII в. — 215. Строительство укрепленных линии и городов —* 217. Рост земледелия и ремесла — 221. Внешнеполитическое положение Казахстана — 223., Литература Средней Азии и Казахстана — 228. Таджикская литература — 230. Узбекская литература — 233. Туркменская литература — 234. Казахская литература — 237.

Глава 4. РАСПАД ИМПЕРИИ ВЕЛИКОГО МОГОЛА И ЗАВОЕВАНИЕ ИНДИИ АНГЛИЧАНАМИ ...240

Экономика державы Моголов — 240. Земледелие н ремесло — 241. Новые явления в экономике — 242. Разложение деревенской общины — 244. Аграрная политика — 246. Ослабление державы Моголов — 248. Распад Могольской империи — 249. Европейские торговые компании в Индии — 254. Русско-нн-дииские отношения — 258. Правление Аурангзеба — 260. Ремесло и торговля — 261. Религиозная политика — 262. Народное движение маратхов — 263. Народные восстания во второй половине XVII в. — 266. Завоевание Биджалура и Голконды — 268. Развитие феодализма у маратхов — 268 Сикхи — 270. Образование государства сикхов — 280. Объединение страны — 286. Выступления против власти Моголов. Сикхи и джаты — 289. Восстание маратхов — 291 Шиваджи — 292. Возвышение маратхов — 293. Завоевание Индии англичанами — 295. Анг-ло-французская борьба за Индию — 300. Завоевание Бенгалии английской Ост-Индской компанией — 303. Разграбление Бенгалии — 307. Ограбление вассальных княжеств — 310. Восстания против английских колонизаторов в Бенгалии — 311. «Двойственное управление» — 313. Парламентский акт 1774 г. Уор-

рен Гастингс — 314. Бойца Ост-Индской компании* с маратха-мн и Мансуром — 316. Парламентский акт 1784 г. — 317. Индийская культура — 318. Индийская литература — 318.

Глава 5. КИТАЙ ПОД ВЛАСТЬЮ МАНЬЧЖУРСКОЙ ДИНАСТИИ.......................................325

1. Борьба китайского народа против маньчжурских завоевателей — 325. Война в Центральном н Южном Китае — 327. Борьба в юго-восточных и южных провинциях — 330. Подъем освободительной борьбы в конце 40-х — начале 50-х годов

XVII в. — 333. Окончательное покорение Китая маньчжурами — 336. 2. Экономическое положение Китая в конце XVII и в

XVIII в. — 339. Аграрный строй — 339. Города — 343.3. Государственный строй и внешняя политика империи Цин — 346. Центральное и местное управленце — 346. Сословный строй — 347. Государственный аппарат Цинской импершш — 349. Политика Цннов в области идеологии — 364. Внешняя политика — 371. Войны династии Цин — 376.4. Китайский народ в борьбе против маньчжурского владычества — 377. Антиманьчжурское движение в Китае под руководством тайных обществ — 378. Народные восстания в XVIII в. — 388. 5. Культура — 390. Философия — 392. Филология — 393. Историография — 394. Художественная литература — 395.

Глава 6. НАРОДЫ АВСТРАЛИИ И ОКЕАНИИ К НАЧАЛУ ЕВРОПЕЙСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ ..402

1. Народы Австралии — 403. Хозяйство австралийцев — 403. Общественный строй — 404. Верования и духовная культура — 405. Тасманийцы — 406. 2. Народы Океании — 406. Техника и хозяйство жителей Океании — 406. Меланезийцы — 407. Полинезийцы — 409. Заселение Полинезии — 409. Микронезийцы — 415. Таити, Туамоту, Гамбье и Маркизские острова. Экономическое и культурное развитие. — 416. Архипелаг Таити — 433. Маркизские острова, Туамоту, Гамбье. — 433. 3. Начало европейской экспансии в Океании — 436. Первые европейцы на Таити — 438. Начало британской колонизации — 447. Проникновение европейского бизнеса — 457. Новая Гвинея — 457. Укрепление Голландии — 457. Англичанне на Новой Гвинее — 459. Дятельность Миклухо-Маклая — 460. Природные богатства — 460. Колонизаторы — 462. Миссионеры — 463. 4. Первые европейские завоеватели на Филиппинах — 464. Путешествие Магеллана — 467. Экспедиция Легаспи — 469. Борьба за власть над Филиппинами — 470. Борьба Филиппинского народа — 471.

Глава 7. КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ К КОНЦУ XVIII В. КОЛОНИАЛЬНЫЙ РЕЖИМ УПРАВЛЕНИЯ В ОКЕАНИИ...................................................478

Система эксплуатации — 481. Влияние европейской колонизации на жизнь коренного населения — 484. Изменения в быту — 485. Последствия колониальной политики европейцев для стран Востока — 489. Народы Индии и Индонезии в борьбе против европейских колонизаторов — 492. Европейский капитал в независимых странах Востока — 494. Колониальные владения Португалии и Испании — 498. Труд рабов и работорговля — 500. Истребление коренного населения в колониях Северной Америки — 502. Народы Америки в борьбе против колониального гнета — 502. Торговые войны — 504.