Вся ярость

Выложено 16 февраля 2019 года, 10:27

(Крупным планом лицо, обращено к камере).

Всем привет! Девочки, сегодня утром до меня вдруг дошло, что вот уже шесть месяцев, как я разделяю с вами свое путешествие. У меня не было мужества, чтобы говорить об этом, когда я только начинала свой видеоблог, и, наверное, я так и не решилась бы, если б не моя потрясающая подруга Джесс и моя поразительная мама, которой самой в последнее время пришлось очень нелегко, но она всегда была рядом со мной и любила меня такой, какая я есть. Я сейчас говорю эмоционально, потому что последние несколько месяцев получились тяжелыми, но я просто от всего сердца хочу поблагодарить их обеих.

И еще я хочу поблагодарить вас, поскольку с прошлого лета получила сотни и сотни новых подписчиков. И я получаю от вас потрясающую поддержку – как от тех, кто разделяет мое увлечение модой, так и от девушек-трансов, подписанных на меня. Я люблю вас всех и я ТАК счастлива, что мой личный опыт помогает другим чувствовать себя такими же красивыми внешне, какие они красивые внутри.

(Приглашает кого-то в кадр; появляется Джесс, улыбается и машет рукой. Она держит торт со свечками.)

Итак, на сегодня это все. Получилось чуть короче, чем обычно, но сегодня у Джесс день рождения, и у нас уже накрыт праздничный стол – вау!

С вами была Фейт. Как всегда, заканчиваю тем же пожеланием: выглядите хорошо, будьте добрыми и любите себя такими, какие вы есть.

Эпилог

Тюрьма Уэндсуорт

23 мая 2018 года

Машина ждет его за воротами. Его мать. Он не хотел никакой шумихи, черт возьми, и уж определенно никаких долбаных детей. Что касается прессы, для этого еще будет достаточно времени. Адвокат сказал, что они толпятся перед его домом. Вопрос только в том, сколько денег они готовы заплатить. Такой рассказ – это же чистая золотая жила.

Мать выходит из машины. Из того же самого сраного «Фиата». Вот еще один вопрос, которым нужно будет заняться.

– Как ты? – спрашивает мать, когда он подходит к ней.

Начинается дождь. У нее на плаще появляются пятна от капель.

– Садись в машину, мама, – говорит он. – Незачем мокнуть.

Она не обнимает его. Просто смотрит ему в лицо и протягивает ключи.

– Я подумала, ты захочешь сесть за руль сам.

Он улыбается.

– Ага, – говорит он. – Почему бы и нет? Вернуться в струю и все такое…

Он садится в машину, затем наклоняется и открывает дверь матери. В салоне чувствуется запах ее дешевого курева, плохо заглушенный ароматом искусственной хвои. Освежитель стоит на приборной панели. Ему хочется блевануть. Долгие годы за решеткой обострили обоняние.

Мать закрывает за собой дверь и поворачивается к нему.

– Ну?

– Я не допущу, чтобы это сошло им с рук, ты знаешь.

Он ждет, что мать скажет ему оставить все в прошлом. И двигаться дальше. Но она молчит.

– Этот долбаный «фараон»! – говорит он. – И его стерва-жена! Они меня подставили – ты же это понимаешь, да?

Мать смотрит на него, затем кивает.

– Давай поедем, хорошо? Вернемся домой. У тебя еще будет время обо всем подумать.

Но он еще не закончил.

– Я знаю, мама, что никаких волос в этом долбаном шкафу не было! Их подбросила туда эта гребаная сучка. Подбросила, чтобы меня подставить!

Мать вздыхает. Все это она уже слышала: он твердил одно и то же вот уже без малого двадцать лет.

– Я совершенно серьезно. Подождите, сволочи, – вы у меня дорого заплатите!

Они заплатят за все эти долгие годы за решеткой.

Заплатят за то, что он не видел, как взрослеют его дети.

Заплатят в первую очередь за то, что его обыграли в его же собственной игре.