Всемирный следопыт, 1927 № 07

Во время сильной качки было очень трудно стряпать. Не все попадало прямым путем в рот, и часто солонина оказывалась на полу. Да и трудно было двигаться в тесной каюте.

По двенадцати часов подряд я стоял у руля, и при благоприятном ветре мне удавалось делать от 80 до 150 километров в день.

В течение этих двенадцати часов у руля, при очень сильных ветрах, мне приходилось быть все время «на-чеку». Читать в это время было невозможно, и все-таки я никогда не скучал. Я любовался красотою моря и волн, видом моей лодки и декламировал вслух стихи моих любимых поэтов: Шелли, Верхарна, Эдгара По.

К ночи я чувствовал себя смертельно усталым. Я уменьшал площадь большого паруса, клал судно в дрейф,[47]) прикреплял руль, вторично готовил себе обед или ужин — как угодно, — который состоял из солонины и картофеля. Под влиянием морского воздуха у меня развился волчий аппетит, и мне не приходилось жаловаться на «повара», что он невкусно приготовил.

Наконец, обессиленный, сваливался на койку и, укачиваемый волнами, засыпал глубоким сном. Вскоре я привык спать очень чутким сном. Я лежал, вытянувшись на койке, голова моя находилась между стенками судна, вода была в нескольких сантиметрах от моих ушей, и я мог судить о скорости хода судна по шуму воды, ударявшейся о борта. По движению судна, по степени килевой или боковой качки я тотчас догадывался, что «Файркрест» изменил свое положение по отношению к ветру, и отправлялся на палубу, чтобы повернуть румпель[48]).

Так я плыл целый месяц. Пережил небольшую бурю, которая сломала ватерштаг и бушприт[49]); починил паруса. Все шло отлично.

Однажды вокруг моей лодки появилось много водорослей: я попал в Саргассово море. В другой раз я заметил кусок дерева, изъеденный червями и покрытый раковинами, — вероятно, обломок корабля, погибшего когда-нибудь в океане.

По моим расчетам, я сделал половину пути и уже мечтал о благополучном приезде в Америку. Но вдруг, как-то утром я сделал неприятное открытие: большая часть моего запаса пресной воды сделалась негодной для питья.

При отплытии из Гибралтара я взял триста литров пресной воды в двух резервуарах из оцинкованного железа и в трех дубовых бочках. Всю воду из резервуара я уже выпил, и тогда только обнаружил, что вода в двух бочонках приняла темно-красную окраску, приобрела солоноватый вкус и, даже прокипяченная и профильтрованная, совершенно не годилась для питья. Бочонки были сделаны из слишком свежего дерева, и дубильная кислота совершенно испортила воду.

У меня оставалось только 50 литров пресной воды, а я находился более чем в 2000 миль от Нью-Йорка. Я плыл под тропиками, и надежды на то, что пойдут обильные дожди, которые могли бы пополнить мой запас пресной воды, у меня не было.

Я высчитал, сколько дней может продолжаться мое плавание, и решил пить только по одному стакану в день, а для стряпни, насколько возможно, употреблять морскую воду.

На другой день после этого открытия я испытал впервые муки жажды. Свой стакан я выпил маленькими глотками, но уже в полдень стал ощущать сильнейшую жажду. Солнце палило нестерпимо. В горле пересохло. Я стал чувствовать сильную боль в голове.

Внимательно смотрел я на горизонт, ища дождевых туч, но небо было безоблачно, а барометр стоял высоко.

Неужели так и не выпадет дождя, и я буду страдать от жажды среди беспредельного океана?

За моей лодкой летят альбатросы, а мой язык почти машинально шепчет слова из знаменитой поэмы Кольриджа:

Вода, кругом вода,
Но гибнем мы от жажды…

Так прошло несколько дней. Я начинал слабеть, и отчаяние стало нападать на меня. Затем последовали другие неудачи.

Я не склонен к суеверию, но пятница 13 июля была исключительно неудачна для меня. «Файркрест» страшно качало. Волны на океане были огромные. Несчастье началось с самого утра. В переднем парусе образовалась большая дыра. Я стал спускать парус, как вдруг снасть лопнула, и парус упал за борт в море.

Я пошел по бушприту, чтобы вытащить парус, и поставил ногу на лиссельспирты (поперечины) бушприта, как внезапно один сломался подо мной, и я упал в море. Мне посчастливилось ухватиться за ватерштаг, и я кое-как выбрался из воды… Лодка моя шла в этот момент со скоростью трех миль в час, и если бы мне не удалось ухватиться за ватерштаг, я остался бы один среди океана.

_{Поперечина бушприта обломилась, и я упал в море. Однако, мне посчастливилось ухватиться за ватерштаг…}

Не успел я притти в себя от пережитых волнений, как началась буря. Ураган надвигался с северо-запада. Океан покрылся громадными волнами, которые яростно обрушивались на мою крошечную лодку. Маленький «Файркрест», зарывался носом в водную пучину, и горы воды катились через палубу. Было очень трудно удержаться на ней и не быть смытым волнами; поэтому я поспешил убрать паруса, спустился в каюту, крепко закрыл все люки и… предоставил «Файркрест» самому себе.