Вся la vie

   – Все нормально? – спросил он сына, когда я открыла рот, чтобы доложить о том, что делал его сын всю первую половину дня.

   Степа опять пожал плечиками и улыбнулся.

   – Побудь еще здесь. Мне позвонить надо, – сказал папа мальчику и обратился к моему му-жу: – Пусть с вами побудет.

   Муж кивнул. Степа провел с нами два полных дня. Его папа приходил утром, пожимал руку моему мужу и велел Степе «не куролесить». За сыном он приходил вечером и опять пожимал руку моему мужу. Я люблю детей, но к концу второго дня меня трясло. Потому что пока мой муж водил мальчишек на море, читал им книжку и играл в мяч, Степин папа делал то же, что и я. Я обычно лежу на солнцепеке и двигаюсь только для того, чтобы перевернуться со спины на живот и обратно. Мой муж называет этот процесс загорания «на вертеле». Так вот Степин папа тоже лежал. В тени и с пивом.

   На третий день Степин папа лежал не один, а с девушкой. Нет, скорее, с женщиной. Вот на это я и среагировала. А еще на то, что Вася стал ревновать своего папу к Степе. А Степе Вася надоел – ему было интереснее играть с дядей. Теперь любая игра заканчивалась скандалом. Если Васин папа отдавал пас Васе, то обижался Степа, если Степе – то начинал злиться Вася. Пробовали установить очередность. Без толку. Потому что нечестно. И считалка нечестно, и орел-решка – нечестно, и уступать, как другу – тоже нечестно.

   С чтением тоже не заладилось. Вася хотел один рассказ, Степа другой. Муж уговаривал Васю согласиться со Степой. Вася соглашался, но в этот момент «передумывал» Степа. В общем, надо было их разводить по разным углам, тем более что Степа был, конечно, хорошим мальчиком, но даже не дальним родственником.

   Муж тоже заметил женщину рядом со Степиным отцом.

   – Степина мама приехала, слава Богу, – сказал муж.

   – Это не мама, а любовница, – ответила я.

   – Нет, это мама, не будет же он на глазах ребенка…

   Муж у меня святой человек.

   Обычно по весне муж уговаривает меня поехать в пансионат. Хотя бы на выходные.

   Он любит Подмосковье – сосны вокруг и тишина. Можно гулять, спать, жарить шашлыки, сидеть на лавочке, подставив лицо солнцу.

   У него есть любимый пансионат. Когда-то в этом старом «номенклатурном» оазисе у его родителей была половина госдачи. Эта дача до сих пор стоит. Там теперь живет партийный лидер. Только сарайчик, где мама мужа хранила ведра и лопату, снесли. Беседку для барбекю поставили. Муж идет по тропинке и невольно поворачивает голову в ту сторону. Родителей его уже нет, а дача есть. Мне кажется, что он хотел бы заглянуть в окна или даже зайти внутрь. Просто постоять хотя бы минутку. Но не может себе этого позволить. Поэтому он позволяет себе снять номер в корпусе, чтобы два дня гулять мимо той дачи и подходить к подстриженной туе, на которой в детстве вырезал ножом первую букву своего имени.

   Там, конечно, многое изменилось. Появились, помимо столовой, рестораны. Но муж рестораны игнорирует. Мы ходим в «ту» столовую. «Та» официантка, которая ставила перед мужем в детстве компот из сухофруктов, теперь сидит за кассой и считает заказы. А компот, уже перед Васей, ставит ее дочка. Муж дорожит этой преемственностью поколений.

   Из старых развлечений остался бильярд. Там работает еще один человек, который помнит родителей мужа. Таких людей с каждым годом становится все меньше. Муж заходит в бильярдную и пожимает ему руку. Этот начальник бильярдной – я, кстати, ни разу не видела его иначе как в белой рубашке и бабочке – счастливый человек, как мне кажется. Он прожил жизнь играя. В бильярд. А когда откладывал кий, брал в руки гитару и устраивал импровизированный концерт. Все, кто был на тот момент в бильярдной, тоже откладывали кии и садились на мягкие диваны – курить и слушать песни своей молодости. Бильярдист был своего рода бардом.

   Из местных достопримечательностей – два бара. Один когда-то был детским кафе-мороженым, другой – взрослым, чисто выпить. В этом втором баре, как рассказывал муж, даже в годы «сухого закона» можно было культурно посидеть. Мороженое в первом было не всегда, а коньяк «Три звездочки» во втором – святое дело.

   Бары – в разных корпусах. Территория огромная. Сейчас на входе в бывшее кафе стоит бочка с вином и краником. И водки нальют хоть в десять утра. Только мороженое по-прежнему подают по три шарика в железных розеточках. И шоколадной стружкой посыпают. Отдыхающие выпивают что-нибудь легкое в первом баре и идут «гулять» во второй. Там после прогулки заказывают что покрепче. Уже традиция.

   В вестибюле корпуса, где находится второй бар, стоит клетка с попугаем. Мой муж утверждает, что этот попугай – как минимум его ровесник. Это он сказал, когда услышал, как женщина-администратор шикает на детей: «Не пугайте птицу». На него тоже так шикали в детстве. А он с другом, как и эти дети, стучали по клетке и засовывали пальцы между прутьев.