Всему есть начало

Кто-то очень осторожно прикоснулся к ней. Юля повернула голову. Легкий импульс в груди и этот щелчок в мозгу, словно рубильник, то включался, то выключался. Она вздрогнула, чуть напряглась, но уже через секунду тело снова обмякло.

Лека нагнулась и, осторожно прикасаясь пальчиком, водила им по ее соску. «Что это?» — промелькнула мысль, девочка чуть улыбнулась, дотронулась до коленки Леки, та сразу посмотрела ей в глаза.

— Смотри как интересно, — сказала она. — Он у тебя твердый, — Юля не ответила, а только подняла голову и посмотрела на сосок, что чуть выпирал вверх.

Уже как года два она заметила изменения в своей груди. Сперва тягучее, немного покалывающее состояние, а после он как ягодка взял и появился. Сосок стал сжиматься и выпирать вперед. За этим последовала стеснительность, словно у нее и правда грудь, а не этот прыщик. И все же Юле было интересно рассматривать его в зеркале. Он рос как-то уж слишком медленно, вот у Верки, у той уже о-го-го, как говорили мальчишки, персик.

Лека коснулась соска, еле уловимая волна в груди и это состояние неги, когда ты вот-вот проснешься и готова потянуться.

— Ты что делаешь? — спросила она Леку.

— А у меня не такой, плоский и мягкий, — она села, повела плечами. — Сядь, — приказала Лека, и Юля села, ее сосок сразу преобразился и появился небольшой треугольник, который стал выпирать вперед. — Здорово.

Юля не знала, что сказать. Ей вроде бы даже нравилось, как он торчит, а может и нет, сама еще не разобралась в этом.

Все эти дни они только и делали, что купались, запекали в углях картошку, жарили хлебцы и просто читали. Лека принесла из дома старые юбки, ее мама разрешила делать с ними что угодно. Они их укоротили, а после порезали на тоненькие тесемки и те стали похожи на набедренные повязки, что носят индейцы. В волосы девочки вплели бусинки, а на шею надели ожерелья из пуговиц и новогодних колокольчиков.

Их маленькая берлога под ивой превратилась в индейское стойбище. Они даже принесли удочки, и когда становилось скучно, садились на коряги и ловили рыбу.

— Лежи тихо, — уверенно сказала Лека. Юля и не хотела шевелиться, устала плавать. Она смотрела на подружку, как та осторожно подкралась и, наклонившись над ней, очень осторожно коснулась губами ее губ.

— Ты че…

— Молчи, — попросила ее Лека и опять повторила попытку поцеловать. Но губы не слушались, словно онемели.

— А ты целовалась? — не выдержав эксперимента, спросила Юля.

— А… — как бы отмахнувшись, сказала Лека. — Было дело, с Витькой, но он слюнявый. Я еще раз попробую, — Юля не возражала и приготовилась. — Расслабь губы. Ирка, сестра Вовки, говорит, что губы должны быть мягкими словно…

— Вареники…

— А при чем тут вареники?

— Мягкие как вареники…

— Нет, наверное, как… — Лека призадумалась, ища в своей голове сравнение. — Не знаю, в общем, должны быть мягкими. Тебе понятно.

Юля кивнула, несколько раз сжала губы, потом вытянула их вперед и сипло прошептала:

— Все, я готова.

Лека тут же нагнулась и коснулась своими губами, замерла и, заморгав глазами, села обратно.

— Ты что ела?

— Картошку.

— Нет, до этого.

— Это… утром холодок…

— Точно. Так и знала, мятный такой…

— Ага.

— А у меня дома гематогенка есть, завтра возьму.

— Ладно, не шевелись, — опять приказала Лека, тут же нагнулась вперед и сразу поцеловала подружку.

Это был просто эксперимент, понять, зачем взрослые целуются, да еще глаза закатывают, а потом чавкают и голову наклоняют. Юля думала, не мешает ли нос, но когда Лека целовала, она забыла про него, просто что-то чувствовала, но что, не могла даже понять. Вот что-то и все.

Лариса внимательно слушала рассказ Юли, чуть вздыхала, прижимала руку к груди и думала о чем-то своем. Девушки еще долго сидели в кафе, и каждая делилась своими маленькими тайнами.

Мама как я родился?

— Мама, ты меня родила? — спросил мальчик у женщины, что лежала на надувном матрасе в кемпинговой палатке.

Вот уже третий год две семьи собирались вместе и отправлялись на неделю к озеру, что около поселка Трошково. Озеро огромное, с одной стороны подходил маленький поселок, а другая его часть уходила вглубь леса. Именно тут Виталий и нашел место для лагеря. Чуть в стороне текла река Липка, пологий и длинный берег.

Мужчины целыми днями ловили рыбу, женщины загорали, а Вадим, мальчик лет одиннадцати, обычно сидел у костра. Ему нравилось подкладывать дрова и смотреть, как они, потрескивая, сгорали. А когда наступало время что-то варить, то тут он отрывался от созерцания и разводил уже по-настоящему большой костер.

— Как это? — спросил мальчик, прикоснувшись к животу своей мамы.

Женщина не уходила от темы, сын уже взрослый и сказать, что нашли в капусте глупо, а про аиста даже наивно. Она не знала, как ответить на вопрос сына, но и молчать не могла.

— Ты рос вот тут, — ее ладонь легла на живот и погладила его, словно там кто-то спал.

— Прямо здесь? — удивился мальчик и провел своей ладонью по ее животу.

— Да, ты барахтался и пинался.

— Пинался?