Всемирный следопыт, 1929 № 05

Все обличало в Уаре чуткость лесного хищника. По малейшему поводу ее стальные когти появлялись из-под бархатной шерсти лап. Запах человека заставлял трепетать ее ноздри. Прюдом потратил немало усилий, прежде чем добился, чтобы она позволила гладить себя по спине.

Как воспитательное средство Прюдом вздумал испробовать игру. Скучавшее в неволе молодое животное охотно пошло ему навстречу. Человек и зверь катались по полу, догоняли друг друга, прыгали, боролись. Лишь изредка и крайне осторожно для обуздания разъярившегося животного применялся хлыст.

Прошло два месяца. Уаре исполнилось полгода. Это была крепкая, поджарая, несколько неуклюжая львица-подросток, с тощим хвостом и всклокоченной шерстью. Прыгая, она забавно разбрасывала лапы в разные стороны. Зубы у нее шатались: она их меняла. В общем это была своенравная, но довольно воспитанная особа. Она любила, играя, преследовать домашних кошек и подружилась со всем звериным населением бунгало. Дело в том, что Прюдом воспитывал также антилоп, серн и обезьян.

По утрам Уара была скромна и тиха; после еды дремала или внезапно впадала в буйство. К вечеру начинались игры с хозяином. Когда он обедал, она подходила к столу и просила косточек.

По вечерам, когда ветер приносил пряный аромат цветов, влажное дыхание трав и запах звериного пота, Уара начинала беспокоиться. Она переставала мурлыкать. Глаза ее загорались. То-и-дело львица бурно кидалась из стороны в сторону. Ей вспоминалось, как она шла в сумерках вместе с матерью по дороге к водопою среди шума, шелеста и ароматов джунглей. Она кидалась к двери веранды и начинала бешено ее царапать, стремясь вырваться на волю.

Держать львицу взаперти было бы неразумно и слишком для нее мучительно. Прюдом считал, что клетка — варварское изобретение. Мало-по-малу он приучил Уару к ошейнику. Сначала это было только украшение, тонкий шнурок. Затем его заменил ремешок; наконец на львицу был надет настоящий ошейник. К ошейнику прикрепили колокольчик, чтобы знать о каждом движении Уары, и длинную веревку.

Обычные проявления буйства львицы были только игрой. Однако порою игра прерывалась припадками ярости, хищными прыжками и глухим ревом. Признавала Уара только своего хозяина.

Ложась днем спать, Прюдом привязывал львицу к балюстраде веранды. Конечно, она легко могла бы перервать ударом зубов эту жалкую веревку, но к привязи у львицы было такое же инстинктивное уважение, как у негров к замку, которые скорее предпочтут разрушить стену, чтобы проникнуть в запретное место, но оставят замок в целости.

Итак, Уара безмятежно спала на веранде. Спавший на другом конце веранды хозяин также наслаждался глубоким покоем.

Неожиданно на веранде появилась кошка, с которой Уара иногда играла. Львица сразу проснулась при ее приближении, потянулась, сладко зевнула и мягким прыжком бросилась к кошке. Однако кошка, повидимому, не была расположена к игре. Она была поглощена заботами о своих котятах. Когда Уара слегка ударила ее по морде, кошка сгорбилась, зашипела и одним прыжком перемахнула через балюстраду. Забыв об ошейнике, увлеченная игрой львица кинулась вслед за кошкой. Перепрыгнув через балюстраду, она ударилась о стену и повисла в воздухе на веревке.

Ошеломленное животное начало судорожно биться и корчиться, вытягиваясь вдоль стены и тщетно пытаясь освободиться от веревки. Штукатурка осыпалась. Клочья рыжей шерсти летели во все стороны. Дремавшие во дворе чернокожие слуги вскочили и, увидев в чем дело, опрометью кинулись кто куда. Они понимали, что если веревка оборвется, львица набросится на первого, кто попадется ей на глаза.

Взобравшись на вершину мангового дерева, кошка со своей неприступной позиции наблюдала за ходом событий. Рыжая собака, приятельница Уары, благоразумно поспешила укрыться в кухне. Свиньи с истерическим хрюканьем метались по двору.

Уара продолжала биться на веревке.

Ее отчаянное рычанье постепенно перешло в хрип. Мускулы шеи судорожно напряглись, из пасти капала пена.

Львица задыхалась, силы покидали ее…

Разбуженный шумом и гамом Прюдом вскочил с кушетки и бросился к балюстраде. Он уже готов был ссыпать проклятиями самых отдаленных предков тех сорванцов, что дерзнули дразнить Уару. Внезапно, перегнувшись через перила, он увидал висящую львицу. Уара тоже его увидела и бешено подпрыгнула, но не достигла перил и беспомощно скользнула вниз, оставив на стене новый клок шерсти. Чувствуя свое бессилие, львица устремила на хозяина молящий, полный ужаса взгляд.

Прюдом схватил веревку и принялся изо всех сил тянуть ее к себе. Но львица была тяжела, и все усилия поднять ее были напрасны. Внезапно Прюдома осенила новая мысль. Он отпустил веревку и опрометью кинулся в комнату. Из глотки львицы вырвался протяжный пронзительный вопль: хозяин покинул ее…