Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914)

В каждом новом фильме мы встречаем тех же актеров, те же шаблонные сюжеты и, главное, все те же декорации. В фирме «Гомон» основное правило — экономия. Из фильма в фильм переходит все тот же набор тяжеловесной обстановки, и мы постоянно видим почти одинаковые гостиные и кабинеты. Декораторы ограничиваются тем, что переносят фанерные листы с готовыми декорациями, перевешивают холсты с наклеенными на них богатыми обоями и переставляют фальшивые панели. Здесь полновластно царит стиль Дюфайель. «Жизнь, как она есть» протекает почти всегда в роскошных квартирах, и участвуют в ней богатые буржуа и нарядные дамы с эгретками в прическах и жемчужными ожерельями на шее.

«Реализм» Фейада близок к Полю Бурже, Жоржу Онэ и Анри Бернштейну… Его новая «Человеческая комедия» должна была состоять из «Сцен провинциальной жизни» («Главный город округа») и «Битв за деньги» («Трест» был, кажется, лучшим фильмом этой серии), однако она не вышла за пределы любовных драм и конфликтов в светском обществе. Удачная конструкция декораций порой сочетается в них с умелым и даже поэтическим использованием пейзажа, но эти формальные достоинства пропадают из-за скверных сценариев [197].

Фейад работал без написанного сценария. Он импровизировал во время съемки и лишь иногда наспех набрасывал несколько строк на каких-нибудь старых конвертах, которые он распихивал по карманам. Он работал очень быстро. В фирме «Гомок» хозяин не Давал своим работникам зевать. В студии стоял набор постоянных декораций: театр, несколько комнат, большой зал, который можно было по желанию переделать в кабаре или ночной кабачок. Кое-какие изменения в меблировке или обоях — и декорации без больших затрат были готовы для следующего фильма.

Прежде чем стать художественным руководителем студии «Гомон», Фейад, южанин из Люкеля (Геро) был журналистом, сотрудником «Ля Круа», а затем секретарем редакции «Ревю мондиаль» — весьма почтенных журналов. Был он одно время и кавалерийским офицером и сохранил с тех пор некоторую резкость в обращении, которую отмечает один из его товарищей по работе, оставивший нам его живой портрет:

«Высокий, статный, голос словно труба, лицо — кровь с молоком — таков художественный руководитель фирмы «Гомон». Он командует своими подчиненными, слоено офицер отрядом солдат, и стекла громадной студии на улице Ля Вийетт часто дрожат от раскатов его зычного голоса, когда он распекает своих скромных сотрудников.

Старая полковая привычка… Фейад сохранил свою военную закваску, особенно в отношении дисциплины, а еще больше — чинопочитания. Этот ужасный человек, только что «с барабанным боем» разносивший несчастного оператора, теперь с величественной осанкой встречает сценариста, пришедшего предложить ему свою стряпню…».

Несмотря на внешнюю грубость Фейада, все сотрудники его обожали, так как он был очень добрым человеком. Он требовал в студии суровой дисциплины, потому что был верным «адъютантом» и помощником Леона Гомона, великого полководца кинопромышленности, человека сурового и точного, неутомимого труженика, о котором тот же автор пишет:

«Он строг со своими подчиненными и требует, чтобы каждый работник давал максимум того, на что он способен. Если какой-нибудь винтик в его машине испортился или бездействует, он безжалостно заменяет его. Некоторые обвиняют его в жестокости. Но как ой может быть мягким с другими? Ведь он так же беспощаден и к себе!

В 6 часов утра он встает в своем маленьком домике на улице Ля Вийетт, примыкающем к кинофабрике. Он сразу покидает сбой сельский уголок, где разводит кроликов… стремительно входит в студию… вбегает по винтовой лестнице в кабинет художественного руководителя Фейада. Тут начинается первое совещание, которое порой длится довольно долго…

Около половины девятого Гомон появляется в громадном стеклянном соборе, именуемом театром. И тут уж держи ухо востро! Ужасный человек, словно сорвался с цепи. Теперь его уж не остановить до полудня. Он будет с головокружительной быстротой носиться по всей фабрике…».

Когда производство расширилось, стало выгодней нанимать актеров на целый год. С 1908 года Фейад прилагал все усилия, чтобы создать хорошую труппу актеров; впоследствии она разделилась на несколько групп, работавших под руководством обученных им режиссеров.

Рене Наварр, будущий исполнитель роли Фантомаса, был актером «Театр Мишель». Прежде чем начать сниматься у Гомона (1910), он несколько раз выступал в ССАЖЛ под руководством Альбера Капеллани и Жоржа Монка.

«Фейад предложил мне заключить контракт на год, — рассказывает Наварр. — В «Театр Мишель» я зарабатывал 350 франков в месяц, а Фейад предложил мне тысячу. Я подписал договор на три года и работал в его труппе до 1914 года. Фейад очень легко импровизировал на съемочной площадке, потому что он к нам привык, а мы понимали его с первого слова и сразу делали то, что он хотел; у нас была настоящая «бригадная работа».