Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

Было бы иллюзией считать, что сегодня какая-либо из стран готова отказаться от протекционизма. Поскольку правящие партии предпочитают политику государственного регулирования экономики и национального планирования, они не могут ликвидировать возведенные их странами торговые барьеры. Так что побудительные мотивы для войн и завоеваний не исчезнут. Каждому народу придется быть готовым к отражению агрессии. Единственным средством избежать войны будет готовность к войне. Вновь станет верна старая поговорка – Si vis pacem para bellum{129}.

Но даже устранение торговых барьеров не станет гарантией мира, если одновременно не будут упразднены миграционные барьеры. Сравнительно перенаселенные страны вряд ли станут терпеть положение дел, увековечивающее их низкий уровень жизни. С другой стороны, очевидно, что ни одна страна не может, не рискуя собственной независимостью, открыть границы для граждан тоталитарных стран, нацеленных на завоевания. Таким образом, мы вынуждены признать, что в настоящих условиях никакие проекты не в состоянии устранить глубинные причины войн. Перспективы установления более мирных международных отношений в послевоенный период не особенно радужны.

Весьма сомнительно даже, стоит ли после поражения Германии заключать с ней мирный договор. За последние 30 лет произошли существенные перемены. Международные договоры вообще, и особенно мирные договоры, перестали быть тем, чем были в прошлом. И в этом повинны не только немцы, которые бахвалились тем, что договоры – не более чем клочки бумаги. Часть вины лежит в том числе и на союзниках.

Одним из грубейших промахов Союзных держав в 1919 г. была неуклюжесть, проявленная в организации мирных переговоров. Столетиями переговоры о мире велись так, как подобает джентльменам. Представители обеих сторон, победившей и побежденной, встречались как цивилизованные люди, которым нужно переговорить о делах. Победитель не унижал и не оскорблял побежденного; с ним обращались как с джентльменом и с равным. Взаимные проблемы обсуждали вежливо и спокойно. Этого требовали устоявшиеся нормы и ритуалы дипломатии.

Союзные державы нарушили эту традицию. Им доставляло удовольствие проявлять оскорбительное высокомерие по отношению к представителям Германии. Их поселили практически как арестантов: часовые у дверей, никто не имеет права покидать помещение. Их, как пленников, доставили с железнодорожной станции в выделенные для проживания помещения, а оттуда в зал заседаний, а потом точно так же обратно. Когда немцы вошли в зал заседаний, представители держав-победительниц ответили на их приветствие открытым презрением. И никаких разговоров между представителями победителей и побежденных. Немцам вручили проект договора и попросили к определенной дате вернуть ответ в письменном виде.

Непростительное поведение. Если союзники решили порвать с давней традицией международного права, в соответствии с которой обсуждение происходит в устной форме, им следовало заранее уведомить об этом правительство Германии. Тогда немцы могли бы не присылать делегацию, в которую входили видные государственные деятели. Для процедуры, избранной союзниками, немцы могли бы ограничиться присылкой офицера связи. Но преемники Талейрана и Дизраели желали сполна насладиться триумфом.

Однако даже если союзники вели бы себя вежливее, содержание Версальского договора было бы примерно таким же. Когда война заканчивается решительной победой одной стороны, мирный договор всегда диктуется победителем. Побежденные соглашаются на условия, которых не приняли бы ни при каких иных обстоятельствах. Мирный договор – это всегда принуждение. Потерпевшая поражение сторона уступает, потому что не в силах продолжать борьбу. Суд может аннулировать договор между гражданами, если одна из сторон в состоянии доказать, что вынуждена была подписать его под давлением. Но идеи гражданского права не приложимы к договорам между суверенными государствами. Здесь пока еще господствует право силы.

Немецкая пропаганда запуталась в столь очевидных вопросах. Немецкие националисты выдвигали тезис, что Версальский договор ничтожен, потому что был навязан силой, а не добровольно принят Германией. Отказ от Эльзаса и Лотарингии, польских областей и северного Шлезвига не имеет законной силы, потому что Германия вынуждена была принять эти условия. Но они демонстрировали непоследовательность, не применяя тот же аргумент к договорам, по которым Пруссия после 1740 г. приобрела Силезию, Западную Пруссию, Познань, Саксонию, Рейнскую область, Вестфалию и Шлезвиг-Гольштейн. Они не стали упоминать тот факт, что Пруссия безо всяких договоров завоевала и присоединила королевство Ганновер, курфюршество Гессен, герцогство Нассау и республику Франкфурт. Из 12 земель, которые в 1914 г. составляли прусское королевство, девять были добыты в победоносных войнах в 1740–1866 гг. Да и Франция в 1871 г. уступила рейху Эльзас и Лотарингию отнюдь не по доброй воле.