ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА

Закончив, я переписал это самым старательным образом. Переписывать пришлось дважды, потому что, когда я в первый раз добрался до конца, моя «вечная» ручка потекла и на полях оказалась большая клякса. Потом я надписал, как положено, конверт, заклеил, отослал и перестал об этом думать. Сочинению про черты американского мальчика я отдал все, что мог, но поскольку дальнейшее не в моих силах, то и в голове держать незачем. Я знал, что всякие такие дела быстро не делаются. Даже если просто закажешь что-нибудь по почте, и то, пока доставят, пройдет месяца полтора. Почему так долго, я не очень понимал, но так уж оно ведется.

Ну и, естественно, раз я уверился, что это сочинение — последний и единственный для меня шанс попасть на Всемирную выставку, значит, возможность туда сходить должна была обязательно появиться, причем тотчас же. Тихий, застенчивый голосок моей подружки Мег как раз и прозвучал вестником такой возможности.

— Я там каждое воскресенье бываю, — сообщила она мне. — Норма не любит оставлять меня одну на целый день, вот и берет с собой. Не разрешает, правда, от своего павильона ни на шаг отойти, поэтому радости, в общем, мало. А так, вдвоем, мы сможем приглядывать друг за другом, и Норма не будет беспокоиться. Представляешь, Эдгар, мы же все-все посмотрим!

Милый ты мой дружочек! — прямо целую речь произнесла, такого раньше за ней не водилось. Она заколола волосы за ушами, так что стала видна ее чудная стройная шея, и улыбнулась своею двойственной улыбкой. У нее были маленькие руки и огромнейшие, чистейшие серые глаза. Мы сидели после уроков на качелях в парке «Клермонт». Ногами касались земли, чуть отталкивались, и сиденье описывало мелкие дужки — скрип-скрип, туда-сюда. Я даже поверить не мог такому везению, но притворился, будто сосредоточенно обдумываю.

— Мысль неплохая, — наконец высказался я. — Всем только на пользу.

Из вежливости немного выждав, я распрощался с Мег и убежал домой спроситься у матери. Не такое простое дело, между прочим! Вдруг это расценят как появление во мне червоточины предательства? С другой стороны, Дональд с нами больше не живет, а отцу с матерью сейчас только и забот, что ходить по выставкам. Я ждал, не канючил, никому не докучал… Глядишь, может, и сойдет.

Свои доводы я оттачивал за стаканом молока с двумя печеньями «Орео». Когда мать вернулась домой из магазина, я помог ей выложить бакалею, а потом рассказал о приглашении.

— А, собственно, чья это идея? — спросила она, присаживаясь с чашкой кофе. — Тебя кто приглашает — твоя подружка или ее мать?

Вопрос на засыпку. Поди рассчитай, с каким ответом скорей попадешь впросак. Упомянутая мать особым расположением не пользовалась. Но приглашение девчонки — нет, несолидно.

— Мать, — ответил я. — Она спросила Мег, чтобы та спросила меня, чтобы я спросил тебя.

Мама на меня поглядела, но вроде бы вполне миролюбиво.

— А ведь все, должно быть, уже сходили, — сказала она. — Сколько это стоит?

— Вот: самое важное. Мы проходим туда бесплатно, у Мег мама там работает.

— А можно узнать — кем?

— Да точно-то я не знаю, — ответил я. — Но человек она там, видимо, не последний, раз ей даже проезд со скидкой. А большинство павильонов все равно бесплатные. Ну, сувениры — их, конечно, за так не раздают. Но кому нужны сувениры? — (Вот, мол, какой я стойкий!) — Сувениры — это для маленьких.

Вижу, взгляд матери стал нерешительным. А что, не так уж плохо, я и не надеялся.

— Надо поговорить с отцом, — проронила она. — А сейчас марш делать уроки.

Когда в тот вечер подошло время ложиться спать, отца все еще не было дома. Я выключил лампу; решил, не засыпая, дожидаться в темноте. Смотрел, как бродят по потолку отсветы фар с Магистрали. Блик сперва маячит в углу, потом бежит, бежит, разрастается и исчезает, как раз когда рокот мотора громче всего. Потом рокот отступает. Я, должно быть, заснул, потому что, когда навострил уши, мать с отцом вовсю разговаривали.

— И за телефон тоже, — говорила мать. — От Эдисоновской Объединенной. Сегодня у меня не было денег даже забрать из прачечной твои рубашки.

— Дам я тебе деньги, дам.

— Третий день уже это слышу.

— Сегодня утром удалось наконец кое-что из них вытянуть; правда в счет будущих комиссионных. Не дело: сам потом из-за этого в лужу сяду.

— Он сядет в лужу! И хочешь знать, из-за чего? Из-за своих карт ты в лужу сядешь!

— Мы будем ужинать или будем ругаться? Что у тебя за тон?

— Ты когда-нибудь видел жену, которая станет ждать с ужином до двенадцати ночи? Где ты был? Что с тобой происходит?

— Не дашь мне спокойно поесть, сейчас же встану и уйду.

— Иди. Напугать вздумал. Мне ведь не привыкать. Ты вообще-то бываешь когда-нибудь со мной дома?

На некоторое время все смолкло. Звякнет вилка, скрипнет о тарелку нож. В кухонной раковине зашумела вода.

— Еще что-нибудь будешь?

— Нет, спасибо.

— Да, еще такой вопрос, — сказала мать. — Эдгара пригласили сходить за компанию с Мег на Всемирную выставку.

— Ну? — отозвался отец. — И почему нет?

— Но ты ведь знаешь, чья она дочь, — сказала мама.

— Чья?