Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

На самом деле привычное разделение мира на Запад и Восток, характерное для XIX и XX вв., не было столь очевидной данностью для европейцев XVIII столетия. Судя, например, по фреске Дж. Б. Тьеполо «Аполлон и континенты», украшающей епископскую резиденцию в Вюрцбурге, их воображению представлялись скорее четыре части света или четыре континента — Европа, Азия, Африка, Америка. На этой фреске, созданной в 1752–1753 гг., Европа восседает, как ей и подобает, на троне, опирающемся на быка, в окружении символов литературы и искусства, эмблем христианства и воинской славы. Азию символизирует женщина в тюрбане, утонувшая в складках широких одежд; она сидит на слоне, ее окружают мудрецы, воины и рабы. Африка предстает пышногрудой чернокожей красавицей, расположившейся на лежащем верблюде в окружении слуг, торговцев, диковинных животных и птиц. Америка изображена роскошной индианкой в головном уборе из перьев, сидящей верхом на аллигаторе. У нее за спиной — лук; у ее ног — коленопреклоненный бородач, поддерживающий огромный рог изобилия — символ природных богатств.

В Европе XVIII в. аллегории четырех континентов встречались повсюду — в скульптурных ансамблях площадей, садов и парков, на живописных полотнах, гравюрах, географических и игральных картах, в фарфоровых статуэтках, украшениях салонных часов, среди прочих элементов интерьера и архитектурного декора в стиле барокко или рококо и даже в театральных дивертисментах. Разумеется, все они соответствовали определенным иконографическим нормам, которые позволяли немедленно распознать континенты и имели свою традицию, восходившую к эпохе Великих географических открытий. О ней напоминали современникам и версальские росписи Ш. Лебрена и Ш. де Ла Фосса, и глобусы В. Коронелли, и, конечно же, грандиозные римские памятники, символизировавшие вселенский триумф христианства (католической Реформы), — плафон иезуитской церкви Сант-Игнацио, расписанный А. Поццо, или фонтан «Четырех рек», воздвигнутый Дж. Л. Бернини на площади Навона.

Эти образы отражали сформировавшийся к тому времени у европейцев взгляд на мир, и взгляд этот был определенно европоцентристским. Америка и Африка олицетворяли в глазах наших предков дикость и могли похвастаться в лучшем случае своей экзотической красой и естественными ресурсами; за Азией признавалась некоторая сила и мудрость, но и она не могла равняться с великолепной царственной Европой. Имела ли подобная картина мира хоть какие-то реальные основания или же была лишь негативной умозрительной конструкцией, служившей идеологическим обоснованием колониальной экспансии?

Некоторые ученые склоняются сегодня к последнему мнению, хотя и признают, что вынуждены оперировать весьма приблизительными и фрагментарными статистическими данными, опираясь при этом на далеко не бесспорные методики их реконструкции. Так, английский политолог Дж. Хобсон, ссылаясь на выкладки швейцарского историка экономики П. Бэрока, утверждает, что в 1750 г. совокупный ВВП стран Востока составлял 220 % от совокупного ВВП стран Запада, в 1830 г. — 124 % и что Западу удалось «догнать» Восток по этому показателю только к 1870 г. Правда, категорию «Запад» упомянутые авторы толкуют весьма расширительно и включают в него Европу, обе Америки, Россию и Японию. Несколько иная картина складывается при попытке определить ВВП на душу населения, но даже и в этом случае П. Бэрок настаивает, что к 1750 г. по этому показателю страны Востока и Западной Европы мало чем отличались друг от друга. На основании этих и других подобных данных Дж. Хобсон и его единомышленники готовы сделать вывод, что традиционное представление об отсталости стран нынешнего «третьего мира» связано не столько с историческими реалиями, сколько с колониальным мышлением.