Всемирный следопыт, 1926 № 05

— Это все очень занятно, — сказал Карлсон. — Я вижу, что анабиоз — очень хорошая вещь для астрономов. Вы, например, можете попросить разбудить вас, когда погаснет солнце, чтобы проверить верность ваших вычислений. Но мы, не астрономы, интересуемся более близким будущим. Сейчас нам нужен лишь опыт в доказательство того, что анабиоз — совершенно безвреден и безопасен для жизни. Поэтому мы ставим условием, чтобы пребывание в анабиозе не длилось более месяца. Второе условие: процессы погружения в анабиоз и возвращение к жизни должны происходить публично.

— На это я согласен. Но месяц меня совершенно не устраивает! — и огорченный Лесли стал завязывать шарф вокруг своей длинной шеи.

— Позвольте, — остановил его Гильберт. — Мы могли бы сделать так: мы «пробуждаем» вас через месяц, а потом опять погружаем вас в анабиоз на какое-угодно вам время!

— Отлично! — воскликнул обрадованный Лесли. — Я готов!

— Вы должны подписать ряд обязательств и заявлений о том, что вы по доброй воле подвергаете себя анабиозу и не имеете никаких претензий к нам в случае неблагоприятного исхода. Это только для формальности, но все же…

— Согласен, согласен на все! Вот вам моя рука! Сообщите, когда я вам буду нужен! — и обрадованный Лесли быстро вышел из конторы.

— Ну, что? Клюнуло? — повторил Карлсон свое любимое выражение, когда Лесли ушел, и хлопнул по плечу Гильберта.

Гильберт поморщился от этой фамильярности.

— Не совсем то, что нам нужно! Вот, если бы пару рабочих, которые раззвонили бы потом в шахтах.

— Будут и рабочие! Терпение, мой молодой друг, как говорит этот астроном!

— Можно войти? — в дверь конторы просунулась лохматая голова.

— Пожалуйста, прошу вас!

— Позвольте представиться. Эдуард Лесли. Астроном, — сказал вошедший, необычайно тощий человек.

В контору вошел молодой человек в желтом клетчатом костюме. Сделав театральный жест широкополой шляпой, незнакомец отрекомендовался.

— Мерэ. Француз. Поэт.

И, не ожидая ответного приветствия, он, нараспев, начал:

Устал от муки ожиданья,
Устал гоняться за мечтой,
Устал от счастья и страданья.
Устал я быть самим собой.

Уснуть и спать не пробуждаясь,

Чтоб о себе самом забыть,
И в сон последний погружаясь,
Не знать, не чувствовать, не жить.

— Замораживайте! Готов.

Пускай горячею слезою
Мой труп холодный оживит!

— Деньги даете сейчас или после пробуждения?

— После!

— Не согласен! Чорт его знает, воскресите ли вы меня. Деньги на бочку. Кутну в последний раз, а там делайте, что хотите!

Гильберта заинтересовал этот курьезный лохматый поэт.

— Я могу дать вам авансом пять фунтов стерлингов. Это устроит вас?

У поэта глаза сверкнули голодным блеском. Пять фунтов! Пять хороших английских фунтов! Человеку, который питался сонетами и триолетами!

— Конечно! Продал душу чорту и готов кровью подписать договор!

Когда поэт ушел, Карлсон набросился на Гильберта.

— Вы упрекаете меня в том, что я разоряю вас, а сами бросаете деньги на ветер. Зачем вы дали аванс? Не видите, что это за птица? Держу пари на пять фунтов, что он не вернется!

— Принимаю! Посмотрим! Однако, сегодня счастливый день! Смотрите, еще кто-то!

В контору входил изящно одетый молодой человек.

— Позвольте представиться: Лесли!

— Еще один Лесли! Неужели все Лесли питают склонность к анабиозу? — воскликнул Карлсон.

Лесли улыбнулся.

— Я не ошибся. Значит, дядюшка уже был. Я — Артур Лесли. Мой дядя, Эдуард Лесли, профессор астрономии, сообщил мне прискорбную весть о том, что хочет подвергнуть себя опыту анабиоза…

— А я полагал, что вы сами не прочь испытать на себе этот интересный опыт! Подумайте, ведь вы станете одним из самых модных людей в Лондоне! — закидывал удочку Карлсон.

Но на этот раз рыба не клевала.

— Я не нуждаюсь прибегать к столь экстравагантным способам популярности, — с скромной гордостью проговорил молодой человек.

— В таком случае, вы опасаетесь за дядюшку? Совершенно напрасно! Его жизнь не подвергается ни малейшей опасности!

— Неужели? — с большим интересом осведомился Артур Лесли.

— Можете быть спокойны!

— Никакой опасности! — тихо проговорил Лесли, и Карлсону послышалось, что еще тише Лесли добавил: «Очень жаль». — А нельзя ли отговорить дядю от этого опыта? Ведь он туберкулезный и при слабости его здоровья едва ли он годен для опыта! Вы рискуете и только можете скомпрометировать ваше дело!

— Мы настолько уверены в успехе, что не видим никакого риска!

— Послушайте! Я заплачу вам. Хорошо заплачу, если вы откажетесь от дядюшки, как об'екта вашего опыта!

— Мы не идем на подкуп, — вмешался в разговор Гильберт. — Но если вы скажете причину, то, может быть, мы и пойдем вам навстречу!

— Причину? Э-э… она столь щекотливого свойства…

— Мы умеем молчать!