Вся история Фролова, советского вампира

– Свинья – что? – объяснял Фролов. – Она – животное. У неё жратва на уме, больше ничего. Она жрёт, что ей дадут, а может и поросят своих сожрать. А человек – это совсем другое. Он свои мысли переживает. Смотришь на него, а он спит и во сне видит поезд. Едет этот поезд по степям, а за окном – поля: сурепка, клевер, кукуруза, кормовые культуры, и все они цветут. Открывает человек окно, а там ветер. Ветер такой крепкий, а тёплый, с духом цветов, земли, и платок он с головы срывает, и волосы треплет, причёску портит, и груди он обдувает, так что соски твердеют. А в купе сидит молодой офицер. И так на человека смотрит, так смотрит, как будто под юбкой всё видит. И улыбается. Взять бы его и прижать к грудям сильно-сильно… Прям задушить его… Я всё понимаю, что человеку снится. И кровь у него знаешь какая? У неё не только свой вкус есть, у неё звук свой есть. Она прямо звучит в ушах у тебя. Это рассказать нельзя, Петровна. Или снится человеку, что сосед его со скотниками сговорился и поджидает у клуба. И он подходит к клубу и прямо на них идёт. Соседа кулаком по шее, механизатора Витюху в морду, что, взяли?! Сзади на тебя кинулись, а ты пригнулся и с разворота под дых. Или, например, снится человеку, что он распаковывает новый телевизор. Жена ходит серьёзная, под серьёзностью скрывает свой восторг. Шутка ли – цветной, самый большой, самый лучший. Напротив дивана его, на тумбочку, поставили, а как антенну настроить, ни черта не понятно, и страшно, и весело. А парторгу снится, что его хвалит генеральный секретарь. И парторг весь прям улыбается во сне. Я когда прихожу, они спят, они как дети все. Я их не бужу, они от этого только крепче спят. Они лежат передо мной, ничего сделать не могут, как будто мне их отдали. А я… У меня силы столько, я одним движением убить могу. Но слежу за собой, мне эта паника ни к чему. Я – осторожно-осторожно, неслышно совсем. А сам аж весь дрожу, аж в ушах у меня звенит. Только потом, когда голод успокаивается, что-то меня грызёт. Предчувствия какие-то. Что-то на страх похожее и на тоску. И к могиле тянет: полежать, отдохнуть. Но это не сильно грызёт, скоро проходит.

– Что с тобой делать, не знаю, – вздохнула Елизавета Петровна. – В плохую историю ты попал. Чем тебе сейчас лучше, тем тебе потом хуже будет.

Елизавета Петровна обратила внимание, что он намного больше походил теперь на живого человека, чем тогда, в первый его приход.

Глава 18. Затишье

Прошло три дня после эвакуации детей – и как-то ранок на шее ни у кого не видели. И вроде симптомов таких, чтоб человек прямо падал – тоже не было. Ну, иногда кто-то плохо себя чувствовал утром. Но это и без вампира бывает.

Нинку похоронили. Официальным диагнозом так и осталась сердечная недостаточность. И на этом парторг настаивал с пеной у рта, а фельдшер по слабости характера не возражал. Мнения в конце концов разделились: а хрен его знает, может, и правда сердечная недостаточность? Удивительно, конечно, в таком возрасте. Но уж во всяком случае не более удивительно, чем вампир. Тем более что вскрытие действительно установило, как причину смерти, остановку сердца.

Дел было по горло, и вампир не то чтобы стал забываться, но ощущение от его присутствия становилось каким-то не острым. Вот тогда-то парторг и сказал директору совхоза:

– Люди стали меньше про вампира говорить. Но про идеологическую работу нам забывать нельзя. Нам надо с людьми работать и дальше – и каждый день.

Директор совхоза в ответ заметил:

– Можно и два раза в день. Ты что – меня, что ли, агитируешь? Идеологическая работа – это твоё дело. Моё дело – хлеб. А ты, может, что-нибудь конкретное предложить хочешь?

– Да вот сегодня людей в клуб собираем, – проинформировал парторг. – Приедет лектор из Ростова. Лекция называется «Религиозные предрассудки и как их искоренять».

– И как их искоренять? – заинтересовался директор совхоза, его явно веселила тема приезда лектора.

– А ты не смейся! – сказал парторг. – Знанием искоренять. Марксистско-ленинской методологией.

Директор перестал улыбаться. Во-первых, слово «методология» не располагало к шуткам. Во-вторых, был он коммунистом дисциплинированным и ко всему марксистско-ленинскому относился серьёзно. И действительно, он вспомнил, что на дверях висит объявление; он его заметил, но не обратил особого внимания.

– А после лекции фильм, – сказал парторг, – «Земля Санникова», чтоб приятное с полезным, так сказать.

– «Есть только миг между прошлым и будущим…», – забубнил директор.

– Мы после лекции сразу ко мне пойдём, ну, принять надо, человек из города, сам понимаешь, – продолжал парторг.

– «Вечный покой сердце вряд ли обрадует… – напевал директор, – вечный покой для седых пирамид…»

– Вот так вот, – припечатал парторг.

Глава 19. Приезд лектора