Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси

Как-то, находясь в Ростове, у арабского купца приглядел красочный платок и по приезде домой, отчего-то смущаясь, неловко сунул его Марии. Взглянув в её лицо, он был поражён, увидев радостную улыбку и выступившие на глазах слёзы. «Чего-то я недоглядел, — подумал он про себя. — Наверно, надо быть мне с ней понежней и повнимательней...»

Между тем дела в княжестве требовали от него всё большего внимания и напряжения. Неожиданно в порубе умер рязанский князь Глеб. Он и раньше прихварывал, а тут земляной пол и холодный сырой воздух окончательно доконали его. Ещё ранее Всеволод несколько раз предлагал ему составить договор: он, Всеволод, выпускает его на свободу, но взамен Глеб должен отказаться от Рязани и уехать жить в Южную Русь. Однако Глеб заупрямился.

— Лучше умру в темнице, — говорил он, — а не пойду в Русь на изгнание.

Иначе поступил Роман. Он после смерти отца целовал крест, обещал покорность владимирскому князю и был отпущен на княжение в Рязань.

Однако в неволе продолжали оставаться Мстислав и Ярополк Ростиславичи. Во Владимир приезжали и просили за них смоленский князь Мстислав, черниговский епископ Порфирий и игумен черниговского монастыря Ефрем. Всеволод обещал им в скором времени отпустить пленников. Его душе была противна месть, которая вела к напрасному пролитию крови, смерть князя Глеба тяжело легла на его душу, и ему не хотелось повторения подобной беды. Он вызвал к себе Мстислава и Ярополка, чтобы предложить уладить их спор так же мирно, как с Романом: он отпустит их на волю, но они поклянутся, что оставят мысль о Ростове и Суздале.

Братья были измучены двухлетним сидением, вид был у них больной, лица восковые. Только княжеская гордость не позволила им согласиться тотчас, и они просили время подумать. Всеволод уступил, уверенный, что скоро всё разрешится благополучно.

Однако приезды высокопоставленных людей и его переговоры с пленниками не остались не замеченными владимирцами. Слишком много зла причинили Ростиславичи, чтобы они забыли о них. И вот в 1178 году на вече сразу несколько человек заговорили о том, что скоро князь выпустит на волю заклятых врагов. Решено было идти на княжий двор и вызвать Всеволода для разговора.

Князь в это время сидел в своей горнице и читал «Житие и хождение Даниила, игумена Русской земли в Святые места». Он перечитывал уже в третий раз это увлекательное повествование, как услышал многоголосый шум и выглянул в окно. Княжий двор бурлил от многочисленной толпы народа. Сердце Всеволода сжалось, он сразу догадался, зачем явились владимирцы, и понял, что опоздал со спасением Ростиславичей.

Всеволод настежь открыл окно, теперь он стоял перед народом, как на вечевом помосте, видимый всеми. Толпа настороженно затихла.

   — Зачем пришли? Чего вам надобно? — спросил Всеволод.

   — Суда требуем! Ростиславичей к ответу призови, князь! — раздались голоса.

   — Хорошо, обещаю на днях устроить над ними суд праведный. Чего хотите ещё?

   — Мало нам этого! — взорвался какой-то мужичок, лицо которого было невозможно разглядеть. — Мы уже два года ждём княжеского суда! Не желаем больше терпеть! Суди сейчас же!

   — Суда! Суда! Суда! — вдруг дружно заревела толпа; лица всех были решительны и непримиримы, и Всеволод понял, что уговорить их не удастся.

   — Хорошо, — покорно согласился он. — Будет вам суд немедленный. Сейчас приведут пленников.

Но тут в средине толпы на руках был поднят мужик, который закричал зычным голосом:

   — Приговори, князь, Ростиславичей, как мы того требуем! А воля наша такова: пусть они будут ослеплены, чтобы никогда не смогли привести войска к Владимиру и не сумели опустошить ни город, ни его окрестности!

   — Верна-а-а! — изошлась толпа диким криком, и столько было в этом крике ярости и ненависти, что не выполнить волю её означало подвергнуть себя страшному риску; народ мог расправиться и с ним.

Всеволод отошёл от окна и стал прикидывать, можно ли спасти Ростиславичей? В это время в горницу вошла Мария. Вид её был встревоженный.

   — Зачем они здесь? — спросила она. — Чего требуют?

   — Настаивают на ослеплении Ростиславичей.

Кто такие Ростиславичи, она знала, Всеволод не раз рассказывал ей про знатных пленников.

   — И как ты намерен поступить?

   — А разве у меня есть выбор? Если я не выполню их требование, они разнесут по камню наш дворец.

Мария некоторое время молчала, потом произнесла:

   — Прикажи палачу у князей на веках кожу надрезать. Народ увидит кровь, будет думать, что у них выколота глаза. Издали не разглядят и успокоятся. А потом вывези из города, чтобы люди не послали ходоков и не дознались до истины.

Он некоторое время с удивлением смотрел на жену, будто увидел её впервые, а потом в порыве благодарности и нежданно нахлынувшей нежности обхватил её тонкий гибкий стан и прижал к себе; и тут же почувствовал, что и она прильнула к нему. И в этот момент она показалась ему такой дорогой и желанной, что он забыл про всё: и про Ростиславичей, и про толпу, с враждебным упорством ожидающую его решения. Он хотел видеть только её и хотел быть только с ней. И он шепнул ей:

   — Иди в свою светлицу, я скоро буду.