Вся чернильная рать...

А самое страшное — это постоянно давящий на психику людей страх потерять работу. Первое и священное право человека на труд хозяевами общества высокоразвитого капитализма попирается бесцеремонно, систематически и, видимо, сознательно. Когда в США свыше 12 миллионов здоровых, в полном расцвете сил мужчин и женщин лишены возможности осуществить свое право на труд и превращены в униженных просителей, которым разные благотворительные общества от щедрот своих дают раз в день тарелку супу или пакет продовольствия для семьи, становится как-то не по себе от морали подобного общества, заставляющего значительную часть своих граждан получать подаяния. Различные американские журналисты и радиоголоса с упоением расписывают эту раздачу подаяния безработным как некое социальное достижение: вот, мол, они не работают, а их даром кормят.

Не могу не привести здесь размышлений на этот счет, которые встретились мне в мемуарах Мариэтты Шагинян «Человек и время». Вот что писала известная советская писательница: «Есть что-то унизительное в понятии «даром», поскольку оно, как пощечина, идет к человеку без ничего обратного, кроме чувства собственного унижения… даже собаке даровая кормежка — без ничего, без дела, без лая, без охраны дома — противоестественна. И по-другому показалось слово, такое частое в газетах, — безработица… Бесконечная человеческая очередь с котелком для супа в руках — в Америке, Лондоне, Риме, Париже, Японии… Раньше казалось: слава богу, что хоть кормят! А сейчас оборачивается ужасом: нет работы, не дают работы, вымирает сущность человеческая, костенеет без выхода энергия — в руках, ногах, мускулах, в коре головного мозга, это очень страшная вещь, хуже гильотины, — безработица.

Мудрейшим образом, по наивысшему закону справедливости составлена формула человеческого бытия при коммунизме — ОТ КАЖДОГО ПО СПОСОБНОСТЯМ, КАЖДОМУ ПО ПОТРЕБНОСТЯМ, где уравновешиваются отдача и получение не механически, не поровну, а той математикой справедливости, что выше высшего и что действует, я не побоялась бы сказать, как народ говорит: по-божески» [58].

Безработица есть самый худший вид издевательства над человеком; систематическая безработица миллионов трудящихся в США, то есть безработица, возведенная в принцип жизни общества, есть жестокое попрание самого понятия «права человека».

Действительно, «страшная вещь, хуже гильотины — безработица». Она безусловно является одной из самых веских социальных причин широкого алкоголизма, наркомании, психических аномалий и преступности в американском обществе. Откровенное и циничное нарушение права человека на труд в США не может, естественно, не тревожить советских людей. И эту тревогу сумела волнующе и точно выразить старейшая советская писательница Мариэтта Шагинян.

Поход против советской культуры

Впрочем, для Смита и Кайзера мнение прославленной писательницы ровно ничего не значит. Оба этих журналиста вообще стараются «не замечать» голоса подлинной советской интеллигенции, в том числе и художественной, творчество которой вдохновляется идеалами социализма и которая вместе со всем советским народом отдает свои силы и талант благородной цели строительства коммунизма в СССР.

Для Смита и Кайзера это все представители «официальной культуры». Американские журналисты отыскивают себе «информаторов» из числа тех весьма немногих лиц, которые, по мнению Кайзера, «разделяли наши (то есть американские, буржуазные. — А. Б.) ценности» [59]. Ссылаясь на «информацию» нескольких таких отщепенцев, Смит и Кайзер строят размашистые, хлесткие выводы о жизни советского общества вообще и о развитии советской культуры, в частности.

Может, в их книгах прозвучали какие-либо новые мотивы в оценке советской художественной культуры?

Увы, и Смит и Кайзер показывают себя весьма прилежными и послушными учениками старших поколений советологов. Мы встречаем все тот же набор клише и штампов, которые призваны удостоверить антикоммунистическую благонадежность авторов.

Штамп первый: культурная жизнь в СССР в 70-е годы «деградирует», в ней иссякли «жизненные силы и таланты» [60].

О «деградации» советской литературы и искусства 20-х годов писали М. Истмен и Д. Биллингтон; о «деградации» советской литературы и искусства 30-х годов писали М. Слоним, Дж. Гибиан, Г. Ермолаев и другие; о «деградации» советской литературы и искусства 40-х и 50-х годов писали Г. Струве, Х. Маклин, У. Викери и другие… Теперь вот Смит бубнит о «деградации» уже в 70-е годы…

Седьмой десяток лет существует советская художественная культура и, оказывается, все эти десятилетия только и делала, что «деградировала». С тупым упрямством советологи «хоронят» советскую культуру, а она живет, развивается и процветает! И вот это-то и выводит из себя антикоммунистов.

Особенно гневается Г. Смит на творческую молодежь СССР 70-х годов, не «выдвинувшую», к великой печали Смита, «ни одного выдающегося таланта, который мог бы заменить диссидентов прежних поколений» [61].