Всемирная история: в 6 томах. Том 2: Средневековые цивилизации Запада и Востока

Наконец, каково отношение Возрождения к Средним векам и Новому времени: включать ли его полностью в рамки этих эпох, противопоставлять им или считать самостоятельным периодом — на этот счет историки разных школ придерживались иногда противоположных мнений. Видимо, зыбкость суждений об эпохе Возрождения связана с тем, что ее предмет принадлежит к субъективной, изменчивой и, как правило, неосязаемой сфере художественного и гуманитарного творчества. Как бы то ни было, бесспорно, что XIV–XV вв. (и почти весь XVI) в Западной Европе проходят под знаком Ренессанса и так или иначе отмечены его влиянием.

Ренессанс, разумеется, достаточно условное историческое понятие, за которым стоит преимущественно духовная реальность — мир вкусов, предпочтений, стилей, убеждений, традиций и приемов. Они воплотились в конкретных художественных и публицистических произведениях, в постройках, наверное, также в событиях и поступках людей той эпохи. Но даже в сравнении с такими общими и дискуссионными понятиями, как «феодальный» и «капиталистический», за которыми стоят представления о более или менее определенных принципах построения хозяйственных и властных отношений, понятие «ренессансности» как узкокультурное проигрывает с точки зрения его объективной обоснованности.

Сам феномен Возрождения мы связываем в первую очередь с резко усилившейся к середине XIV в. модой на греко-римскую древность (но верно и то, что целиком она никогда не угасала, а с начала XIII в. постепенно нарастала). При этом происходит некоторая переориентация с «прикладных» дисциплин на филологию и изобразительное искусство.

«Чем, думаешь, заняты правоведы, чем — врачи? Юстиниана и Эскулапа они уж знать не знают, воплей клиентов и больных не слышат: оглохли, ошеломленные громкими именами Гомера и Вергилия, и под шум аонийского источника бродят по рощам киррейских долин… Плотники, суконщики, земледельцы, забросив плуги и прочие орудия своих искусств, бредят музами и Аполлоном».

Ф. Петрарка. Из Писем о делах повседневных / Пер. В. Бибихина.

Фактически был выдвинут тезис о восстановлении античного образа жизни как более привлекательного и «правильного» по сравнению с сегодняшним и вчерашним. Речь шла не просто о подражании неким утраченным и вновь обретенным традициям или образцам — античная культура была осмыслена как самостоятельная, особая, другая, противостоящая иным эпохам — отсюда впоследствии и развилось представление о «Среднем веке» — периоде забвения и упадка, а также о современности (modernitas), с которой стала связываться не только идея возврата и восстановления, но и понимание ее самоценности и своеобразия. Именно тогда начался (или получил решающий толчок) грандиозный процесс перемены знака в европейском и затем, под его натиском, в общечеловеческом самосознании — прощание с ценностью старины, подражания, данности и завершенности мира, и старт погони за новым.

Этот процесс начался не с каких-то технических изобретений и открытий, даже не с открытия новых земель (скорее оно было следствием перемены установок) и не с увеличения прибавочного продукта, часть которого, поступая на рынок, содействовала развитию денежного оборота, торговли и банковского дела, купеческого самосознания и предприимчивости индивида, а там, как предполагается, и осознанию его самоценности. Наверное, все эти вещи взаимосвязаны и должны рассматриваться в данном контексте; трудно сегодня утверждать и то, что с эпохой Возрождения наступил новый этап самореализации мирового духа или что идеи ее гениев, которыми она была так богата, составили дух времени и повернули человечество на новый путь. Важно лишь сказать, что расщепление культурного сознания (так можно охарактеризовать ощущение гуманистами своей принадлежности одновременно к двум разным культурным эпохам), каковы бы ни были его конечные и глубоко скрытые причины, имело очень далеко идущие последствия.

Этот до конца не сразу понятый порыв вести диалог с прошлым — диалог, по сути, с иных позиций, это отрицание определенных культурных установок ради других (сначала ради подражания) сломали, говоря банальным языком, лед традиции, развязали умственные путы, извлекли на свет идеал «свободы», которому суждено было сыграть важнейшую роль в дальнейшей истории, хотя за протекшие века этот идеал несколько потускнел и породил много новых вопросов.