Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)

– Вот что им от нас надо?! – Серёга со злости стучит стаканом по столику, чуть не проливая пиво на себя. – Неглупые, успешные мужики, деньги, жильё есть. Ты, к тому же, писатель, я музыкант. Чего им не нравится?

Я пью «Сибирскую корону», глядя в окно.

– Весь мир состоит из треугольников. То синих, как у тебя, то красных, как у меня. То женщин двое, ты один, то наоборот.

– Грёбаная триангуляция! Совместить бы два треугольника… Слушай, а давай я тебя с бывшей познакомлю?

– Нет уж. А то, чую, в следующий раз ты, Серёга, опять будешь одинок, а я с бабой. Круговорот. Одна надежда на этот проклятый метеорит.

Страна песка

– Зачем, зачем ты пришёл в этот мир песка? – снова прозвучал чей-то величественный голос.

Снова бег по барханам, снова внезапная смена дня и ночи… Под конец пути странник заметил, что барханы поднимаются вверх, образуя длинную дугу, обрывающуюся в вышине и постепенно сползавшую куда-то вниз. Он долго полз по её склону, пока не оказался наверху и его рука не коснулась…

Стекла. Твёрдого, очень толстого стекла, которое медленно ползло вверх, и за которым зияла пустота с неясными, блёклыми силуэтами. Присмотревшись к этой пустоте, он смог различить складки, морщины на какой-то гигантской, космически-огромной поверхности, а оглянувшись назад, внезапно понял, что из себя представляет мир, в который он попал.

Три далёких источника света внизу, от которых он ушёл, образовывали треугольник, стремительно уменьшавшийся в размерах. Когда они слились в одну точку, вновь стало светло, и странник увидел в центре мира большую воронку, куда стекал песок.

Он вспомнил про свёрток, который все последние дни держал в руке, и, наконец, решил посмотреть, что лежит внутри. Повернувшись обратно к краю мира, странник разглядел, как далеко за стеклом стоит кто-то огромный, как галактика, смотрит на него, песчинку в этом песчаном водовороте, и плавно, словно в замедленной съёмке, машет гигантскими ресницами.

А в свёртке находились песочные часы – две тонкие полукруглые стекляшки, внутри которых тек песок времени. До очередной смены времён оставалось чуть меньше минуты.

Точно в таких же стеклянных часах оказался он, странник, свободный от неизвестного прошлого. Его свободу теперь ограничивали две стеклянных колбы и время, за которое песок перетекает из одной половины мира в другую.

Время уходило.

Страх навечно остаться в закупоренной колбе оказался сильнее странника, и он понял, что мир вокруг должен разрушиться. Гигантская рука владельца внешних часов поднялась над бархатно-чёрной поверхностью накидки, и странник побежал прочь от стекла. Бросившись в песок, он крепко сжал в руке маленькие песочные часы, что-то хрустнуло, и мир исчез.

Коньяк для Маркизы

– Одна ты у меня осталась, – сказал Вениамин, поглаживая спинку Маркизы.

Его питомица больше не сидела в клетке, а свободно бегала по всей квартире. Теперь ей всё можно. Примерно так же дохтур бегал вчера по пустому городу.

– Ты думаешь, они навсегда ушли? – спросил он. Маркиза повела носом, и Вениамин понял, что это означает «да». Ну и ладно.

Жалкие людишки! Без них легче. Меньше толкотни на улицах, бабушек с тележками, проезжающими по ногам в салоне трамвая. Нет больше мальчишек, бьющих стёкла лаборатории, нет политиков и эстрадных певцов. Никого нет. Даже по ТВ, что не включишь – либо картинка пустая, либо всякая ерунда в записи, вроде мыльных сериалов. Либо помехи. И это замечательно.

Восемь лет дохтур потратил на создание препарата, лечащего тяжёлые формы социофобии. Уникальный препарат позволял больному абстрагироваться от «плохого» окружения. Люди, которые когда-то принесли пациенту боль, просто переставали существовать в его сознании, а оставались лишь те, кто по-настоящему важен для больного.

Препарат был уже почти готов, но никто не знал, чем всё обернётся. Один знакомый экстрасенс как-то сказал Вене, что тот рискует:

– А вдруг, первична не материя, а сознание? Если все люди вокруг перестанут жить в сознании больного, может, они перестанут существовать и в реальном варианте его мироздания?

Тогда Веня рассмеялся. И лишь спустя пару месяцев, выпив в лаборатории рюмочку коньяку, дохтур подумал, насколько было бы хорошо, если бы всё это назойливое человечество вокруг действительно перестало бы существовать!

Немного поменяв формулу, Веня в тот же вечер скормил ударную дозу препарата Маркизе…

– Один я у тебя остался. И ладно, зачем тебе ещё кто-то, – сказал дохтур и хлопнул ещё пятьдесят грамм. Потом засмеялся, и плеснул пару ложек в поилку. Морская свинка понюхала коньяк и сделала пару глотков.

«А может, это я… зря? Взаимодействие со спиртом может модифицировать формулу, увеличится взаимодействие с рецепторами, и тогда…»

А в следующий момент Вениамин перестал существовать.

Жёлтый сверхстратегический

После того, как Ростислав Степанович уволился из школы и вышел на пенсию, у него появилась мечта – купить загородный участок.