Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1931-1956

…И зверинец прибыл! Многие были так поражены этим зрелищем, что потом даже забыли, с чего же все началось. Никто не успел опомниться, как по дороге одна за одной уже грохотали чудесные повозки. А дорога была все та же, и те же придорожные канавы, и та же мельница привычно высилась на холме. Возле верстового столба канавы всегда выглядели как-то особенно таинственно, будто именно в этом месте и следовало ожидать чего-то неведомого. Бог знает, почему так казалось, может, потому, что канавы здесь были очень широки и глубоки и в них росли совсем иные цветы, чем в других местах, а может, еще и потому, что знакомые окрестности города здесь кончались и за ними начинался чужой мир. Как бы там ни было, но при виде этой вереницы повозок ощущение реальности почти покинуло всех присутствующих. Не сон ли это? Наша ли это проселочная дорога? А может, катившиеся по ней повозки, запряженные живыми верблюдами, и темно-серые слоны с ушами, похожими на трехпудовые мешки, и тяжелыми, как бабы для мощения дорог, ногами, топтавшими пыльную колею проселка, – это только какое-то чудовищное знамение?

К счастью, зверинец сделал привал, и за это время глаза всех успели привыкнуть к нему. Процессия остановилась, и, пока повозки стояли неподвижно, те, кто, запыхавшись, отбежал в поле, чтобы охватить все целиком, увидели, как через всю долину от горизонта до горизонта, от мельницы Кельбю до Аллерупских холмов, протянулся бесконечный висячий мост, составленный из повозок! Этого зрелища здесь уже никогда не забудут, оно панически взволновало людей, им стало жутко, по коже побежали мурашки. Люди то бросались бежать, то останавливались как вкопанные, вздрагивая, словно их покидали последние силы.

И еще иллюстрация к рассказам Йенсена

Всех охватило необычайное рвение, каждый чувствовал непреодолимую потребность сообщить другому об этом великом зрелище, которое, разумеется, всем было видно одинаково хорошо. С побледневшими лицами, точно больные, люди наперебой рассказывали друг другу об одном и том же событии. Чего только тут не происходило! Одни вдруг проявили такую горячность, о существовании которой у них никто никогда и не подозревал, и потом еще долго все смеялись, вспоминая об этом; другие неожиданно лишились того уважения, каким пользовались в течение многих лет; третьи, не сумев скрыть свои чувства, сделались предметом унизительной жалости, и ничего хорошего не было в том, что люди как бы впервые узнали цену самим себе и своим соседям.

(«Умбвелл», перевод Л. Гординой)