Вся эта эстрада

– А у меня сын. Ему восемь, – Жан закурил, отвернувшись к окну, потом негромко и как-то безрадостно добавил: – Правда, я нечасто его вижу – он живет со своей матерью в Милане. Но о продолжении рода, можно сказать, позаботился.

– У тебя есть сын?! – Лили удивилась. – Я ничего об этом не знала. Вадим не говорил. И твои друзья молчали.

– А я особо и не афиширую это. Зачем? Есть и слава Богу. Тем более, как я уже сказал, он живет с матерью.

– А ты?

– Что я? – не понял Жан вопроса Лили.

– Почему ты не живешь с ними?

– Ты об этом… Так получилось.

Он потянулся за второй сигаретой, едва затушив в пепельнице первую. Пальцы его дрожали. Ему хотелось, очень хотелось рассказать Лили, что он все эти годы жил воспоминаниями и мечтой о встрече. О встрече с ней – с той единственной, перевернувшей его жизнь. Стройная болгарочка Лили Загорская… А ведь это он в 70-х привел ее в ансамбль… Все эти годы Жан искал женщину, хотя бы отдаленно похожую на нее. Искал и не находил. Он с головой ушел в работу. И там – на западе – действительно добился многого. В Париже у него даже была своя студия. Он работал с известными коллективами. Сумел сколотить приличный по европейским меркам капитал. Но сердце его не знало покоя… Ему хотелось выплеснуть наружу все накопившееся в душе. Но был ли в этом смысл? Она выбрала Сергея – его лучшего друга. Она хотела и вопреки всему родила от него ребенка. Она столь же резко сменила музыкальный стиль и направление, как когда-то, приехав из Москвы в Одессу, сейчас, когда «Прибой» от нее ушел. Она вернулась к истокам, впрочем, она от них не отходила, даже работая в «Прибое». Всегда и во всем оставаться верной себе – ее кредо. И нет ничего удивительного в том, что теперь она – народная артистка, и у нее армия поклонников.

А Лили смотрела на него недоумевающее и не находила слов. Она столько лет не видела Жана, зная о нем лишь по рассказам его друзей, с которыми в последнее время общалась все реже и реже. (Чем выше поднималась планка ее популярности, тем меньше и меньше оставалось у нее друзей-музыкантов. Кто-то из журналистов однажды заметил: на эстраде дружбы нет, есть только зависть. Очень верно заметил.) Она так много хотела ему сказать: какой одинокой была все эти годы, какие непростые отношения у нее в семье, как ревновал и буквально душил ее своей ревностью Сергей, как невыносимо порой жить в лучах славы, под прицелом миллионов глаз, как хотелось ей простого человеческого счастья… Но все будто вылетело из головы. Она просто сидела рядом и молчала.

– Боже мой, ты, наверное, кушать хочешь! – вдруг воскликнул Жан, хлопнув себя ладонью по лбу. – Какой же я кретин! Спрашиваю: куда тебя отвезти? Мог бы и сам догадаться! Ты ж с поезда – прямо в студию. У Вадима, конечно, и мысли не возникло о том, чтоб тебя накормить. Его послушать, так артист должен быть всегда голодный и злой, тогда, мол, он работает лучше.

– На пустой желудок действительно легче поется. Но пообедать не мешало бы. Последний раз я ела вчера вечером в поезде. Вернее, пила. Кефир… – Лили улыбнулась, вспомнив «веселую» поездку.

– Теперь понятно, почему ты в обморок грохнулась. Немудрено. А я – идиот – расселся тут!.. Сейчас же едем в ресторан.

– Но я совершенно не одета для ресторана, – смутилась Лили, и это смущение так ей шло, что Жан поймал себя на мысли, что не влюбиться в эту женщину просто невозможно.

– Брось, ты в любом виде потрясающе выглядишь! И потом, я хоть всего несколько дней в столице, но зато надыбал один тихий ресторанчик с очень неплохой украинской кухней. У меня там давняя знакомая работает. Все звала меня посетить их заведение, когда узнала, что собираюсь в Москву. И, представь себе, я ничуть не пожалел. Думаю, тебе тоже понравится, несмотря на то, что ресторанную пищу ты, насколько помню, не жалуешь, – он подмигнул Лили и завел машину. – Едем!

Ресторан и впрямь оказался довольно уютным, можно сказать, с домашней обстановкой. Знакомая Жана – платиновая блондинка неопределенного возраста по имени Аурика – лично обслуживала столик, мило улыбаясь, особенно – Жану. Судя по всему, в прошлом она была очень хорошей его знакомой.

Обед Лили заказала более чем скромный: салат и котлету по-киевски. От вина отказалась, чем сильно расстроила Жана.

– Ну как же так?! Я думал, закажем что-то этакое, экзотическое, отметим нашу встречу, а ты даже бокалом вина угостить себя не позволяешь.

– «Что-то этакое» это что, например? Сало в шоколаде? – она рассмеялась. – Мы же приехали просто поесть, разве не так? А за встречу выпьем сок. Ты за рулем, а я боюсь, что даже от бокала вина просто свалюсь под стол и испорчу все впечатление от встречи. Последние дни что-то слишком уж напряженными были, – она вздохнула и снова улыбнулась, отогнав от себя воспоминания. – Ну что, до дна? – подняла стакан с соком.

– Вот ты даешь! – качнул головой Жан. – Оригинально! А может, ты просто боишься потерять над собой контроль, а? Ну, признайся!

Он пытливо уставился на женщину.

В глазах Лили заиграли лукавые огоньки.

– Может, и боюсь, – и она снова негромко рассмеялась.