Всемогущий

Тот, загипнотизированный его взглядом и особенно словами, молчал, не зная, что предпринять. В другое время Егор пожалел бы его, его чувства к жене – видимо, очень сильные и нежные, как это бывает у подобного сорта людей, сцементированных годами совместной жизни, которые не предполагают жизни одного супруга без другого и вызывают глубочайший шок при вести о возможности близкой кончины самого дорогого на земле человека. Но сейчас Горину было не до жалости. Его бесила эта огромная бетонная клетка, бесило кресло, в которое его засадили, бесил этот солдафон, который высился над ним и отдавал приказы, точно новобранцу, лишенному права голоса; бесила сама мысль о том, что он должен подчиняться чьей-то воле, в то время как все должно было происходить отнюдь не по такому сценарию.

«Стоило уходить от профессора, чтобы попасть в лапы к каким-то таинственным негодяям, – мелькнула в голове несимпатичная мысль. – Ну, ничего. Сейчас товарищ Курбатов уяснит, что я ему сказал, и быстренько меня отпустит».

– Так мы договоримся? – спросил он. – Или вы дадите своей жене досрочно умереть?

Лицо Курбатова окаменело.

– Откуда вы знаете? – выдавил он.

– А вы думаете, раз на вас эти очки, я ничего не вижу? – улыбнулся Егор. – Ошибаетесь, любезный. Давайте-ка, снимите с меня эти хомуты, и пойдем отсюда…

Он пошевелил руками и подался вперед, как бы собираясь встать.

Но тут ему на плечо опустилась чья-то совершенно непомерная по весу рука и вдавила его в кресло, как лягушонка.

– Он блефует, шеф, – послышался над головой Егора негромкий, но такой густой голос, что стены помещения наполнились тяжелым гулом.

Егор поднял глаза и увидел стоящего за своей спиной великана с выпуклой, как у першерона, грудью и бритой до синевы нижней челюстью, выступающей так далеко, что верхней части лица не было видно. Оставалось только удивляться, как это до сих пор Егор не ощутил присутствия такой махины. Видимо, тот умел делать так, что его громоздкое тело распадалось в пространстве на компоненты, которые без прямого зрительного контакта не определялись.

– Это что еще за горилла? – спросил Егор, тщетно пытаясь сбросить с плеча руку великана.

Тот слегка склонился над ним, и Егор увидел над устрашающим выступом челюсти точно такие же очки, как на Курбатове.

– Меня зовут Дикий, – послышался гулкий ответ.

– Оно и видно, – кивнул Егор.

Он заметил, что Курбатов уже пришел в себя и теперь сверлит своим зеркальным взглядом Дикого, – судя по сжатым губам, с большим неудовольствием.

– Не вмешивайся.

– Но, шеф… – зарычал было Дикий.

– Я сказал, не вмешивайся! – повысил голос Курбатов. – Я в состоянии сам разобраться, кто и когда блефует. А ты лезешь без команды и мешаешь мне работать.

Над Егором послышался отдаленный гул, напоминающий камнепад, но оформить этот гул в словесную форму Дикий не посмел.

– Отпусти его, – приказал Курбатов.

Рука Дикого снялась с плеча Егора, что тот воспринял не без внутренней радости. Ибо когда эта коряга придавила его к креслу, он, хотя и был не робкого десятка, на минуту крепенько струхнул, понимая, что этой дикой, иначе не скажешь, силе ему совершенно нечего противопоставить.

Курбатов отступил на шаг в сторону, затем снова встал перед Егором. Его лицо разгладилось и стало совершенно невозмутимым, и Егор понял, что предварительные выводы, сделанные им в отношении своего визави, были не совсем точны, а вернее, они были совсем не точны.

– Итак, вы все поняли? – спросил Курбатов.

– А что я, собственно, должен был понять? – пожал плечами Егор. – Что меня захватили в плен какие-то люди и эти люди требуют от меня услуг, ценность которых трудно переоценить. Вы со мной согласны?

Курбатов поморщился:

– Не понимаю, к чему вы гнете.

– А гну я к тому, что и у меня есть условия. Условия, вы понимаете? А ваши, как вы их назвали, свободы оставьте себе. Я на них чихать хотел, видите ли.

Тут Егор сделал небольшую паузу, ожидая, что его снова придавят к креслу. Но Курбатов слушал бесстрастно, а его одернутый громила-ассистент снова будто растворился в пространстве.

– И пока мои условия не будут приняты, – продолжил Егор, – я с вами никаких дел иметь не собираюсь. Поэтому либо принимайте решение сами, либо передайте мои слова своим хозяевам – на ваше усмотрение. Но только будет именно так, а не иначе.

Курбатов едва заметно кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Говорите ваши условия.

Егор усмехнулся.

– Вы хотели сказать, назовите. Впрочем, это неважно. Главное, что вы готовы их выслушать. Слушайте же. Первое: вы немедленно меня развязываете. Второе: я должен поговорить либо с профессором Никитиным, либо с Жанной. Третье: я должен знать, на кого работаю. Четвертое: если хотя бы одно из трех первых условий не выполняется, считайте, что вы напрасно трудились, доставляя меня сюда. – Горин повертел вокруг себя головой. – Эй, господа! – закричал он. – Вы меня слышите? Либо раскрываем карты, либо отпускайте меня!

– Напрасно кричите, – заметил Курбатов. – Вас никто не слышит.