Всеобщая мифология. Часть II. Люди, бросавшие вызов богам

Другой вопрос – время, когда языческие оракулы прекратили давать ответы. Древние христианские авторы утверждают, что они стали немы при рождении Христа и с тех пор больше не были слышны. Мильтон принимает этот взгляд в своем «Рождественском гимне» и в строчках торжественной и возвышенной красоты обрисовывает ужас языческих идолов при Приходе Спасителя:

Оракулы немы;
Ни голос, ни отвратительное жужжание
Не звучит через сводчатую крышу в словах обманчивых.
Аполлон из своего склепа не может больше гадать,
Глухим криком склоны Дельф поднимая.
Ни ночной транс и ни вдыхаемые пары
Не вдохновляют бледноглазую жрицу из пророческой кельи.

В поэме Купера «Ярдлейский дуб» содержится несколько прекрасных мифологических аллюзий. Первая из двух следующих – к легенде о Касторе и Поллуксе, последняя – более соответствует нашей нынешней теме. Обращаясь к желудю, он говорит:

Ты упал созревший; и в глинистой почве
Набухая растительным сильным чутьем
Лопнул, как те легендарные близнецы, что
Теперь звезды, две доли выступающие, точно сдвоенные;
Вот лист вышел, вот  и другой лист,
И все части твоего маленького ростка,
Питаемого благосклонно, ты стал веткой.
Кто жил, когда ты был таким? Если бы ты говорил,
Как в Додоне некогда тебе родственные деревья
Оракулов, я бы не заботился спросить
Будущее, совершенно неизвестное, но из твоих уст
Пытливых – менее сомнительное прошлое.

Теннисон в своем «Говорящем дубе» упоминает дубы Додоны в следующих строчках:

И я буду творить в прозе и стихах,
И хвалить тебя в обеих формах больше,
Чем бард славил бук или лайм,
Или то фессалийское растение,
На которое темный голубь сел
И тайный приговор сказал.

Байрон упоминает дельфийского оракула, когда, говорит о Руссо, чьи писания, как он полагает, сделали многое для того, чтобы привести Францию к революции:

И, молнией безумья озаренный,
Как пифия на троне золотом,
Он стал вещать, и дрогнули короны,
И мир таким заполыхал огнем,
Что королевства, рушась, гибли в нем.

Перевод В. Левика

Глава XI. Древнейшие изобретатели

Аристей – покровитель пчеловодства

Человек давно уже использует инстинкты низших животных для своей выгоды. Отсюда произошло искусство пчеловодства. Мед сначала был известен как дикий продукт, пчелы строили свои ульи в дуплах деревьев, или в норах в скалах, или в какой-нибудь другой подобной полости, которая им попадалась. И потому иногда пчелы могли занимать для своих целей скелет мертвого животного. Несомненно, от такого случая возникло суеверие, что пчел привлекает гниющее мясо животных; и Вергилий в следующей истории показывает, как этот предполагаемый факт мог обратиться для обновления роя, когда он утрачивался из-за болезни или несчастного случая:

Аристей, который первым научился управлять пчелами, был сыном водной нимфы Кирены. Его пчелы погибли, и он прибег к помощи своей матери. Он встал на берегу реки и обратился к ней: «О, мама, гордость моей жизни отнята у меня! Я потерял своих прекрасных пчел. Моя забота и умение ничего мне не дали, и ты, моя мать, не оградила от меня этого удара судьбы».

Его мать услышала эти жалобы, когда сидела в своем дворце на дне реки, окруженная служанками-нимфами. Они занимались женскими делами: пряли и ткали, в то время как одна рассказывала истории, чтобы развлечь остальных. Грустный голос Аристея прервал их занятия, одна из них подняла голову над водой и, увидев его, вернулась и рассказала его матери, которая приказала привести его к ней. Река по ее команде открылась и дала ему проход внутрь, стоя водоворотом, как гора на другой стороне. Он спустился в место, где залегали источники великих рек; он увидел огромные вместилища воды и почти оглох от рева, когда смотрел, как они несутся во всех направлениях, чтобы смочить лицо земли. Прибыв в дом своей матери, он был любезно принят Киреной и ее нимфами, которые накрыли перед ним стол с самыми богатыми яствами.