Вся моя жизнь

Я вспоминаю прошлое и понимаю, что мне всегда больше нравилось обсуждать сценарий, чем играть. Играешь одна, а сценарий обсуждают все вместе. Мне никогда не хотелось быть главной. Я предпочитаю быть одной из главных, а если весь груз творчества ложится на мои плечи, я цепенею и, кажется, отчетливо слышу, как хлопает закрывающаяся дверь созидания. Больше всего я люблю работать со своими единомышленниками, способными потеснить собственное “я”, – с людьми, которым можно доверять и которые уважают друг друга. Меня бесит, когда я вижу, что мне поддакивают только из-за моей славы и хвалят мои на самом деле неудачные идеи. Я не боялась высказывать свои соображения Брюсу, а позднее Лоис Бонфильо и многим другим сценаристам и режиссерам, с кем мне приходилось работать, так как знала: они прямо скажут, что не так, и мы двинемся дальше. Иногда это здорово вдохновляло – у одного человека возникала идея, другой развивал ее, и вся сцена вдруг получала неожиданный поворот; каждый положил свой кирпичик в общее здание, но никто не пытался удовлетворить собственные амбиции, важен был лишь конечный результат. Такого совместного творчества мне всегда не хватало, я имела его в достатке лишь когда занималась общественными движениями.

В реальности многие актеры страдают от неуверенности в себе. Наша профессия подпитывает чувство незащищенности. В нашем деле успех и слава могут прийти в одночасье и так же быстро уйти. Чтобы с этим справиться, нужны зрелость и твердость характера. Профессия актера отличается от большинства других профессий. Можно поступить в колледж, затем, скажем, на медицинский факультет, в интернатуру и в конце концов стать врачом, и потраченные годы точно не пропадут даром. Но никакой сертификат или диплом не подтверждает того, что ты актриса и способна воплотить тот или иной образ. Если и способна, то просто так, ты сама не знаешь, почему тебе удается это сделать и почему ты можешь, а другая нет.

Я всегда старалась пореже пользоваться своими привилегиями, так как понимала, что их могут и отнять. Но это было нелегко, ведь к привилегиям привыкаешь. Приятно сознавать, что утром ты встанешь, сядешь в машину, которая уже тебя ждет, и покатишь туда, зная куда. Потом войдешь в свой вагончик или в гримерную, один человек тебя загримирует, другой причешет, третий приготовит костюм для сегодняшней съемки. Не надо ни о чем думать. Единственное, что должно тебя волновать, – это твоя индивидуальность, твои мысли, эмоции и слова, которые определяются твоей ролью на сегодня; главное для тебя – правдоподобно всё это показать, а это очень нелегкая работа, за которую тебе как раз и платят. К концу дня ты всё это откладываешь, едешь домой и, как правило, сославшись на смертельную усталость, падаешь в постель – и назавтра всё то же самое.

На три месяца ты избавлена от любых обязанностей, кроме обязанности воплотить образ своей героини. Но вот фильм отснят, и начинается – кто я? О господи, мне надо что-то решать. Это как обратное преобразование, прокрутка записи назад. Ты выходишь из круга света и превращаешься из своего временного воплощения в прежнюю неясную личность – себя настоящую, дома у которой собака справляет нужду прямо на пол, дети требуют внимания и компенсации потерь, ясно давая тебе понять, что таймаут закончился, а муж ничего не говорит, но даже не пытается скрыть раздражения из-за твоего постоянного отсутствия. Это очень трудно, по крайнее мере, для меня. У меня после съемок всегда наступает эмоциональное отупение, мне хочется оказаться в каком-нибудь реабилитационном заведении, где я могла бы выдохнуть всё, что накопилось во мне за три месяца жизни под изолирующей оболочкой. Надо постараться восстановить отношения с мужем и детьми, снова втянуться в прежнюю жизнь – поддерживать порядок в доме, стирать, возить детей в школу, сидеть на трибуне вместе с другими мамочками и болеть за свою команду на детских бейсбольных турнирах, покупать продукты, делать всё, что я обычно делала механически. Немного погодя бытовая рутина возвращает меня в колею. Я всегда цеплялась за рутину, когда меня манила бездна. Но от этого раскачивания маятника между фантазиями и повседневной реальностью кружится голова, и для того чтобы удержаться, требуется здоровый, трезвомыслящий ум.