Всемирная история. Том 6 Римский период

Но, как мы уже говорили выше, сами христиане не относились пассивно к нападкам. Уже в третьем веке появилось большое количество защитников новой веры, которые выступали не только с опровержением фантастических слухов жизни христианских общин, не только опровергали рационалистические аргументы против своей веры, но и сами выступали с резкой критикой античной культуры. Они издевались над греко-римскими мифами и часто использовали при этом их критику античными мыслителями. Так Арнобий, живший в конце III — начале IV веков осуждал безнравственность языческих богов, высмеивал поклонение статуям. Еще до него Афиногор утверждал, что статуи не являются богами, а всего лишь совокупностью «земли, камня и тонкого искусства».

Так же резко критиковали христиане поведение язычников, в которых они видели людей развращенных, пристрастившихся к грубым и кровавым зрелищам — гладиаторским боям, травле зверей и т. п. Карфагенский епископ Киприан, живший в III веке, негодовал от того, что люди, наблюдая бесчеловечные представления, не смущаются тем, что их жажда развлечений является главной причиной кровопролития и убийств. Он утверждал, что из-за несправедливости судопроизводства погибают невинные, потому что «свидетели боятся, а судьи покупаются».

Подобным нравам противостояла христианская этика, несмотря на то, что она являлась максималистской, трудноисполнимой в реальной жизни, но, тем не менее, привлекала своей непримиримостью к аморальности и цинизму.

Подобные, активные выступления христиан против язычества, а также все большее распространение нового учения среди населения, в том числе и среди привилегированных слоев, требовали со стороны противников христианства более аргументированной критики. Возможно наиболее крупным и эрудированным критиком христиан стал философ-неоплатоник Порфирий, бывший учеником и биографом основателя неоплатонизма Плотина.

От него осталось немало материалов для его биографии — послание к жене Марцелле в «Жизнеописании Плотина» и др. Кроме этого, подробные сведения о нем сообщает лексикограф Свида, софист Евнапий. Но тем не менее в биографии Порфирия есть много легендарного, потому что христиане старались его очернить в то время как Евнапий, со свойственной тому времени пустой риторикой, сильно разукрасил в ущерб исторической истине образ Порфирия. Для примера сообщим, что к христианским легендам относится сообщение историка церкви Сократа, будто Порфирий был христианином, но, избитый однажды христианами, воспылал к ним ненавистью и из мести выступил с книгой против христианства.

Порфирий был сирийцем, родом из Тира, поэтому часто его называли «тирийцем». Его сирийское имя — Малх (Царь), которое переделал Плотин в греческое Порфирий. Родился он в 232–233 г., а умер около 304 г. Порфирий получил хорошее образование, после чего долго слушал лекции знаменитого филолога Кассия Лонгина, от которого он перенял склонность и способность к литературной критике и экзегетике. В 262 году он переехал в Рим и примкнул к школе Плотина и вместе с тем, пытался внести новое в систему своего учителя, увязывая ее с формальной аристотелевской логикой.

Порфирий писал очень много. Наиболее значительными его произведениями считаются «Жизнеописание Плотина» и введение к изданным Плотином «Эннеадам», а от его «Истории философии» сохранилась лишь глава «Жизнь Пифагора».

Неоплатоновская философия была философией упадка. С утратой политической независимости провинции Римской империи утратили собственный язык и культуру. Право римского гражданства, широко раздаваемое варварам, утратило свою ценность, оно отныне означало лишь уравнивание в бесправии.

В результате этого в обществе проявилась полная деморализация. Отсюда возник расцвет мистики, магии, стремление оправдать зло, для борьбы с которым не хватало ни сил, ни желания, романтические мечты о потустороннем мире.

Подобные религиозно-философские идеи нашли свое завершение в книге «Эннеады» Плотина. Порфирий пошел дальше своего учителя — он пытался найти формы приложения неоплатоновской философии на практике. Поэтому центром его внимания была мораль, нормы поведения, а осуществить в жизни идеи Плотина он пытался путем пропаганды магии (он ее называл теургией), мантики и аллегорическим толкованием эллинской мифологии и религии.

В сущности, христианство шло по тому же пути. Учение неоплатоников о Логосе заняло центральное место в христианском богословии; разработанная ими демонология вполне подходила к христианской догматике.

Но если неоплатоники пытались сохранить старую религию, утратившую свою социально-экономическую базу, то христианские богословы и апологеты III–IV вв. были идеологами новой, идущей к власти знати, которая не помнила своего родства. Поэтому христиане и неоплатоники говорили вроде одно и то же, но как будто на разных языках.