Всеобщая теория забвения

Соба Младший отрастил густую бороду старца, прикрывавшую его худую грудь. Выглядел он импозантно и, несмотря на бороду, вид имел вполне моложавый, хотя во время ходьбы тело его почему-то клонилось чуть влево, словно от сильного ветра. Однажды, глядя на проезжавшие мимо дорогие машины, он вспомнил об алмазах. Следуя совету Папи Болинго́, он поехал на рынок Роке Сантейру. С собой у него был листок с именем. Подхваченный толпой, Соба подумал, что найти кого-то в этом грандиозном хаосе невозможно, и даже начал опасаться, что не сумеет отсюда выбраться. Но он ошибался. Первый торговец, к которому он обратился с вопросом, показал, куда нужно идти. Другой, через несколько метров, подтвердил, что Соба движется в правильном направлении. Минут через пятнадцать он остановился около палатки, на двери которой кто-то крупными мазками изобразил длинную женскую шею и грудь с блестящим бриллиантовым колье. Соба постучал. Открыл долговязый мужчина в пиджаке и розовых брюках, в галстуке, багрово-красной шляпе и тщательно отполированных ботинках, поблескивавших в полумраке палатки. Соба Младший вспомнил про саперов. Папи Болинго́ познакомил его с ними в Киншасе, куда они ненадолго ездили пару лет назад. В Конго так называют маньяков от моды. Они одеваются в дорогие броские одежды, тратя на это все, что у них есть, и даже то, чего нет, – исключительно чтобы разгуливать по улицам, точно модели на подиуме.

Войдя внутрь, Соба увидел письменный стол и два стула. Лопасти закрепленного на потолке вентилятора медленно вращались, гоняя по кругу влажный воздух.

– Жайме Пангила, – представился сапер, предложив Собе Младшему сесть.

Пангила попросил его показать камни. Он рассмотрел алмазы сначала под светом лампы, а потом подошел к окну, отодвинул занавеску и медленно стал изучать их, поворачивая в разные стороны под яркими лучами солнца, пребывавшего почти в зените. Наконец он сел.

– Камни, пусть и не крупные, но хорошие, очень чистые. Я и знать не хочу, как они вам достались. Но у меня могут возникнуть проблемы, когда я соберусь их продать. Больше семи тысяч долларов предложить не смогу.

Соба Младший отказался. Пангила удвоил предложение. Он вытащил из ящика стола пачку купюр, положил ее в коробку из-под обуви и пододвинул к собеседнику.

Соба присел в ближайшем баре, поставив коробку на стол, и стал думать, что можно сделать с этими деньгами. Его взгляд остановился на пивной этикетке с изображенным на ней силуэтом птицы с расправленными крыльями. Он вспомнил о голубе. У него по-прежнему хранился тот пластмассовый цилиндрик, и на записке, пусть и с трудом, еще можно было прочитать:

Завтра. Шесть часов, где обычно. Будь очень осторожна. Люблю тебя.

Кто же мог это написать?

Вероятно, какой-нибудь начальник из “Диаманг”[16].

Он живо представлял мужчину с суровым лицом, как тот пишет послание, сворачивает в трубочку, засовывает в цилиндрик, который прикрепляет к голубиной лапе. Потом он представил, как человек заставляет птицу проглотить камни, сначала один, потом другой, запускает ее в небо – и вот она уже летит, от одного дома, зажатого между пышными кронами манговых деревьев, к другому, маршрутом из Дунду[17] в наиопаснейшие столичные небеса, мимо мрачных лесов, изумленных этим зрелищем рек и многочисленных, воюющих друг с другом армий.

Улыбнувшись, он встал из-за стола. Теперь ему было понятно, что делать с деньгами. В следующие несколько месяцев Соба Младший наладил работу малого предприятия по доставке посылок, назвав его “Почтовый голубь”. Особенно ему нравилось, что на языке кимбунду слово “голубь” также означает “гонец” или “посыльный”. Дело быстро стало прибыльным, со временем к нему добавились и другие проекты. Соба вкладывался в самые разные из них, от гостиничного бизнеса до торговли недвижимостью, и всегда успешно.

Одним декабрьским воскресным днем, когда солнце светило необычайно ярко, в районе Риалту он встретился с Папи Болинго́. Они заказали пива и неспешно беседовали, бла-бла-бла, размякнув в полуденной истоме, словно в гамаке.

– Как жизнь, Папи?

– Живется помаленьку.

– Ты все поешь?

– Немного, старик. Последнее время не выступаю. Зато Фофу чудит.