Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том 3

Нужно сравнить гепарда из собора Юрьева-Польского (стр. 87) с нерлинскими львами (78), чтобы убедиться в том, какого высокого уровня мастерства достигли работавшие здесь резчики. В фигуре животного переданы и его быстрый бег и его неукротимый, свирепый характер; этому не противоречат сказочные черты в его облике — язык и хвост с растительными мотивами на концах. Пятнистая шерсть передана мелкими, отрывистыми ударами резца. Благодаря поднятой лапе зверь превосходно вписывается в плиту. Ее поверхность ритмично заполнена силуэтом зверя и растительным орнаментом. В русском искусстве трудно найти второй пример рельефа, до такой степени близкого к пышному, нарядному узору и вместе с тем сохраняющего столько изобразительной жизненности и характерности.

И. Апостол Павел. Фреска Дмитриевского собора во Владимире

В изображении грифона (77) художник сумел органично соединить горделиво закинутую голову петуха с туловищем какого-то хищного зверя. Несколькими ударами резца переданы роскошное оперенье птицы и мягкая лепка его тела. Нужно сравнить этого грифона с византийским изображением сфинкса (79), чтобы оценить художественные достижения русских резчиков. В византийском рельефе дается всего лишь механическое соединение человеческой головы, звериного туловища и крыльев, и потому целое не производит впечатления жизненности. В русском рельефе черты различных животных образуют поэтическое единство, и потому так правдоподобен и красив этот гордо шагающий петухоперый, четвероногий зверь.

Жертвоприношение Авеля. Врата Суздальского собора

Сказочные фигуры на стенах собора в Юрьеве-Польском не тревожат воображение людей, не пугают их как нечто страшное и колдовское. Видимо, мастер любовался «дивами», как порождениями народной фантазии, как ими любовался и автор «Слова о полку Игореве», включивший в свою поэзию древнеславянские мифологические мотивы. Стены Георгиевского собора украшали человеческие маски, чередующиеся с львиными масками (80). Расположены они были среди растительных мотивов в шахматном порядке. Головы эти вряд ли изображают какие-либо божества. Мастер, конечно, не верил, что сочные гирлянды, перевязанные лентами, могут расти из пасти зверей. Чередование львиных масок с похожими на них человеческими головами, уподобление человека зверю, использование орнамента и в качестве обрамления для человеческих голов и в качестве опоры для львиных масок — все это было для него средством создания художественного образа. Подобно этому и в «Слове о полку Игореве» поэт не только уподобляет русских князей соколам, как это часто встречается в народной поэзии, но, чтобы усилить воздействие своего поэтического образа, утверждает, что они превосходят птиц в своем смелом и быстром полете.

Характеристика русского воина, представленного в рельефе под видом Георгия (12), менее сложна, чем в мозаике Дмитрия Солунского. Небольшая коренастая фигура устойчиво стоит на ногах; на туловище воина — кольчуга; на плечах — тяжелый плащ. Он опирается на щит, на котором представлен торопливо бегущий хвостатый барс — геральдический знак суздальских князей. Фигура Георгия не носит статуарного характера, но благодаря тому, что рельеф сплошь состоит из выпуклых жгутов, а голова, в частности лоб, передана при помощи двух выпуклостей с ложбиной между ними, создается впечатление объемности фигуры и особенно головы. В отличие от лаврских рельефов образ Георгия в соборе в Юрьеве-Польском примыкает к каноническому типу святого воина, и вместе с тем он приобрел черты бесстрашного народного защитника.

В начале XIII века суздальскими мастерами были расписаны жженым золотом бронзовые врата Суздальского собора. На них представлены евангельские события и история архангела Михаила, который почитался в качестве княжеского покровителя. В нижних клеймах имеются изображения зверей, словно перешедшие со скульптурного убранства наружных стен храма. В клеймах суздальских дверей мастерски представлены сцены из легенды об архангеле. Золотые контуры достигают местами большой тонкости и измельченности, местами золото расплывается широким пятном. Ритм орнаментального узора по краям приведен в согласие с ритмом линий в самых клеймах, с очертанием гор и деревьев.

Среди клейм выделяется изображение Авеля, приносящего жертву (стр. 89). Юношеская фигура пастушка среди козлят изящна, как «добрый пастырь» в древнехристианском искусстве. Книжники того времени называли Святополка Каином. Соответственно этому и образ Авеля вызывал у русских людей чувство жалости, которое вызывал и юный Глеб, как жертва княжеских междоусобий. В библейском образе воплощены те понятия душевной красоты человека, о которых так красноречиво говорится в «Житии Бориса и Глеба».