Всеобщая история.

Известно, наконец, что Полибий присутствовал в 146 г. до н.э. при завершающем штурме Карфагена и был свидетелем сдачи в плен карфагенского полководца Гасдрубала (Pol. XXXIX, 4). Он был свидетелем того, как Сципион, глядя на пылающий город, в течение столь долгого времени служивший объектом страха и ненависти римлян, произнес свою знаменитую фразу о превратности судеб людей и государств (App. Lib. 132, 628—630; Diod. XXXII, 24).

Период со 149 по 146 гг. до н.э. важен для нас не только участием Полибия в осаде и взятии Карфагена, но также и тем, что на эти годы падает большое путешествие нашего историка вдоль западного побережья Африки, которое еще при жизни принесло ему широкую известность. Эта экспедиция, хорошо известная в античности, оставила тем не менее очень незначительный след в дошедшей традиции. Наиболее подробным изложением является известный пассаж Плиния Старшего (Hist. nat. V, I, 1): «В то время как Сципион Эмилиан вел войну в Африке, Полибий, автор истории, получив от него флот, отправился в путь для изучения этого района и т.д.». Сам Полибий в сохранившихся частях своего сочинения ничего не сообщает об этом путешествии, за исключением пассажа III, 59, 7—8, который можно истолковать в интересующем нас смысле. Полибий рассказывает об опасностях и трудностях, которые ему довелось претерпеть в странствиях по Ливии, Иберии, Галлатии и по морю, граничащему извне с этими странами.²⁴

В то время, когда Полибий находился в Северной Африке, в Греции развивались драматические события. Пришедшие к власти в период после 151 г. до н.э. лидеры радикальной демократический группировки Диэй, Демокрит и Критолай пытались окончательно инкорпорировать Спарту в состав Ахейского союза.²⁵ Рим вмешался в конфликт. Сенатская комиссия постановила отделить от Ахейской лиги Спарту и ряд других областей (Paus. VII, 14). Это решение вызвало вспышку гнева ахейцев. Все спартанцы, находившиеся в Коринфе, были схвачены, а римские послы подверглись оскорблениям.

Рим, занятый военными действиями под Карфагеном, в Испании и Македонии, где вспыхнуло восстание, попытался мирным путем урегулировать конфликт. Кроме того, сенат мог планировать создание в Ахейском союзе лояльно настроенного по отношению к Риму правительства, в котором Полибию, как нам представляется, должна была отводиться не последняя роль.²⁶ Откровенно конформистская политика сторонников Калликрата слишком сильно скомпрометировала себя в глазах всей Греции, и для сената было выгодно сформировать правительство из людей, лично пострадавших от происков партии Калликрата и вместе с тем лояльно настроенных по отношению к Риму. Этот шаг должен был одновременно и предоставить сенату надежную опору в лице такого правительства, и поднять авторитет римской политики в Греции.

Сенат вполне мог прочить Полибия на роль нового ахейского лидера.²⁷ Однако начавшаяся III Пунийская война спутала карты римской политики. Сенат был целиком занят ведением военных действий в Северной Африке, и вопрос об Ахейском союзе отошел на второй план. Сенат дважды вызывает Полибия из Пелопоннеса. После этого Рим уже не мог в достаточной степени контролировать события в Ахейском союзе. К власти в союзе пришла радикальная партия во главе с Диэем и Критолаем. После ряда острых инцидентов сенат уже имел формальные поводы для объявления войны, но старался урегулировать конфликт мирным путем, а в перспективе после окончания войны с Карфагеном осуществить замену лидеров союза. События приняли, однако, другой оборот.

В начавшихся военных действиях силы оказались слишком неравными. Войска Ахейского союза были разбиты в нескольких сражениях, а главная цитадель Коринф была разрушена по приказанию Луция Муммия (Paus. VII, 15; Pol. XXXIX, 13).

Возвращение Полибия в Грецию совпало с последним трагическим аккордом борьбы ахейцев за независимость — падением Коринфа. Полибий стал свидетелем того, как созданные столетиями культурные ценности греков гибли от рук римских легионеров (Pol. XXXIX, 13). Тем не менее, Полибий с беспристрастием историка нашел в себе силы воздать похвалу личной умеренности Луция Муммия (Pol. ibid. 17 cf. Aur. Vict. vir. illustr. 60. Front. Strateg. IV. 3, 15).

Разрушение Коринфа, очевидно, не вызывало у Полибия как профессионального военного никакого удивления. Скорее даже, наоборот, он был склонен считать, что с разрушением главной цитадели²⁸ у ахейцев впредь была отнята возможность возобновления войны.

Можно предположить, что с самого момента возвращения в Грецию Полибий находился в свите Луция Муммия. Собственный авторитет и дружба со Сципионом Эмилианом давали Полибию возможность оказывать определенное влияние на победителя ахейцев. Так, Полибию удалось спасти от уничтожения статую Филопемена и добиться возвращения увезенных из Пелопоннеса мраморных изображений Арата и Ахея (Pol. XXXIX, 14, 3; 10).