Всемирная история в анекдотах

В дверь постучали. Советский простой человек думал, что стучат у него во сне, но во сне за дверью никого не было. Он отошел от двери и зашагал с песней по жизни, закаляясь в битвах и труде…

В дверь опять постучали, и он понял, что стучат не во сне. Он встал, накинул пиджак и пошел открывать по-настоящему.

В квартиру вошел тоже простой советский человек, но в военной форме и с ордером на арест, в сопровождении еще нескольких, таких же простых и таких же советских. Простого советского человека увели, затем увезли и посадили в камеру. Из камеры его водили на допрос, причем непременно ночью, поэтому он сначала думал, что все это с ним происходит во сне. Но от того, что с ним происходило, можно было либо проснуться, либо навеки уснуть, и он понял, что все это происходит в действительности.

Когда советский простой человек признался во всем, что от него требовали, его вывели на этап, и он прошел этап за этапом все этапы большого пути, о которых поется в песне.

За колючей проволокой оказалось много простых советских людей, и конвоировали их тоже простые советские люди. И когда те, которые были на вышках с пулеметами, смотрели вниз, им казалось, что из партийного гимна сюда согнали всех проклятьем заклейменных, весь мир голодных и рабов.

Через двадцать лет простого советского человека реабилитировали, сказав, что напрасно его в ту ночь разбудили, пусть бы он дальше спал и видел во сне, как он проходит как хозяин необъятной родины своей. А еще через тридцать лет государство признало свои ошибки и объявило, что нужно было жить по-другому. Но советский простой человек уже не мог жить по-другому, он вообще никак не мог жить, потому что жизнь его кончилась еще раньше, на одном из этапов большого пути.

Съезд победителей (альтернативная история)

Сталина арестовали прямо на съезде. Он успел только крикнуть: «Слава товарищу Сталину, лучшему другу советских чекистов!» — и его увели. Тут же, на съезде, состоялся Пленум, избравший Политбюро. В его состав вошли любимцы партии Бухарин, Рыков, Каменев, Зиновьев и другие товарищи. Одно место зарезервировали за Троцким, которому съезд послал приветственную телеграмму, приглашая его вернуться в Москву, в Кремль. Но Троцкий ответил, что в данный момент вернуться не может, у него много дел в эмиграции, семья пустила корни, внуки пошли в школу, но когда они выучатся, он непременно вернется и просит его место в Политбюро пока не занимать.

В Бутырской тюрьме перестукивались Ворошилов и Буденный. Стук их напоминал кавалерийский цокот копыт, а также тот стук, к которому в стране уже привыкли.

Сталину устроили очную ставку с Молотовым. Они сначала делали вид, что не знают друг друга, и Сталин спрашивал со своим известным сталинским акцентом:

— Молотов? Разве есть такая фамилия — Молотов?

Но когда их как следует прижали, они, конечно, друг друга вспомнили и принялись все валить друг на друга. Сталин говорил, что это Молотов был отцом народов, на что Молотов спрашивал:

— А кто был вождем и учителем?

— Вождем и учителем был Каганович, — соврал бывший вождь, не моргнув глазом.

Очень кстати подвернулся Каганович. Эти кагановичи всегда копали под Россию, а этот и сейчас копает под видом, что прокладывает метро. Почему никто другой не копает метро? Вот над чем стоит задуматься следствию.

Свидетельница Крупская показала, что ее муж Владимир Ильич Ульянов (Ленин) никогда не любил Сталина, на что подследственный Сталин ответил, что это он ее, Крупскую, не любил, поскольку нашел ей замену в лице товарища по партии Инессы Арманд, а ему, Сталину, замены не мог найти, поскольку видел в нем настоящего товарища по партии.

Подследственный даже пытался обвинить свидетельницу, что она из ревности стреляла в своего мужа под видом эсерки Каплан и что вообще никакой эсерки Каплан не было в природе. Но ему показали фотографию эсерки, кстати, почему-то похожую на фотографию Надежды Аллилуевой, в которую тоже стреляли, не будем говорить о присутствующих, и подследственный поспешил свое обвинение снять.

Видный партийный работник Ежов направил следствию заявление, в котором категорически утверждал, что не имеет никакого отношения к своему далеко идущему переводу из Средней Азии в Москву, и изъявлял готовность немедленно вернуться в Среднюю Азию. С заявлением Ежова удивительным образом совпала телеграмма Первого секретаря ЦК Грузии Лаврентия Берия, который просил избавить его от далеко идущего перевода в Москву. Оба заявляли, что подследственного Сталина знают только по портретам.

Подследственного Сталина водил на допросы комсомольский вожак Юра Андропов. Он сожалел, что не может увидеть бывшего Иосифа Виссарионовича в лицо, поскольку находится у него за спиной, и сам не разрешает ему оборачиваться. И думал Юра Андропов, что в жизни его мало что изменил съезд Победителей: он как шагал под предводительством Сталина, так и дальше шагает, поскольку подконвойный у него впереди.