Вся нечисть

Жмурясь от яркого утреннего солнца, я вприпрыжку поскакал на спортплощадку. Кроссовки скользили по мокрой траве. Я бережно прижимал к себе камеру.

Подойдя к месту мойки, я прикрыл ладонью глаза. Узнал голубой «понтиак» – это родителей Жабы. Вокруг сновали ребята, поливая автомобиль из шлангов.

Я поднял камеру повыше.

– Вот так, поливайте, – крикнул я мойщикам. – Мне надо сделать фото для «Гералда».

И тут что-то ударило меня в живот. Что-то холодное. Я вздрогнул – так это было внезапно. Еще две струи ударили мне в лицо и в грудь.

– Эй! – сумел крикнуть я. – Прекратите! Вы что, сдурели?

Я попытался уклониться от воды, но теперь на меня были направлены четыре шланга.

– О-о-о-о! – Вода была ледяная.

Подныривая под струи, я увидел злобно ухмыляющиеся физиономии Бренды, Жабы, Дэйвида и Джареда. Как это я сразу не сообразил?

Отплевываясь, я развернулся и попытался убежать. Ледяная вода окатывала меня с головы до ног. Еще одна струя ударила в спину.

– Да хватит. Эй, вы, хватит! – надрывался я.

И тут только я вспомнил о камере. Наклонив голову, чтобы уклониться от очередного холодного душа, я посмотрел на камеру: с нее стекала вода!

– А-а-а-а! – вырвался из моей глотки дикий вопль.

Я потерял голову. Впервые в жизни. Повесив камеру на грудь, я круто развернулся и пошел на своих обидчиков. Мой последний шанс, напомнил я себе. Мой последний шанс работать в газете – и они все погубили!

С хихоньками и хахоньками эти гады поливали меня из шлангов, пытаясь остановить. Но я, наклонив голову, шел прямо на них. Отплевываясь и отфыркиваясь, я прыгнул на Жабу, ухватил его за пояс и повалил на землю. Теперь ему было не до смеха.

Я вырвал шланг у него из рук, открыл дверцу машины его папаши и направил струю внутрь.

– О боже! – в ужасе простонал Жаба.

Дэйвид направил струю мне в спину, окатив сверху донизу. У соседней машины мойщики веселились от всей души, наблюдая за нами.

Я окатил водой заднее сиденье и перешел к переднему.

Когда Бренда, Дэйвид и Джаред побросали свои шланги, я швырнул в сторону свой и пустился бежать. Они за мной. Далеко убежать мне не удалось: трава была скользкая. Пробежал я несколько шагов, поскользнулся и тяжело рухнул на землю. Лицом вниз. Прямо на камеру.

9

– Значит, меня выгоняют из газеты? – не особенно удивился я.

На Таше просто лица не было.

– Линзы разбиты, – бормотала она. – Корпус помят, внутри вода. – Голос у нее дрожал. – Ее только на помойку выбросить.

– Я не виноват, – кротко повторил я.

Таша яростно отбросила прядку рыжих волос со лба.

– Ну, ты мне за это заплатишь, Рикки, – прошипела она. – Ты заплатишь за камеру, Рикки. Иначе мой папа из тебя все по суду вытрясет!

– Но, Таша, – пытался вставить я. – Ты же знаешь, что я не виноват!

– Убирайся с глаз долой! – вне себя от ярости завопила Таша. – Убирайся! Чтоб духу твоего здесь не было. Ты никогда ни в чем не виноват!

– Но ведь это правда, – настаивал я. – Если б ты выслушала меня…

– Ты просто чума какая-то, Рикки. – Таша еще раз осмотрела разбитую камеру и затем бросила ее на стол. – Для тебя нет ничего серьезного на свете. У тебя все выеденного яйца не стоит.

– Но, Таша…

– Убирайся! – снова крикнула она. – Это был твой последний шанс. Ты и его-то не заслуживал. Ты просто мразь какая-то. Нечисть самая настоящая. Правильно обзывают тебя Рикки Крысяком. Ты и есть маленький, злобный грызун.

Слышать такое было очень больно! Словно ножом ударили в грудь. У меня даже дыхание остановилось.

Круто повернувшись, чтобы не показать Таше, как она меня больно обидела, я побежал вон из класса и из школы. На спортплощадке ребята смеялись, шутили, кричали, перебивая друг друга. Все мыли машины: терли губками с мылом, поливали, вытирали досуха. Всем было весело.

За спиной я услышал:

– Рикки-Брики Ку-ку! – И кто-то засмеялся.

Я не стал оборачиваться и побежал еще быстрее. Я знал, что к понедельнику всем станет известно, как я сгубил Ташину камеру. Все только об этом и будут говорить, будут потешаться: как же, Рикки Крысяк снова учудил.

Я бежал, и Ташины слова продолжали звенеть у меня в ушах. С каждым шагом я все больше злился. Мне хотелось выть. Меня прямо разрывало от бешенства. Вот тогда-то я и решил отплатить Таше. Тогда-то и пришла мне в голову эта злая шутка. Нечисть… нечисть… нечисть… Это слово звенело у меня ушах.

«Рикки, ты просто нечисть какая-то. Прямо маленький злобный грызун… Ты мне за это заплатишь, Рикки. А если нет, мой папа все из тебя по суду вытрясет!»

Грызун. Грызун. Грызун… Какое право она имела так обзывать меня? Это подло.

Как же она меня достала! Я был в такой ярости. Но когда я прибежал наконец домой, я уже улыбался. У меня сложился план. Я знал, что надо сделать. Знал, как отомстить.

Да, весь план отчетливо предстал передо мной. Он сработает. Не может не сработать.

Вот, значит, как все было. И вот я здесь.

В понедельник вечером я прокрался в класс, где работали над завтрашним номером газеты Таша и мисс Ричардз, и напечатал свое маленькое объявление в конце первой страницы «Хардинг Гералда». Я был вне себя от радости. Я просто упивался своим остроумием.