Всерьёз

Небоскрёб, на вершину которого меня привёл любимый мужчина за то время, что мы вместе, пошатнулся и скинул меня, как пришедшую в негодность деталь.

Осталось ли от меня что-то после падения?

Смогу ли забыть, как покидает меня мой Березин?»

Пробуждаюсь резко от внутреннего толчка. Какой-то неприятный импульс, возвещающий о появлении чужака. Насторожившись и оглянувшись по сторонам, ничего плохого не замечаю. Упрекая себя в ложных страхах, наливаю себе стакан воды и осушаю его быстрыми глотками.

— Ма-ам? — проверяю, не вернулась ли.

Мне отвечает всё та же тишина и я ловлю себя на мысли, что мне некомфортно без моего болтливого Гоши. Нужно будет попросить Милу, чтобы она договорилась с Игорем о разрешении вернуть мне родного болтуна. Сама я больше не смогу смотреть ему в глаза и умирать от злосчастной разлуки снова и снова.

Немного поразмыслив, беру в руки телефон и собираюсь удалить все фотографии Березина, но раздаётся дверной звонок и внутри возникает предательское чувство ликования.

С презрением ругаю свою трусость и осторожно перебираю ногами к двери, подозревая, что гость за ней совсем нежданный.

Достаточно одного взгляда на экран домофона, и я мгновенно убеждаюсь в своём шестом чувстве.

Решив предпочесть старое-доброе игнорирование, медленно двигаюсь обратно к мягкой постели, но дёргаюсь, когда за спиной раздаётся сердитое бормотание и неистовый грубый стук.

— Я видел, как ты приехала утром!! — настойчиво кричит Родион. — Я пришёл поговорить, Алиса!

Ишь чего захотел. Пошёл вон! И так воздуха мало, ещё ты тут будешь его портить.

Стрельнув на дверь изгоняющий взгляд, глажу успокаивающе живот.

Лучше пойду выпью чай и заем горе сладостями.

Только делаю шаг к кухне, как стуки вдруг превращаются и в замке поворачивается ключ.

Даже испугаться не успеваю, как домой заходит мама и преграждает собой проход наглеющему Травицкому.

— Я вам уже сказала, что не пущу! — рявкает она, поражая силой голоса.

— Вы не так поняли! — хмурится парень, не желая спорить с женщиной. — Я предположил, что Алиса не слышит, поэтому так сильно стучал, не подумайте ничего дурного!

— Всё равно уходите, вам здесь делать нечего! — удваивает напор стойкости мама и выставляет перед ним препятствие в виде своей набитой сумки.

— Алис, давай просто поговорим! — смотрит на меня Родион поверх маминого плеча. — Ты и сама понимаешь, что нужно двигаться дальше!

Ну, прям чуткости не занимать.

Но он в чём-то прав. Мне так надоело, что меня насильно тянут и принуждают к каким-то решениям, что уже давно пора поставить жирную точку.

Если мне попробуют ещё что-то навязать, то тогда мне придётся прописаться в больнице.

— Мам, впусти его. — мягко кладу ладонь на её плечо.

— Нет, тебе покой прописан. — железно мне отказывает.

— Я не буду тревожить, обещаю! — вмешивается Родион. — Только недолгий разговор и всё!

— Я вас не спрашивала! — огрызается мама и меня пронзает такая небывалая гордость, что она наконец-то обретает свободу слова и набирается железной воли.

— Простите мою навязчивость. — отступает Травицкий, прибавляя к словам улыбку.

— Мам, пусти, я быстро ему всё объясню и уже спокойно пойду спать. — теряю терпение. — Ничего не случится.

Сталкиваюсь с ней тяжеловесными взглядами и включаю все свои скрытые убеждающие таланты.

— Ну, смотри сама. — поджимает губу мама и смерив Родиона возмущённым взглядом, проходит вместе со своими вещами внутрь квартиры.

— А ты куда? — выгибаю бровь, когда невежа прётся разуваться. — Я тебя не приглашала. Здесь будем разговаривать.

— Ты стала более заводная… — хмыкает он, обводя мою фигуру оценивающим взглядом.

— Тебе ещё хватает наглости являться сюда! — владея собой из последних сил, рычу я. — Пришёл за победой?

— Ты так говоришь, будто это я его надоумил на измену. — крайне наигранно восклицает парень. — Это так мило, что ты ищешь виноватого в любом, кроме него.

— Только в тебе. — отрицаю я. — Ты возомнил себя кукловодом? Что и кому ты доказал, Родион? К чему привели твои игры?

— К тебе привели. — снимает с лица маску непричастности. — Я предупреждал тебя, что ты связалась не с тем, кто достоин. Много раз пытался достучаться до тебя. Но тебе очень захотелось набить себе шишки, я не мешал. Только и всего.

— Я ношу его ребёнка под сердцем. — суровеет мой голос. — Это ты называешь шишкой?

За малыша порву.

— В этом Березин оказался прозорливее меня. — с досадой произносит Травицкий. — Но ты не думай… я ничего не имею против твоего ребёнка! Я люблю детей! Уверен, что ты со временем оценишь это!

Вмиг возникает такая жалость к нему. Совсем дурак. Тут горбатого только могила исправит. Совсем запущенный случай.

— Знаешь, что в самом деле я смогу оценить? — складываю руки на груди и мысленно смываю всё его пустословие в унитаз. — Если ты сейчас уйдёшь и больше никогда не вернёшься!

— Не будет этого.

О! Коронная фраза!