Вся кремлевская рать

Владимир Путин, конечно, не мог прямо оговорить такого развития событий на «шашлычном совещании» в 2001 году. Он не мог сказать, что олигархам запрещается быть народными любимцами, но во многом именно это он и имел в виду.

Парламентская республика

Ходорковский был не просто кумиром либеральных интеллигентов. Кроме этого он довольно быстро стал неформальным лидером всей российской нефтяной промышленности. В 2002 году, когда правительство ввело налог на добычу полезных ископаемых, именно ЮКОС возглавил борьбу с ним. Новый налог в первую очередь увеличивал нагрузку на нефтяников, и накануне рассмотрения поправок в Налоговый кодекс к министру экономики Герману Грефу, идеологу налоговой реформы, пришел партнер Ходорковского, президент «ЮКОС-Москва» Василий Шахновский. Он самоуверенно сообщил министру, что закон будет отклонен, потому что он «противоречит интересам ЮКОСа», а если правительство будет настаивать, то нефтепромышленники напишут коллективное письмо с требованием отправить Грефа и Кудрина в отставку за непрофессионализм. Правительство должно самостоятельно отложить обсуждение законопроекта в Думе и дождаться, когда ЮКОС подготовит свои встречные предложения по нему.

Греф и Кудрин были в бешенстве. Наутро они вдвоем отправились в Думу защищать придуманный ими налог. Они были уверены, что Дума, большинство в которой принадлежит прокремлевским фракциям, не сможет отклонить внесенный правительством законопроект. Однако он с треском провалился у них на глазах. Самое абсурдное, что против закона, повышающего налоговую нагрузку на нефтяных олигархов, единогласно проголосовали коммунисты, а также члены многих фракций, в том числе прокремлевских.

Для правительственных либералов это было неприятным уроком, теперь им приходилось считаться с еще одним набирающим силу игроком, Михаилом Ходорковским. Ни Кудрина, ни Грефа такая перспектива особенно не радовала. Им потребовался целый год для того, чтобы продавить принятие налога на добычу полезных ископаемых.

Свое влияние на Думу Ходорковский использовал не только для того, чтобы лоббировать законы, выгодные нефтяной промышленности.

Сейчас он рассказывает, что еще в начале 2003 года обсуждал с депутатами из «Единой России» возможность изменения конституции и переход к «французской модели президентско-парламентской республики».

«Все они понимали, что в конституции 1993 года переборщили с президентскими полномочиями, — говорит Ходорковский. — Но на такую реформу власть можно было убедить только после 2004 года». Близко знающие Ходорковского люди рассказывают, что в тот период он думал, что в будущем — гипотетически — мог бы стать премьером.

В 2004 году в России должны были пройти президентские выборы. Владимиру Путину предстояло переизбраться на второй срок, а перед тем, на декабрь 2003 года, были намечены выборы в Государственную думу. Соответственно, для внесения необходимых поправок в конституцию Ходорковскому нужно было иметь договороспособный и даже послушный парламент. Поэтому за год до выборов ЮКОС начал финансировать почти все существующие оппозиционные политические партии: и «Яблоко», и «Союз правых сил», и коммунистов.

Глава администрации Волошин о растущих политических амбициях Ходорковского был осведомлен. Ходорковский несколько раз обсуждал идею перехода к парламентской модели с ним лично. В Кремле видели, что юкосовцы занимаются темой очень серьезно, вкладываются в контроль над профильными комитетами и постоянно говорят про парламентскую республику.

То, что ЮКОС спонсирует компартию, Волошин одобрял: чем больше они берут денег у капиталистов, чем больше своих мандатов отдают спонсорам, тем сильнее разлагаются изнутри и перестают быть коммунистами. Все понимали, что коммунистический электорат не за деньги ходит на выборы, поэтому, если у коммунистов будет больше денег, их результат не вырастет. А если к тому же половину списка коммунистов составят бизнесмены, это их будет толкать в социал-демократию.

Новая элита

Если влиятельных либеральных министров, таких как Алексей Кудрин и Герман Греф, раздражал рост влияния Ходорковского, то главу кремлевской администрации Александра Волошина и премьера Михаила Касьянова куда больше беспокоил другой человек. То был неожиданный соперник, которого они почему-то прозевали и вовремя недооценили. Его звали Игорь Сечин, и работал он под самым носом у Волошина, его собственным заместителем, а также главой личной канцелярии президента.