Вся политика. Хрестоматия

И наконец, она воображается как сообщество, поскольку независимо от фактического неравенства и эксплуатации, которые в каждой нации могут существовать, нация всегда понимается как глубокое, горизонтальное товарищество. В конечном счете, именно это братство на протяжении двух последних столетий дает многим миллионам людей возможность не столько убивать, сколько добровольно умирать за такие ограниченные продукты воображения.

Эти смерти внезапно вплотную сталкивают нас с главной проблемой, которую ставит национализм, а именно: что заставляет эти сморщенные воображения недавней истории (охватывающей едва ли более двух столетий) порождать такие колоссальные жертвы? По моему мнению, для ответа на этот вопрос нужно прежде всего обратиться к культурным корням национализма.

‹…› Национализм обладает магическим свойством обращать случай в судьбу. И мы могли бы сказать вместе с Дебре: «Да, то, что я родился французом – совершенно случайно; но, в конце концов, Франция вечна».

Нам нельзя отгородиться от международного глобального общества. Глобализация все больше будет нарастать. И Россия должна не искать, как отгородиться от глобального общества, а должна искать, как быстрее и эффективнее, энергичнее, на твердой хорошей позиции интегрироваться в это глобальное общество (Радио «Свобода», 19.04.2005).

Сергей Марков, политолог

Я вовсе не утверждаю (нет необходимости об этом и говорить), будто появление национализма к концу XVIII в. было «произведено» эрозией религиозных убеждений. ‹…› Не имею я в виду и того, что национализм каким-либо образом исторически «сменяет» религию. Я всего лишь предполагаю, что для понимания национализма следует связывать его не с принимаемыми на уровне самосознания политическими идеологиями, а с широкими культурными системами, которые ему предшествовали и из которых – а вместе с тем и в противовес которым – он появился.

Г. НОДИЯ. ДЕМОКРАТИЯ И НАЦИОНАЛИЗМ [99]

Нодия Гия – директор Кавказского института исследований войны, мира и демократии. Эссе «Демократия и национализм» опубликовано в Journal of Democracy; известный философ Ф. Фуку яма оценил его как «всобъемлющее и полное тонких нюансов исследование».

«Падение коммунизма в Восточной Европе и на территории бывшего Советского Союза немедленно повлекло за собой как огромные достижения в области либерализации и демократии, так и возрождение национализма. На взгляд многих исследователей, здесь таится противоречие, поскольку они рассматривают национализм как явление принципиально антидемократическое. Я же полагаю, что это поверхностный взгляд, который мешает понять реально происходящее в посткоммунистических странах, а также и в других частях света. ‹…› Но что, если национализм и демократия – это не две разные философии? Что если национализм является компонентом более сложного явления, которое со всеми его составляющими как раз и именуется „либеральной демократией“? Поднимая эти вопросы, я имею в виду, что идея национализма невозможна – даже теоретически – без идеи демократии, и что демократия никогда не существовала без национализма. Эти два компонента соединены причудливым браком, не могут жить друг без друга, хотя и сосуществуют в состоянии постоянного напряжения. ‹…›

Основой основ демократии является принцип народной власти, который предполагает, что правительство может быть легитимировано только через волю тех, кем оно правит. Этот принцип можно отличать от тех демократических процедур, которые разработаны как средство определения того, чего же на самом деле хочет народ. Основной из этих процедур, безусловно, являются выборы. Другой набор процедур помогает защитить демократию, ограничивая власть избранных правителей через разделение властей, ограничение перевыборов, специальных требований к внесениям поправок в конституцию и т. д.