Всесилие страсти

— Шутишь? — Свободной рукой Трейси подняла халат. — Я хожу в церковь каждую неделю. А после вчерашнего, если пропустить службу, все сразу догадаются, чем мы заняты.

Он сел на постели. Холодный душ общественных условностей. Корт почувствовал себя зажатым в тисках пуританской морали.

— В последний раз я был в церкви, когда Брэнд женился.

— Тебе не обязательно идти. — Она высвободила руку и принялась завязывать халат.

— А ты хочешь, чтобы я пошел?

Он уже думал, что Трейси не ответит, но, вздохнув, она наконец произнесла:

— Это было бы проще, чем объяснять, почему тебя нет.

Откинув одеяло, он встал, с удовлетворением отметив, как она задержала на нем взгляд.

— Боюсь, не проповедь станет главной темой разговоров.

— Наверное. — Она отвела глаза. — Либби славная, но ни за что не удержит язык за зубами. Да и Чак тоже. А новость пикантная.

— Теперь мы в центре внимания?

Трейси бледнеет — похоже, это ей мало нравится. Не удивительно. Сам он предпочел бы вычистить конюшню, чем попасть на зубок сплетничающим соседям. Но Трейси всегда была готова прийти ему на помощь, он перед ней в долгу.

И о чем он только думал, сочиняя эту сказку?

Скорее, не думал вообще. Просто видел побелевшее личико Трейси, хотел помочь. Сама она ничего не жалела для других и никогда не просила для себя. Он знал, что деньги, заработанные на уроках ему, шли на покрытие семейных расходов. Он сболтнул первое, что пришло в голову, забыв, после десяти лет отсутствия, что такое здешние пересуды. Его добрые намерения обернулись бедой.

Но ничего, они друзья и вместе что-нибудь придумают. Время есть, лето еще не кончилось.

— Душ принимаем вместе?

Учительский взгляд исподлобья. Оба прекрасно понимали, что после такого душа никто из них в церковь не попадет.

— Нет, не получится.

— Все-таки ты зануда, — широко улыбнулся Корт.

Не поддаваясь на поддразнивание, она выглядела серьезной.

— На службе будут мои родители, наверно, и из твоих кто-нибудь придет. Надо было позвонить им вчера вечером.

Только этого не хватало! Как бы выкрутиться из этого безобразия, чтобы и семье не лгать и Финни голову не морочить? В прежние времена у него всегда находились запасные варианты, а нынче ему не везет.

— Сначала я хотел бы сочинить историю поубедительней.

— Лжи без слабых мест не придумаешь.

— Верно.

Придется взять вину на себя, когда пора будет возвращаться в Северную Каролину, чтобы злые языки не позорили Трейси, но осторожно, иначе достанется и его родным.

В соседней комнате Джош известил мир, что проснулся.

— Побудем с ним по очереди. Тогда сможем оба принять душ и успеем в церковь.

— Тебе не обязательно…

Он ласково прижал палец к ее губам.

— Мы вместе в этом деле, и я не отступлюсь от тебя, что бы ни случилось.

К тому времени, как Трейси и Корт устроили Джоша в церковных яслях и проскользнули на заднюю скамью, служба уже началась. Трейси поняла, что их заметили: присутствующие стали поворачивать головы. Взгляды украдкой, перешептывания, картина та же, что в те жуткие времена, когда по общине распространялись скандальные новости о ее сестре и брате.

Корт сжал ее холодную руку и положил к себе на колено. В поддержку ли или как деталь розыгрыша — неважно, приятно чувствовать его тепло.

Уткнувшись в программку, она потихоньку оглядывала церковь.

Ее родители, как всегда, сидели в третьем ряду.

На противоположной стороне — отец Корта и его мачеха. Следовало позвонить им еще вчера и все объяснить, но она так надеялась придумать к утру что-нибудь, чтобы не позорить отца и мать и не потерять шансы на директорскую должность. Не получилось.

Она подумала, что, став любовницей Корта, совершила ошибку. Даже не из-за репутации, а потому, что эгоизм безнаказанно не проходит. Она хотела избавиться от давней влюбленности, а вместо этого Корт и его сынишка с каждым днем занимали все больше места в ее сердце. Практичная женщина давно сказала бы ему, что хочет вернуться к прежним отношениям — отношениям хозяйки с жильцом, няни с родителем ребенка, — и при этом не рисковала бы окончательно впасть в зависимость от него.

Но для нее это невозможно, потому что это была бы еще большая ложь.

Прихожане встали, запели, и рука Корта обвила ее талию. Вздрогнув, она подняла на него взгляд.

Он смотрел на нее сверху вниз, и понимание в его глазах постепенно вытеснялось другим чувством пылким и неуместным в церкви. Объятие стало крепче, Трейси задержала дыхание и почувствовала, как к ее коже приливает кровь.

Боже милосердный, не допусти, чтобы это превратилось в самую большую ошибку моей жизни.

Служба длилась целую вечность. Все это время Трейси прислушивалась к приятному баритону Корта, распевающего гимны. Очень испугалась, когда пастор пригласил паству встать и помолиться за тех, кто болен, в пути, ожидает ребенка или находится в беде. Она была уверена, что пастор смотрит прямо на нее, спрашивая, кто еще нуждается в благословении, и еле усидела на месте.

Наконец служба кончилась. На улице вовсю палило летнее солнце, воздух был напоен тяжелым ароматом церковного розария.

Корт повел ее на лужайку в тень, отбрасываемую огромным деревом.