Всемирный следопыт, 1928 № 12

Заметив самок, самцы сразу бросили драки и пошли к ним навстречу. Перемешавшись с самками, они густой стаей двинулись вверх по Амуру. В своем движении они взрябили воду, нагнали на берега мелкие волны и глухо шелестели на речных перекатах. Пороги, кусты, камышовые заросли не были для них препятствием. Слабые рыболовные снасти, ветхие заездки, гиляцкие кули[24]), ловушки валились от их напора…

Он и на этот раз благополучно миновал все препятствия. Рядом с ним резвилась и плескалась крупная самка. Она то-и-дело заигрывала с ним, и оба, отделившись от стаи, играли на речной поверхности. Но далеко отплывать от стаи они боялись.

Треугольник прошел со своей самкой почти половину пути, как вдруг его постигло несчастье… У берегов тихого ручья, куда они случайно заплыли, на них надвинулась небольшая стая кеты. Стая была возбуждена и никому не уступала дороги. По всем признакам, она должна была начать метать икру. Самки обнюхивали песчаное дно и, изгибаясь серебристым телом, часто колотили хвостом о песок. Стая оттолкнула от себя Треугольника, и он со своей спутницей оказался прижатым к каменистому берегу ручья. Внезапно в воду опустилась лохматая медвежья лапа, и на глазах Треугольника самка исчезла… Треугольник кинулся прочь от берега, проскользнул мимо предательской стайки и, устремившись по течению, вскоре оказался снова в Амуре.

Между тем в ручье творилось что-то невообразимое: более сильные отгоняли слабых к берегу, а там рыбу за рыбой, сопя от удовольствия, ловила пара жирующих медведей. Кончив ловлю, медведи выбрались на берег, отряхнулись от воды и заковыляли к добыче. Обнюхав свой улов, они отгрызли у кеты головы, а туловища снесли в лес, сложили кучей и забросали хворостом. Когда через несколько дней кетовое мясо стало разлагаться, медведи вернулись к своим запасам и уничтожили их…

_{Рыбу за рыбой, сопя от удовольствия, ловила пара жирующих медведей…}　

Чем дальше продвигался Треугольник вверх по течению, тем чаще встречал он возвращавшуюся кету. По виду рыб он узнавал, что они давно отметали икру; беспомощно подергивая плавниками и отдавшись течению, они вяло тянулись к морю. Однако сильные стаи еще свежих, полных икрой и молоками, рыб не считались с беднягами, гнали их к берегу, на отмели, прямо в пасть врагов.

Увидев еще трепещущих рыб, чайки бросались на них и рвали на части. Орлы, вороны, кабаны, лисы, россомахи, хорьки, у стойбищ туземцев — собаки, а на диких таежных берегах — уссурийские волки, — все лакомились жирной кетой…

Чем дальше шла кета, тем реже становились стаи. Теперь они двигались небольшими партиями, некоторые даже в одиночку. Многие из них уходили в притоки Амура. Другие погибали.

Треугольник шел по Амуру третью неделю. Он был один, его стайка давно разошлась, а к другой он не пристал. С каждым днем его окраска и вид менялись. Он стал горбатым и неуклюжим; на боках появились красные поперечные полосы. Морда стала длинной, челюсти вытянулись, и обнажился острый ряд зубов, мелких и светлых, как у щуки.

По пути он часто встречал самок, но пока сторонился их. Зайдя в Уссури, он столкнулся с одной самкой и поплыл с ней рядом. Эта самка утратила свою серебристо-белую окраску и выглядела грязно-желтой. Спина, горло и плавники были темные. На боках, так же, как и у самцов, искрились красные полосы. Рыбаки, которым попадалась такая кета, ругали жесткое мясо и называли ее «пеструхой»…

Вскоре в Треугольнике обнаружилась новая перемена. Верхняя челюсть загнулась вниз, передние зубы вылезли и стали походить на клыки степного волка. Красные полосы на перьях почернели, на плавниках появились черные траурные линии. Теперь Треугольник был похож окраской на амурского тигра, и в нем нельзя было узнать веселую серебристую рыбу, какой он был в Амурском лимане.

Уже второй месяц Треугольник находился в пресной воде. За это время он ничего не ел. Подобно своей самке, он давно утратил жир и лоск. Их чешуя была покрыта мутным слоем слизи. На такую рыбу прибрежные жители не хотели и смотреть…

* * *

Наконец Треугольник добрался до устья Викина, притока Уссури; там в одном из ручьев он остановился… Он оказался у той самой коряги, где пять лет назад вышел из икринки. Конечно, он не помнил этого места, но инстинкт, который все время владел им и заставил из американских вод вернуться в русские, теперь удержал его возле коряги. Самка проплыла вперед и также остановилась. Видимо, она тоже родилась здесь, иначе бы не пошла за ним в этот ручей. Покружившись несколько минут по дну, она напружинилась, выпрямила свой хвост и стала бить им по песку. Когда в песке образовалось углубление (гнездо), самка выпустила в него несколько сотен оранжево-красных икринок. Треугольник подплыл к ней и окутал икринки своими молоками. Те из икринок, на которые попали молоки Треугольника, сразу осели на дно ямки. Затем довольная пара в несколько минут забросала гнездо песком, илом и мелкой галькой…