Всемирный следопыт, 1927 № 05

Нельзя не упомянуть также о шанхайских типографиях, из которых многие (как, напр., типография «Коммерческой Прессы») оборудованы согласно последнему слову техники и имеют по две тысячи рабочих.

На шанхайских фабриках и заводах, на верфях и пристанях работает более миллиона человек рабочих. Чем же объясняется такое сосредоточение промышленности в Шанхае?

Можно указать две причины: во-первых, выгодное географическое положение Шанхая, лежащего у входа в центральный Китай, куда ведет удобная водная дорога Ян-цзы. Шанхай — это сын Янцзы, порождение великой реки. С другой стороны, развитие шанхайской промышленности объясняется страшной дешевизной труда китайцев.

Средняя заработная плата шанхайских рабочих не больше 10–15 рублей на русские деньги в месяц, и это при 11¹/₂ часовом рабочем дне!..

Но многие рабочие, в особенности женщины и дети, получают не больше 15–20 копеек в день. В Шанхае капиталистическая эксплоатация выражается наиболее ярко. Тысячи шанхайских рабочих не могут обеспечить своей работой даже более или менее сносного существования и живут в грязных, вонючих берлогах по нескольку семей вместе, заражая друг друга разными болезнями. Многие рабочие ночуют просто где-нибудь в канавах или на берегу, под открытым небом…

А рядом с этой бедностью и нищетой мы видим роскошные кварталы европейцев, сотни залитых электрическим светом магазинов с товарами всех стран мира. На центральной набережной Шанхая, недалеко от роскошного парка, куда «воспрещен вход собакам и китайцам», мы видим сплошную линию прекрасных дворцов-банков и контор.

Здесь — сердце капиталистической власти. Здесь, в этих серых дворцах, находятся пружины и аппараты «хитрой механики», при помощи которой пауки мирового капитализма, сидя в покойных креслах, выкачивают из миллионов китайского народа плоды его тяжелого труда, превращая пот и кровь китайского кули и бедняка-крестьянина в хищнические доходы, в безумную роскошь и дикий разгул буржуазного международного Шанхая.

Над всей линией каменных громад банков выделяется грандиозное сооружение английского Гонконгско-Шанхайского банка, одно из лучших банковских зданий в мире. Оно как бы господствует над остальными банками. Здесь — центр владычества английского капитала. Отсюда руководят действиями британского флота и подкупленных китайских милитаристов. Отсюда исходят приказы и о расстрелах рабочих демонстраций, отсюда дается тон всем буржуазным газетам' Китая.

Шанхай вырос всего в какие-нибудь сорок — пятьдесят лет. Он вырос на пустынном болоте, как сказочный город — там, где великая китайская река соединяется с Великим океаном. Шанхай создан буквально на костях и на крови китайских рабочих, которые своим каторжным трудом поддерживают его великолепие и содержат тысячи праздных паразитов.

Шанхай часто называют Парижем Дальнего Востока, но к нему больше подходит наименование китайского Нью-Йорка. Для китайского пролетариата Шанхай является, примерно, тем, чем был в свое время для русских рабочих Петербург, — центром революционного движения, штаб-квартирой и маяком революции…

Пусть великая Ян-цзы кишит теперь миноносцами и крейсерами империалистов, пусть на ее берегах торжествует мировой капитал, но эта победа только временная! Китай проснулся и хочет быть равноправным членом в семье народов. В стране, где еще недавно все мужское население носило косы, и где вы теперь на каждом шагу встречаете стриженых студенток, растет и развивается новая жизнь. И эту жизнь не заглушить никакими расстрелами, как нельзя остановить великую реку Ян-цзы в ее течении к океану!

Н. Л.

Пожар в китайском городе

Архитектура европейских городов после больших пожаров совершенствуется, и улицы застраиваются более современным типом зданий. В Китае этого не замечается. Пожары в китайских городах — явление обыденное. Обыкновенно пожар не ограничивается одним домом. Благодаря скученности построек и горючести материала, из которого построены китайские жилища, в пламени погибают целые улицы и даже кварталы.

Так как пожар в Китае считается величайшим бедствием, то общество приходит на помощь погорельцам. Не дремлют и ростовщики, охотно дающие деньги под новые постройки. Почти каждый китаец находится в долгу у местного паука-ростовщика, которому к новому году и уплачивает проценты, не вылезая из долга, оставленного ему по наследству отцом.

Сгоревшая улица месяца через два становится как две капли воды похожей на ту, которая существовала до пожара.

Китайцы не решаются внести что-либо новое в архитектуру, завещанную им предками. Постройки возводятся без планов и не архитекторами, а плотниками и каменщиками, по установленному веками трафарету.

Китайцы больше всего на свете боятся пожара — и в то же время меньше всего заботятся о мерах для его предотвращения. С тех пор, как в их домашнем обиходе стал употребляться керосин, пожары сделались чуть ли не ежедневным явлением.