Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

Первое время события Французской революции (подробнее о них будет сказано ниже, в соответствующей главе) не воспринимались правительствами других европейских держав как угроза существовавшему порядку международных отношений. Ее значение видели лишь в том, что ослабленная внутренними неурядицами страна надолго выбыла из числа ведущих участников европейской политики. Русский посол во Франции И.М. Симолин писал в ноябре 1789 г. из Парижа: «Возможно, что в течение нескольких лет Франция не будет иметь никакого значения в политическом равновесии Европы». Торжественная декларация Учредительного собрания от 22 мая 1790 г. о том, что «французская нация отказывается от ведения каких-либо завоевательных войн и не станет обращать свои вооруженные силы против свободы какого-либо народа», тоже на первый взгляд свидетельствовала о готовности Франции отрешиться от великодержавных амбиций.

Однако развитие событий показало, что подобная позиция означала не уход революционной Франции из большой международной игры, а лишь желание вести такую игру по собственным правилам. Отменив сеньориальные права имперских князей в Эльзасе, гарантированные Вестфальским (1648) и Рисвикским (1697) мирными договорами, Учредительное собрание заявило, что не считает себя связанным действующими международными конвенциями. Их Ф.А. Мерлен (из Дуэ) в докладе от 28 октября 1790 г. определил как «плоды заблуждений королей и ухищрений их министров». Взамен конвенционального международного права предлагалось руководствоваться принципом «суверенитета народов», в соответствии с которым утверждалось, что Эльзас находится в составе Франции не в силу каких-либо межгосударственных договоров, а потому что такова «воля его народа». В силу того же принципа — «идя навстречу желанию народа» Авиньона и Конта-Венессен — Собрание 14 сентября 1791 г. приняло решение об аннексии этих территорий, принадлежавших римскому папе.

Правда, порывая в теории с существующим международным правом, Учредительное собрание на практике стремилось, по возможности, смягчить этот разрыв, дабы не вызвать для Франции немедленных внешнеполитических осложнений. Имперским князьям за отмену их прав в Эльзасе была назначена компенсация, а решение о присоединении Авиньона принималось поэтапно в течение года. Однако подобные шаги, шедшие вразрез с принятым порядком международных отношений, воспринимались другими европейскими державами не менее негативно, чем имевшие место во Франции акты насилия по отношению к королю и его семье, ограничение власти монарха, а также революционная пропаганда французов, направленная на другие страны.

Вместе с тем ведущие государства Старого Света стремились прежде всего к обеспечению собственных интересов, слишком различавшихся между собой для того, чтобы этим странам удалось договориться о согласованных действиях против революционной Франции. Россия была поглощена войнами с Турцией (1787–1791) и Швецией (1788–1790), затем — польскими делами, и Екатерина II, на словах поддерживая противников Революции, на деле уклонялась от какого бы то ни было участия в военных акциях против нее. Великобритания получала от вызванного революционными событиями расстройства дел во Франции больше преимуществ, чем от любой выигранной войны: не прилагая никаких дополнительных усилий, англичане избавлялись от конкуренции со стороны своего наиболее сильного соперника по заморской торговле и колониальной экспансии. В отличие от России и Великобритании, Австрия и Пруссия в силу своего геополитического положения болезненно реагировали на происходящее во Франции: все-таки в Эльзасе нарушались права немецких князей, а французская королева приходилась сестрой императору. Однако поначалу и тут единственным реальным шагом, о котором смогли договориться между собой эти государства, стало принятие 27 августа 1791 г. Пильницкой декларации, где в довольно гипотетической манере объявлялось о возможности их совместной военной акции в защиту монархического правления во Франции, ежели на сей счет будет достигнуто единство мнений всех европейских держав. Поскольку такое всеобщее согласие на тот момент представлялось утопией, действующие европейские политики этой декларации серьезного значения не придали.

Осенью 1791 г. во Франции было избрано Законодательное собрание, где вскоре доминирующее влияние приобрели жирондисты — политическая группировка, видевшая во внешней войне путь к углублению революции внутри страны. Зимой 1791–1792 гг. они развернули широкую пропагандистскую кампанию в пользу войны против «тиранов мира». Все громче звучавшая из Парижа воинственная риторика побудила Австрию и Пруссию к дальнейшему сближению: 7 февраля 1792 г. они заключили оборонительный договор.