Всевышний

– Да, все и в самом деле принимает плохой оборот. Вы полагаете, что меня должны были бы вакцинировать?

– Наверняка.

– Помогите мне лечь обратно. – Я подошел, но он не пошевельнулся, вперившись в свои огромные ступни, настоящий Колосс Родосский. – Быть может, из-за приступов лихорадки эта процедура невозможна или слишком опасна? – неуверенно спросил он. – Думаю, меня лечат, как только могут, учитывая, насколько здесь во мне заинтересованы. Иначе такое пренебрежение не объяснить, как вам кажется? Может быть, эти коллективные меры не особенно эффективны, предпринимаются напоказ, чтобы впечатлить людей. Но для заболевших нужно, конечно же, делать что-то другое.

– Вы ловко выгораживаете своих друзей, – сказал я, хотя его медленная, даже путаная речь казалась мне не вполне уместной. – С вашей стороны это естественно, при вашей-то широте взглядов. И все же именно в вашем случае единственной разумной мерой была бы немедленная эвакуация: оставляя вас, при вашей слабости, с остальными больными, вас подвергают риску подцепить к одной болезни другую.

– Что вы имеете в виду? Вы, кажется, на что-то намекаете. – Он переждал мгновение. – Вы внушаете мне, что, раз меня здесь оставили, я уже… Вы слышали, как кто-то говорил об этом? Вы думаете, я заразился?

– Да нет, я не говорил ничего подобного. Просто высказал свое мнение.

– Да, знаю, вы охотно даете советы. И еще любите задавать вопросы и за мной шпионите. Ну хорошо, будьте довольны, моя болезнь подозрительна. Взгляните-ка.

Он распахнул рубашку, его грудь густо поросла волосами, огромные клочья которых оставляли впечатление не изобилия, а худобы и убожества. За исключением этого я не обнаружил ничего ненормального.

– Ложитесь обратно. Буккс говорил мне о ваших приступах лихорадки, ничего более. Все это ребячество.

Он исподволь бросал ревнивые, чуть ли не смакующие взгляды себе под рубашку.

– Вы же видели, – сказал он изменившимся, доверительным голосом. И показал пальцем на что-то, не знаю что, на боках, возможно, на какие-то красные полосы.

– Что это? – чуть поспешно спросил я.

Он в два счета, с омерзительной прытью улегся обратно, затем, натянув простыню до самого подбородка, как будто боялся вопреки своему желанию оказаться обнаженным, с вызовом взглянул на меня.

– Это вас пугает, – сказал он, – тут дело нечисто?

У меня было желание дать ему пощечину. Что за фиглярство! И теперь он нарочито помалкивал. Мое нетерпение становилось чудовищным, я боялся, что не смогу больше ждать.

– Все это родилось у вас в мозгу, как и то, что я приходил сегодня ночью. Вы сами в это не верите.

– Сегодня ночью вы завопили, вы ввалились сюда как безумец, хлопнув дверью. По счастью, у меня под рукой была зажигалка. Если вы намеревались меня напугать, вам это удалось. Всю остальную часть ночи меня била дрожь.

– Что за наваждение! Этой ночью три четверти времени мне не давал спать пожар. Лихорадка сыграла с вами злую шутку. Да и при чем тут я?

– У меня было время понаблюдать за вами, вы с невероятным напряжением уставились на пламя моей зажигалки, как будто хотели его выпить, исчерпать, словно стремясь объяснить мне, что ему долго не протянуть. Когда вы сейчас зашли сюда, я сразу же вас узнал.

– Да, ваше лицо тоже мне о чем-то говорит. Но мы наверняка сталкивались на лестнице. В любом случае я не какое-нибудь привидение, я не стремлюсь напугать вас и не выслеживаю. На мой взгляд, вы пытаетесь испугать самого себя, рассуждая об эпидемии и заражении.

– Вы не верите в серьезность этой эпидемии?

Я покачал головой.

– Не верите, что я тяжело болен?

– Нет-нет.

Он скорчил что-то вроде гримасы и, резко отбросив простыню, раскрыл передо мной весь свой бок, на котором стали видны красные, с фиолетовым отливом, пятна.

– Хватит ломать комедию, – вскричал я, бросаясь к двери.

– Постойте, – сказал он смиренным тоном. – Еще минуту.

– Что означают эти выходки? Почему вы рассказываете, что я приходил ночью? Это же сплошное лицедейство.

– Шутки больного, очень и очень глупые шутки. Не забывайте, что я практически не сплю, провожу дни без малейшего отдыха: я вне себя, это лихорадка.

– Вас не посещает иногда впечатление, что что-то толкает, бросает вас вперед, что все горит, идет все быстрее и быстрее – и все же недостаточно быстро? Нет, недостаточно быстро!

– Сядьте; вы ходите по кругу, и у меня кружится голова. Нет, я этого не чувствую. Скорее я лежу в могиле или под камнем, не столь важно. Говорят, вы вхожи в правящие круги. Быть может, они считают невыгодным признать, что вдруг объявилась чума и угрожает немалой части страны. Осознайте эти цифры: вчера в одном только этом доме было зафиксировано полсотни серьезных случаев, случаев установленных, подконтрольных; в небога-тых кварталах их уже несколько сотен, может быть тысяча.

– Чума?

– Не в точности, конечно, но для людей это – чума.